— Насекомые такие. У вас на родине на водятся?

— Водятся, но они маленькие и безобидные.

— А эти — крупные и кусачие. У них толстые брюхи и мощные челюсти. И они очень, очень любят ими работать.

— Замечательно, — кивнул Эван. — Милые, дружелюбные мокрицы. Уже не терпится с ними встретиться.

— М-может, не надо? — тихо выговорила Рута.

— Да не бойся ты, лапкин, — рассмеялся Эван. — Никто тебя не обидит.

Меня поражала их общая уверенность!

— Нам придется их убивать? — спросила я.

— Нет. К любому живому существу можно найти подход, — улыбнулся Ойло. — Я не такой смелый, как вы думаете, — сказал он Саям, заинтересованно нас слушающим. — Просто умею ладить с самыми кровожадными тварями. Тем более что страшнее человека зверя нет. Спасибо, что попытались меня вразумить, но это ни к чему.

Старший как-то странно выпрямился, кивнул своим товарищам, и те кивнули в ответ.

— Никогда мы не приглашали чужаков разделить с нами хлеб. Станете ли вы первыми, достойные путешественники?

Вот уж такого поворота событий я, готовая встретиться с жуткими огромными мокрицами, никак не ожидала…

Мы шли пешком в знак уважения к горцам, к тому же в иных местах верхом было никак не пробраться. Осторожность сменило спокойствие. Я была уверена, что Саи не причинят нам вреда, тем более после того, как на границе земель главный над группой предложил нам попробовать ароматную лепешку. Давно не евшие хлеба, мы наслаждались маленькими кусочками, подолгу смаковали их, мягкие и солоноватые.

Единственное, что меня отвращало — это меха. Но, будучи благородными и бережливыми, горцы наверняка не убивали без нужды. Всё, что бралось ими от природы, бралось без жадности.

Имена у мужчин были длинные и трудные для произношения. Хорошо, что нам не пришлось выговаривать их: старший предложил обращаться к ним по порядку рождения: Первый, Второй, Третий…

— Жителям равнин нелегко понимать наши имена чувствами и произносить их правильно. И мы не хотим обидеть вас, заставляя путаться в слогах и ударениях. Вы сможете переночевать на нашей земле, достойные гости, а завтра к вечеру доберетесь до реки и продолжите путь по мирным землям.

— Спасибо, — сказал Эван. — Но почему вы всё-таки пустили нас? Ведь раньше никого не пропускали.

— Так нужно, — отозвался мужчина. — Уединенная культура должна временами узнавать другие культуры. Немногие, кто шел этими местами, готовы были общаться. Им мерещились на нашей земле богатства, но всё, что мы имеем — это мы сами в отражении лика гор. Вы другие. Не такие, как мы или они.

Я не знала, воспринимать это как комплимент или осторожный призыв к общению. Но решила всё же задать интересующий меня вопрос.

— Простите…

— Да?

— Вы знаете о том месте на вершине?

— Разрушенный город, — кивнул Второй. — Он заполнен печальной памятью, и мы туда не ходим.

— А кто населял его, вы знаете?

Он поглядел на меня серыми глазами, так похожими на мои собственные.

— Нет. Но предки завещали нам беречь могилы древних людей. Когда-то здесь стояло могущественное королевство. Кто были эти люди, кто ими правил и куда они ушли — мы не знаем. Но храним то, что от них осталось. Доброе или злое они совершали — не нам судить.

Я кивнула.

— А вы никогда не встречали на развалинах города души прежних людей?

Тут уж на меня поглядели все пятеро.

— Некоторые видели их, мерцающих в темноте, но никогда не пытались приблизиться. Хотя иные говорят, что те души звали на помощь, хотели говорить. Старейшина запретил всякое общение с ними. Он сказал, что это опасно. У нас на счету каждый воин, лишних нет. Бывало, люди пропадали в древнем городе. Уходили и не возвращались. Поэтому мы с осторожностью минуем те места, если отправляемся на равнины.

— Значит, вы всё-таки бывали в крупных городах Аргоны? — спросил Ойло.

— Некоторые из нас. Был Четвертый, — и Первый кивнул на друга. — Он отвозил товары на продажу. И сказал, что там, в далеких лесных краях, живет в десятки раз больше людей, чем здесь у нас. Он видел темнокожих амбрийцев и темноволосых аргонцев. А также твоих братьев, рыжеволосых трогов. Рассказывал, что они веруют иначе и чтят иных богов.

Он поглядел на Ойло и в свою очередь принялся расспрашивать трога о родине. Что парень мог рассказать? Только правду.

— Огромная мертвая территория. Прежде там было очень красиво. Полуостров отличался от материка обилием озер и водопадов, и деревья там куда крупнее тех, что растут на земле аргонцев. Взять, к примеру, штормовые сосны… Они росли по берегам, прямо на скалах, и встречали своими телами волны. Дед рассказывал, что в самые яростные бури они не падали, а, раскачиваясь, пели. А если такая громадина всё же обрушивалась, то сразу тонула, потому что тела их были слишком тяжелыми. Из них никогда не строили корабли и не срубали на дрова. Впрочем, троги в очагах как таковых и не нуждаются, — и он хитро улыбнулся Руте. — Нас всегда греет внутреннее пламя.

— Это так, — кивнула девушка. — Огонь, зажженный в теле с момента зачатия. На севере полуострова суровые зимы, но даже при страшных морозах младенца не пеленали сразу после рождения, позволяя ощутить пусть и холодный, но гостеприимный мир. Если основная часть Трогии черна, то на севере до сих пор круглый год лежат глубокие снега. Лес спит, и, возможно, когда-нибудь проснется…

Горец посмотрел на нас, каждого снова окинул внимательным взглядом.

— Значит, вы все троги с черного полуострова?

— Ну… — улыбнулся Эван. — Вроде того.

— Аргонцы, основное племя материка, вас боятся, — подал голос Четвертый. — Но не все. Я разговаривал с земледельцами, и они сказали, что, не будь у них Безликого и прочих господ, они бы с радостью жили в мире с трогами. Сказал ещё, что лучше отдаст свою красавицу-дочь замуж за трога, чем за какого-нибудь торговца или законника из большого порта.

Лицо Ойло приобрело необычайную серьезность. Даже глаза из бирюзовых стали синими.

— Правитель Аргона сидит в золотом дворце на восточном берегу. Каждый день ему привозят новых жен, а этой скотине всё мало. Если бы мог, я бы спас несчастных юных девушек от такой участи, но, конечно, не с помощью брака… Законы Трогии строги, но это не придуманные правила, записанные в свитки. На всё есть воля природы. Всякий зверь выбирает пару свободно, и только люди додумались до принудительных отношений. Прежде Трогией владели птицы, растения и цветы, живые говорливые рощи и кристально чистые воды. Теперь там властвуют звезды и тени. Будь на то моя воля, мы бы ушли от вражды и построили совместное будущее, однако Безликий никогда не допустит этого. Все троги по его (то есть его жрецов) мнению — язычники и варвары, недалекие глупцы и осквернители святых законов. И если несколько земледельцев считает иначе — за что я им искренне благодарен! — это ничего не изменит.

После сказанного никто не стал ничего добавлять. Не знаю, о чем думали горцы, я размышляла о силе религии.

Вскоре мы достигли вершины, и вдалеке показались прекрасные зеленые пастбища, перемешанные с редкими, ярко-синими озерами.

— Благие воды, — сказал Первый. — Наши небесные чаши. Там поселение, но мы минуем его через луг. Кони смогут вдоволь наесться, а вы, если захотите, отдохнете в доме главного пастуха.

Я иначе представляла себе этот дом. Забавное сооружение из мелких камней, похожее по форме на луковку. Камни были разноцветными, и образовывали всевозможные узоры. Как выяснилось, оберегающие.

Навстречу нашей процессии из пузатой двери вышел светловолосый мужчина, следом показалась было его супруга, но он тотчас велел ей вернуться в дом.

Пока пастух беседовал с нашими провожатыми, мы оглядывали его главное богатство — скот. Это было большое стадо тех самых козлов, но имелись у пастуха и лошади. Они были не похожи на наших. Горных коней отличала мохнатость и небольшой рост, зато они, наверное, куда как ловчее были на скалах и могли тащить огромные грузы. Меня больше всего поразила их масть: кони были лилово-серыми!