– Да там, в гараже колдует – озадачили вы его.
Как по заказу, в это время Никифорович выезжал из гаража. Вид у него был озабоченный, но довольный. Он махнул рукой, чтобы я следовал за ним. Недалеко от гаража была небольшая площадка – своего рода полигон для проведения нашего эксперимента. Тут было и асфальтовое, и бетонное покрытие, не говоря уж о самой земле, – ковыряй, сколько хочешь.
Прежде чем начать эксперимент, мы покурили, поговорили.
Экскаваторщик, или, как его теперь стали называть, бармен, уселся на своё рабочее место, и эксперимент начался.
Бар легко, как нож в масло, врезался в асфальтовое покрытие, углубился и двинулся вперёд, оставляя после себя ровную канаву, больше похожую на щель, потом дошёл до бетонного покрытия. Звук стал натужнее, звонче, посыпались искры, но движение не приостановилось. Как шёл-ехал, так и двинулся дальше. По грунту даже шума никакого не было, только лёгкое шуршание.
Никифорович остановился, вытащил бар, перевёл его в транспортное положение, отъехал и обратился ко мне:
– Ну, начальник, принимай работу!
Мы вместе прошли по канаве, посмотрели, промерили и остались довольны.
– Когда начнёшь работу? – спросил я его.
– Как скажешь – так сразу. Я практически готов, ты сам видишь.
– Дождусь, когда привезут трубы, за это время сделаю разметку, потом сразу тебе сообщу.
Договорились.
Для разметки трассы приобрели яркую оранжевую краску. Для проведений ровных разметочных линий пустили в ход полудюймовые оцинкованные трубы. В местах поворота трассы забивались металлические или деревянные костыли.
После моей корректировки трасс мест с пересечениями с подземными коммуникациями почти не стало. Газовые трубопроводы более глубокого залегания. Электрические кабели имели тоже более глубокое залегание, нежели было нужно для нашего кабеля. Так что кабели ОДС проходили над ними. Тем не менее эти места были отмечены, и проходить над ними нужно было осторожно.
Пересечений с телефонными кабелями было всего несколько, и их заранее окопали. Итак, разметку для начала работы сделали. Генеральный заказчик на удивление очень быстро завёз трубы. Мне даже не пришлось напоминать им. Им очень хотелось получить первые процентовки, ничего для этого не делая.
Плановых работ у Никифоровича почти не было, а так как пошёл уже четвёртый квартал, а выполнение плана в конце года никто не отменял, заинтересованность всех участников этой работы была явная. Да и деньги были больше, чем от перекладки теплотрасс. Дни становились короче.
На то и организация работ, чтобы успевать за световой день, а она у нас была высочайшая – на уровне мировых стандартов. Кстати, я как-то заглянул на участок, которой тоже начал делать трассы под кабели ОДС, к тому же по профилю, предусмотренному проектом. Вот уж где поистине образовался «свинорой». Ширина трассы была равна ширине ковша экскаватора, а глубина – немного мельче, чем траншея пехотинца. Особенно впечатляли работы, где трасса пересекала дороги, тротуары. Тут приходилось долбить асфальт, местами даже бетонные основания. Там, где эти канавы были сделаны, пройдены, были уже полузасыпаны.
Тут даже «сизифов труд» отдыхает – отвратительное зрелище! Работы эти были остановлены до весны. Я представил: будет занос снежный, будет много дождей – и в этих канавках можно будет разводить карасей. Да всё что угодно, кроме укладки кабелей для ОДС. А вот как пошла работа на нашем участке.
Никифорович по ярко нарисованным линиям легко пилил асфальт, бетон, не говоря уже о грунте. За ним тут же в прорезанную щель укладывалась труба. С катушки разматывалась проволока и легко проталкивалась в трубу. За ней – следующая труба, и так одна за другой. Тут же эта щель аккуратно засыпалась, трамбовалась.
Так что после полной проходки и укладки оставалась еле заметная царапина. Всё шло чётко, отлаженно, организованно, так что мало кто заметил, чтó здесь происходит. По моим настойчивым вызовам являлись представители генподрядчика. По всей видимости, они даже не представляли, что такое может быть. Когда больше половины объёма работ было уже выполнено, я предъявил генподрядчику процентовки и акты на выполненные скрытые работы. Естественно, они без всяких оговорок зарегистрировали и подписали. Я не спешил сдавать все процентовки в планово-экономический отдел. Тут дураков нет! Мне нужно было растянуть сдачу процентовок до самой весны. Так что когда я полностью закончил работы по прокладке трасс, у меня процентовки – помесячно подписанные, зарегистрированные – лежали в ящике стола, в папке. И я потом каждый месяц сдавал их в плановый отдел. И всё было бы хорошо, да нехорошо так всегда бывает, и часто прямо на ровном месте. И вот в чём было дело.
Глава 30. Диспетчерская
В проекте был указан дом и подъезд, в котором должна была размещаться ОДС. И подъезд этот был под номером три. Так что ОДС должна была размещаться в таком-то доме в третьем подъезде. А так как дом был уже давно заселён, то жильцов этого подъезда из четырёх квартир нужно было переселять.
Кому довелось пожить на первом этаже «хрущобы», тот может понять ликование тех людей, которым посчастливилось оттуда выбраться. Работники ЖЭКа и исполкома тут же озаботились этим вопросом. Стали подбирать более комфортабельные квартиры на хороших этажах – и жильцам этого подъезда тут же вручили смотровые ордера. Ясно, что от такого счастья у многих закружилась голова. У многих, но не у всех. Был среди них очень ответственный квартиросъёмщик, который среди этих счастливцев сразу стал непререкаемым авторитетом. А так как характер у него был очень тяжёлый, то он быстро «подмял всех под себя».
Он так их оболванил своими пугалками, что они даже пикнуть не могли. Он поставил дело так, что весь окружающий мир, особенно это начальство, только спит и видит, как бы обмануть их, бедненьких. Но у них ничего не выйдет, пока есть он – их защитник, который знает все права!
Пока я был занят работой – прокладкой трасс ОДС, – я не вникал в эту проблему, однако она уже достигла драматического уровня. Работники ЖЭКа и сам начальник ЖЭКа, отставной майор КГБ, сбились с ног. Работники исполкома тоже задёргались. Они выдавали одни смотровые за другими, предлагая всё новые и новые варианты.
Жильцы ходили, смотрели, докладывали своему «прокуратору». Тот презрительно фыркал: «Что это?! Не соглашайтесь!». Мои работы уже подходили к концу, когда я заглянул в кабинет симпатизировавшего мне начальника ЖЭКа. Тот растерянно пожаловался мне:
– Стыдно признаться, но я не могу переселить этот третий подъезд.
– А в чём дело? – удивился я. Что там – мёдом намазано? Обычно с первых этажей бегут без оглядки.
– Да они бы и побежали, да там нашёлся такой смутьян – задавил всех своим авторитетом, и они перед ним – как овечки перед пастухом.
– Да, – посочувствовал я начальнику ЖЭКа, – это Вам не органы безопасности, где приказано – сделано.
Чтобы как-то успокоить этого бедолагу, я обещал что-нибудь придумать.
После этого рандеву я пошёл к тому дому, где должна была располагаться диспетчерская ОДС. Возле третьего подъезда стояли несколько жильцов. Чуть впереди этой группы стоял очень похожий на монумент мужик. Как я сразу догадался, это и был заводила. Я прошёл до конца дома, повернул обратно. Была уже поздняя осень, похолодало, и лидер этой группы был одет по погоде, очень даже тепло. Ещё бы – стоять на вахте приходилось очень долго, помногу; мимо такого не проскочишь – всё схвачено.
Сделав разведку, я опять вернулся опять к начальнику ЖЭКа.
– Скажите, пожалуйста, а почему нет нумерации подъездов? Ни на одном подъезде не увидел номера.
– А у нас ни на каких подъездах номеров нет. Да и никогда их не было. Во всяком случае, я их никогда не видел, – ответил мне начальник ЖЭКа. – Жильцы сами знают свои подъезды, а если какой гость заблудится, то ему скажут.
– Тогда я вот что скажу, – уверенно начал я, – к подъездам этого дома есть только один путь. С другой стороны – там пустырь, решётка, забор. Так вот, если считать номера подъездов со стороны подъездного пути, то те жильцы, которые глумятся над вами, окажутся в подъезде втором.