— Ой, мамочки… — едва слышно пропищала Рута, и в круге света на мгновение возникла зубастая мокрица размером с нестриженную овцу. Она глядела на нас и клацала челюстями, ужасные длинные усы шевелились медленно и размеренно, и вместе с шорохом лапок порождали жуткий ритм, от которого кровь стыла в жилах.

— Вперед, — негромко сказал Ойло. — Без остановок. Старайтесь не глядеть наверх.

Сердце билось так громко, что я чувствовала его не в груди, а в ушах. Шум нарастал — это прибывали всё новые мокрицы. Я знала, что они ползают у нас над головами, и едва не касаются моих щек коричневыми усами и тонкими жесткими лапками… Боковым зрением я видела настороженные полчища, готовые в любой момент налететь на нас всем скопом. В какой-то момент Рута пошатнулась, но осталась на ногах, только ухватилась за локоть Эвана. Странно, но спокойней всего вели себя кони. Хотя они и фыркали, оглядываясь по сторонам, и шли резче обычного, но не взбрыкивали и не порывались броситься прочь.

Ужас длился и длился, мы шли и шли. От страха меня начало подташнивать, и дыхания не хватало. Я чувствовала, что близка к обмороку. Сотни, тысячи глаз, усов, сотни тысяч проворных лапок, поблескивающие склизкие панцири, чешуйчатые брюшки… Запах, гнилой запах пропитывал нас.

Но я шла. Долго, как долго! Ну когда же это закончится?.. Молчание. Мы все молчали. Просто шли. Постепенно мне стало как будто легче, но затем ужас снова заполз под кожу.

Я не знаю, сколько мы пробирались через ущелье. И помню смутно, как над головой снова замерцали звезды. Туман окутывал рассудок, Ойло тащил меня за собой за руку, Эван нес Руту на руках. Мокричный ритм ещё долго звучал в ушах, и когда мы развели костер, я никак не могла уснуть.

— Я… посмотрела наверх… — вдруг прошептала Рута. — Давайте никогда больше не пойдем через ущелье. Никогда. Они висели на стенах гроздьями…

— Простите, — виновато улыбнулся Ойло. — Но, честное слово, вы просто не знакомы с обычаями Пругов. Я знал, что миновать ущелье будет страшно, но поверьте, там нам ничто не угрожало. А вот безумное племя мы бы так просто не миновали. Мужчины-пруги куда как похуже мокриц. Неуправляемое стадо, готовое ради поживи убивать и калечить.

— Поживы? — переспросил Эван.

— Девушки. Они бы напали, чтобы забрать Фрэйу и Руту, — пояснил Ойло.

— А мокрицы не могли напасть? — хрипло спросила я, в который раз прикладываясь к фляге с водой.

— Могли, — не стал лукавить Ойло. — Но только в том случае, если бы кто-то из нас начал суетиться, кричать или побежал вперед сломя голову. Мы для них не добыча, а угроза. Они не едят людей, а убивают только потому, что те убивают их.

— Как же ты это понял? — спросил Эван.

— В первый раз и понял. Полез туда, хотя меня предупреждали берегом идти. Увидел полчища, очумел маленько, схватился за лук… Ну, они на меня и кинулись… — он усмехнулся. — Жутко было, конечно. Думал, что так и останусь там обглоданным…

— И?..

— Наверное, у меня сознание помутилось. Я — лук в сторону и говорю из-под чьих-то усов: Ребята, честное слово, сглупил! Не надо меня есть, я простой мирный торговец! Отпустите, ради бога, не калечьте горемычного… Чувствую — они так потихоньку, неспешно слезли. Я себя пощупал — подрали слегка, кровь идет, но жить вроде буду. Я руки поднял, и, как под стражей, медленно вперед двинулся… Конь с поклажей к тому времени уже миновал ущелье. Он-то умней меня оказался, понял, что волноваться нечего.

— И ты после этого снова туда полез?.. — восхитился Эван.

— Полез. Было ещё страшней, чем в первый раз, но я решил, что стоит с этим страхом справиться. Да и терять было нечего, разве что самого себя. Ха! Тоже мне, ценность!

Я вздохнула и взяла его за руку.

— Пожалуйста, больше не надо так думать. Ты теперь — наша ценность. Береги себя, и мы станем беречь тебя.

— А я — вас, — отозвался Ойло. Улыбка его стала нежной и печальной. — Потому и выбрал меньшее из зол.

В это мгновение он был удивительно похож на Алеарда: выражением глаз, энергией, самим внутренним чувством. Я обняла его.

— Спасибо, Ойло.

— Пожалуйста, — отозвался он, обнимая меня в ответ. Рута подвинулась и мы с Ойло обняли и её тоже, а Эван обнял всех нас.

Глава 7. Под землей

Весь следующий день шел дождь. Мы кутались в плащи и больше молчали. Кони привычно топали вперед, их мокрые гривы и хвосты потемнели и отяжелели.

— Ещё немного, — сказал Ойло. — Там будет пещера, в ней и заночуем.

— Что за пещера?

— Да обычная вроде, — пожал плечами трог. — Я глубоко не совался.

Откуда-то издалека донесся странный гулкий смех.

— У вас гиены тут не водятся? — спросила я.

— Мы называем их калцумами, — ответил трог. — Мелкие хищники, они всегда охотятся стаями. И если на мокриц наговаривают, то от этих лучше держаться подальше, они очень опасны. Хорошо бы, дождь их задержал…

— А что пещера? Там небезопасно? — спросила я.

— Ну… Это зависит от степени голода зверюг. Если они хотят есть — они достанут добычу откуда угодно.

— А костер? Не отпугнет их? — спросил Эван.

— Нет. Понимаете, эти гадины ни перед чем не остановятся. Они пригнут головы и пробегут сквозь пламя, поваляются по земле, чтобы плотные шкуры потушить — и готово.

— Ты, кажется, и с ними имел дело, — улыбнулся Эван.

— Имел, — кивнул Ойло. — Но с ними всё куда сложнее. Они злые, кровожадные и безумные. И не успокоятся, пока брюхо не насытят. — Он задрал рукав, и я увидела длинный шрам на предплечье. — Их было всего двое, но я едва жив остался. Один хватанул за ногу, другой прыгнул, думая свернуть мне шею. Я закрылся рукой, и он мне её тотчас сломал и располосовал чуть ли не надвое. Бежал я прямо так, со вторым, висящим на ноге, и с остатками руки. Кое-как оторвал от себя засранца, настучав ему по башке, запрыгнул, то есть залез на скалы, и оттуда обоих прикончил из лука. Я не сторонник убийств, но тут либо они меня, либо я их.

— Рана серьезная. Ты себя сам, что ли, зашивал? — нахмурился Эван. — И как стрелял с такой рукой? Боль-то была адская, наверное…

— Не до боли было. Жить захочешь — еще и не то вытворишь, — хмыкнул Ойло. — Нам нужно поторопиться. В паре часов езды есть канатный мост. Они его не перейдут, а если сунутся — уж там мы сможем дать отпор. Один калцум — страшная угроза, два — почти верная смерть. Стая же… — И он выразительно поглядел на нас.

Кони прибавили ходу. Из-за дождя мы двигались вдвое медленней, чем могли бы посуху.

— Вон там она, пещера, — показал Ойло. — Но теперь уже не до нее. Просто проедем через плато… Ох ты ж, дождь мне в штаны!.. Впрочем, он уже там, — мрачно закончил трог, и я, поравнявшись с ним, увидела причину столь бурной реакции. Внизу, у подножия скалы, на которую мы с горем пополам забрались, мохнатым непролазным клубком хохотала страшная стая. Намеренно или случайно, они перекрыли нам путь. Ойло резко развернул коня.

— К пещере, живо! Ещё несколько секунд, и нас унюхают!

Он как всегда знал, о чем говорит. Кони почуяли неладное и, напрягая озябшие ноги, трудно двинулись в гору. Всего-то пара минут прошло, и вслед долетел отчаянный рев: это двинулась следом за лакомой добычей огромная стая…

Когда мы шагнули под резко очерченный свод, Ойло тотчас отправил нас с Рутой разведать пещеру.

— Гляньте, можно ли пройти вглубь, и что там к чему, а мы пока такое пламя разведем, чтобы этим мало не показалось.

Я не успела спросить, из чего, и не стала размышлять о том, что мы в этой пещере как на блюдечке — заходи и принимайся пировать. Однако отчаиваться раньше времени не стоило. Из большого зала вело несколько проходов, и, возможно, дальше были ещё залы, которые подойдут для того, чтобы держать оборону.