Какое-то время незнакомец разглядывал меня, а я в свою очередь изучала его. Теперь он совсем не походил на призрака, выглядел скорее магическим, нежели потусторонним. Знакомое, очень знакомое лицо. Если бы ещё глаза другого цвета…

— Здравствуй, — вдруг сказал он вполне человеческим, разве что слишком гулким голосом.

— Здравствуй, — отозвалась я. — Меня зовут Фрэйа.

— А меня Ярослав. Ты странница?

— По мирам, — кивнула я, и мужчина меня понял.

— Как давно Цикл возобновился? — задал он непонятный вопрос.

— Хм… Прости, я не знаю.

Мужчина шагнул ко мне.

— Из какого ты мира, Фрэйа?

— С Земли.

— Земля, — повторил он и слабо улыбнулся. — Хорошо. Значит, Изначальный мир вновь открыт. Каким даром ты обладаешь?

— Не знаю точно, — ответила я. Происходящее не казалось мне допросом, я знала, что наш разговор важен. — Дар превращать чувства в материю, так сказала прежняя трога из города в горах.

— Радуга, — непонятно отозвался он. — Древняя Нира всё ещё мертва?

Я кивнула.

— А разве она может воскреснуть?

— Города, подобные этому, могут многое, — ответил мужчина. — Но с каждым новым звездным циклом они угасают. Только душа полыхает вечно, особенно если она полна любви. Ты знаешь, где находишься, Фрэйа?

— Мы с друзьями скрылись в этой пещере от стаи калцумов. Точно не знаю, где я теперь. Мы провалились в озеро и разделились.

— Это непростая пещера, Фрэйа. И хорошо, что ты странница, знакомая с Промежутком, тем более наделенная сильным даром. Тебя привела сюда не цель, а возможность. Я спал слишком долго, чтобы не верить в судьбу. Идем, я покажу тебе кое-что.

Я пошла за ним без опасений. Мужчина тоже откуда-то знал, что я не стану сомневаться, а потому не оглядывался. Его походка, разворот плеч, осанка напоминали мне только одного человека, но я гнала эту мысль прочь.

Всюду, где он ступал, оставались мягкие неоновые следы, и буквы на полу начинали светиться. Постепенно я поняла, что мы находимся на огромном круглом возвышении. Мужчина подошел к самому его центру и, вынув меч, вставил лезвие в неприметное отверстие в каменном полу. Плато вздрогнуло, и мы отступили на несколько шагов назад. Из камня поднялся небольшой алтарь, и то, что лежало на нем, пугало куда как побольше, чем синий светящийся воин.

Это была маска. Черная, с узкими прорезями для глаз, вся покрытая чешуёй. Она не источала ни теней, ни света, но я ощущала её мощь и необозримую ненависть. Этот предмет мог запросто превратить целый мир в труху. И он лежал передо мной, дразнил, вызывал на поединок, нагло усмехался тонкими губами.

— Ты охраняешь её, Ярослав? — тихо спросила я. Теперь-то было понятно, что делал здесь этот мужчина.

— Да, Фрэйа. Ты ещё не знакома с течением времени, не ощутила Цикл. Но вскоре поймешь, что он — главная единица измерения жизни.

— А по-моему, главная единица — это любовь.

Мужчина знакомо усмехнулся. Он напоминал мне…

— Я расскажу, если хочешь.

Мысль затаилась. Она ждала нужного момента. Кем бы ни был Ярослав, его рассказ был важнее моих догадок.

— Расскажи, пожалуйста, — кивнула я, и без недоверия впустила в голову теплый, похожий на ветер голос.

— Я родился в мертвом мире, усердно борющемся за создание новой жизни. Тогда Промежуток был закрыт, и путешествия оставались под запретом даже для тех, кто стремился вернуться на родину.

Мои предки считали себя богами и были ими. Это просто, когда ты бродяга, но гордость наказуема. Хотя они несли только добро, оно было окрашено в цвета стремительной самоуверенности. Бродяги часто делают одни и те же ошибки — торопятся узнавать, впитывать, решать, и забывают о том, что у них может быть только один настоящий дом, который важно беречь и которому нужно быть преданным.

И одна любовь. Она не менее важна. У человека одно сердце, которое либо учится верности, либо растрачивает силы на маски, подобные этой.

Маска принадлежала могущественному бродяге. Мои праотцы считали его своим преданным другом. Когда случилась Битва, он пошел против всех, кто был ему дорог, считая, что узы величия согреют его сердце лучше уз любви или дружбы. Он знал, что никто не победит, и они это знали. Но он хотел, чтобы его помнили, и создал энергию, которую затем поместил в этот предмет. И мой праотец помогал ему, не зная, что их общее детище принесет столько бед.

Это маска темного Воина, Фрэйа. Великая и опасная, она хранится здесь потому, что горы из звездного камня — лучшее место для защиты от алчности. Но я знаю, что рано или поздно люди отыщут это место. Простые или подобные вам добрые бродяги, хотя скорее всего те, кто унаследовал иной путь. Путь разрушения.

Ты разбудила меня, Фрэйа. Соединила буквы и слова с точностью и искренним чувством. Слова имеют удивительную силу, особенно если верить в них. Слова — это ключ. Я — замок. И бояться нужно как раз того, кто сумеет взломать его вопреки затейливой защите.

У меня была семья, Фрэйа. Когда-то я ходил по этой земле и был счастлив. Теперь моя семья далеко, но они живы. И я пока ещё жив, но иначе, чем живут среди света. И это важно, ибо жизнь нужно ценить независимо от того, полна ли она горестей или окрашена в яркие цвета радости.

Не говори о нашей встрече кому ни попадя. Расскажи лишь тем, кому всецело доверяешь. Через несколько лет мое время истечет, и тогда ты должна будешь решить, что делать с этим местом.

— Почему я? Почему ты поверил первой встречной? — изумилась я.

— Потому что читаю в твоих глазах чувства, похожие на те, что когда-то испытывал сам. Я хорошо умею читать по лицам.

Я вздрогнула. Что?.. Голос, даже интонации…

— Что я должна буду делать? — я сжала пальцы и задала ещё один, страшный вопрос: — Занять твое место?

— Нет, — мягко улыбнулся он. — Такую жертву ты приносить не должна. Маску придется переправить в другое, более надежное место. Возможно, в какой-нибудь изначальный мир. Например, на твою родную планету. Понимаю, я прошу слишком многого, но если её не сокрыть, не перепрятать, до неё обязательно доберутся потомки нашего прежнего товарища. А если она окажется в их руках, шансы что-либо изменить очень малы.

О каком изменении шла речь? Я понимала, что провалилась в судьбу по самую макушку и должна плыть по течению, а потому кивнула:

— Хорошо. Я сделаю это, Ярослав. Вот только не поставит ли это под удар мой мир?

Он невесело улыбнулся.

— Ты умница. Это важный вопрос. Да, твой мир будет под угрозой. Но если это изначальный мир, у него хватит сил выстоять. К тому же принимать или нет столь мощный темный предмет — всегда решает не человек, а его родина. Ни один мир не задуман трусливым и полным ненависти, каждая планета изначально отважна и добра. А вот что станет с ней дальше — это решают люди и иные существа. Однако бывает и так, что реальность принимает решение самостоятельно.

— Можно я ещё спрошу? — спросила я, жадно поглощая информацию. — Я слышала от своего Хранителя про Цикл, теперь ты говоришь о Цикле. Что это?

— Единица измерения жизни Промежутка.

— Промежуток может умереть?

— Да, но не так, как умирает человек. Он не начинает заново, рождаясь подобно младенцу, не проходит все ступени развития. Он гаснет, превращаясь на крошечное мгновение в первозданную пустоту, а затем возвращается к себе прежнему и закрывается, чтобы очиститься от зла и вернуть баланс, не навредив странникам, что посещают его пределы. Откроется ли он снова, зависит от бродяг. Промежуток заполняется нашими жизнями. Если человек ведет себя достойно, не разрушая гармонию Вселенной — Промежуток растет и расширяется, заполняясь благостными чувствами. Если человек уничтожает поток баланса — Промежуток сжимается. Ритм сжатия и расширения — это стук сердца Промежутка.

— Значит, всегда будут те, кто намеренно разрушает миры ненавистью? Ведь чтобы стучать, Промежутку нужно и хорошее, и плохое.

— Не всегда, — ответил мужчина. — Мне было дано знание, что ритм Промежутка способен изменяться. Если он научится создавать, как это умеют люди, он создаст новое сердце, и оно будет стучать иначе. У каждого мира есть сердце, а Промежуток — это тоже мир. Он — колыбель всех реальностей, средоточие времени. Время тоже способно стучать быстрее и медленнее. — Он внимательно поглядел на меня. — Мое стучит всё спокойней. Я помог тебе разобраться, Фрэйа? Ты узнала всё самое важное?