Ещё бы: влиться в стройный отряд молодожёнов – это, конечно, обязывает. Так что этот будущий молодожён с каждым днём всё увереннее ходил в поликлинику, нашёл терренкур для прогулок и тренировок. Им оказалась деревенская асфальтированная улица. Деревни уже и в помине не было, а вот улица осталась. По ней я и стал ежедневно ходить, понемногу наращивая километраж и не пренебрегая увеличением скорости. Так что, как мне показалось, мой вес, эти жиры стали понемногу таять, освобождая место мышцам. Правда, это было только самое начало.
Глава 46. Семейная жизнь
Я как бы находился у подножия высокой горы, на которую мне предстояло долго взбираться, иногда даже карабкаться, возможно, даже срываться. А для этого нужна была полная концентрация воли, а также физических и нравственных сил. В итоге я должен был стать похожим на самого себя до болезни. Часто, поднявшись на небольшую вершину терренкура – скорее даже возвышенность, – я останавливался, наслаждаясь кровоснабжением с головокружением, с повышенным давлением и частым сердцебиением, то есть пульсом. Когда это всё в моём организме утихомиривалось, успокаивалось, я, весьма довольный, что ещё жив, отправлялся дальше. Очень хороши были эти схватки с гиподинамией, которая овладела мной за время лежания в больнице.
Проинформированная о нашей ситуации Астрахань сразу же откликнулась и прислала с проводницей поезда посылку с жареным сазаном. За ним последовали (уже почти регулярно) разные сорта рыбы всевозможных копчений, вплоть до деликатесных изделий. Вся эта свежая рыбная вкуснятина шла по уже отработанному каналу. В основном родители приносили сумочку к отходу поезда, вручали знакомой проводнице, оплачивали доставку по заведённому тарифу. К нам тут же летела телефонограмма: встречать тогда-то, поезд такой-то, вагон такой-то, проводница Нина или Шура.
Так что проходило менее двух суток – и нашу кухню заполняли астраханские ароматы. Потом с объёмной сумкой приехала одна из сестёр – средненькая, которую звали Надя. Она учила деток в астраханской школе математике. О своих впечатлениях, о своём новом родственнике она обязана была сообщить родителям. Какие впечатления она обо мне донесла уже потом, в Астрахани, я так, разумеется, никогда и не узнал. А уж на саму свадьбу приехала самая младшенькая сестричка – Мариночка, – которая осваивала игру на скрипке в астраханской консерватории. Остался я не представлен только родителям моей Танюсеньки. Уж очень подходило ей это уменьшительное имя к её донельзя стройненькой фигурке.
Мы в каком-то трактате вычитали, что очень не рекомендуется мужу и жене называть друг друга по именам. Что ж – мы тут же придумали роскошные для нас… прозвища не прозвища, а какие-то новые обозначения, пользоваться которыми могли только мы. Для других, для посторонних они должны были быть неизвестны. Ну, а раз пошло такое творчество, то мы таких имён придумали несколько. И в разговорах наедине оперировали ими, восхищаясь своими остроумными именами. Шутки ради, если бы КГБшники прослушивали нашу квартиру, то вообразили, что здесь проживает несколько десятков девушек или женщин с тюркскими именами, такими как Кисюльтю, Юлдуз. Мы в это время перед сном читали роман Яна «Чингисхан». В общем, развлекались, веселились как могли. Я в своей предыдущей жизни занимался и физкультурой, и спортом, а вот Таню Беспалову в школе от физкультуры освобождали. Определили, что у неё что-то там с сердцем. И так это авторитетно в неё вбили, что она даже и мыслить не могла, чтобы заниматься физкультурой, не говоря уже о спорте. Поэтому, когда мы с ней в темпе поднялись по терренкуру на небольшую возвышенность, лицо её приняло немного синеватый оттенок. По этому поводу я резонно заметил: «А вот и славненько – будем теперь вместе выбираться на тропу здорового образа жизни!». Такая жизненная платформа ей понравилась, и она её приняла не только к сведению, но и к исполнению. Так что время пошло, часики тикали – и результат стал потихоньку реализовываться в наших организмах. Мы не на шутку сцепились со своей физической немощью и так стали наращивать километраж и скорость, что вскоре даже побежали. Мы знали, что этот бег называется трусцой, а по-английски – так вообще с некоторой претензией: джоггинг. Ах, да – мы же теперь занимаемся джоггингом! Бегать даже медленной трусцой было негде. Особенно это ощущалось в Астрахани, где было как в песне: буераки, горы, раки. Где Масика, то есть Таня, разбила себе колени и почти несколько дней пробыла на больничном. И вот что значит её воля к победе – даже прихрамывая, она припустилась на свой джоггинг. Но всё это было значительно позже. А ведь до этого была наша замечательная свадьба. Бирюковы, как сваты, решили, что торжество будет проходить у них. Был приготовлен роскошный деликатесный стол. Народу на это застолье собирать много не стали.
У нас из родных и знакомых была только Марина да сами Бирюковы. Был ли ещё кто за столом, я, честно говоря, не помню. У меня от счастья и от «Фанты» кружилась голова. А раз мне было хорошо, то мне казалось, что и всем было хорошо и весело. Моя невеста была в очень красивом платье. Особенно мне нравился цвет этого платья – такой нежный, радостный, ликующий… Сразу же после свадьбы мы стали готовиться к поездке в Астрахань. Там, как всем казалось, сгорали от нетерпения. Всем хотелось увидеть свою дочь и сестру с мужем! Естественно, там тщательно готовились к нашему приезду. Но приезда, впрочем, так и не случилось, потому что мы прилетели на самолёте. На самом роскошном в то время «Ту-134». Конечно, было очень волнительно, так как не знали, как я перенесу перелёт (даже не я сам), а мой организм. С нами летели Марина и Бирюковы. Все старались делать вид, что на меня не обращают никакого внимания (даже не на самого меня, а на моё состояние). Я, вторя им, тоже старался не обращать внимания на своё состояние. Разумеется, очень многих беспокоило, как меня встретит астраханская жара, как я её буду переносить. Прилетели мы вечером, и сразу с трапа самолёта я окунулся, как в воду, в духоту. И в то же время обратил внимание, что астраханская духота меня не тяготит, а напротив, очень приятная. Я тут же познакомился с тестем и тёщей, а они – со своим зятем. Они были очень симпатичной парой и очень мне понравились. Ещё во дворе их дома я почувствовал вместе с ароматом пирогов тепло и радушие своих новых родственников. Это произошло в июле 1981 года.
Конец четвёртой книги
Об авторе
Владимир Фомичев родился в апреле 1941 года в деревне Приднепровье (неофициальное название «Тыкали») Краснинского района Смоленской области. Там же на Смоленщине в суровых условиях Великой Отечественной войны и послевоенного времени прошли первые годы жизни.
С раннего детства интересовался литературой, уже в четыре года научился читать и читал всё, что попадалось под руку. Юношеские годы прошли на Северном Урале, где окончил горнопромышленный техникум в городе Кизил. Работал горным мастером на шахте «Вторая капитальная».
Постоянно интересовался литературой, театром, писал сценарии для балов, праздничных вечеров. Заочно учился в Свердловском университете на факультете журналистики, Окончил также заочные курсы иностранных языков (немецкий язык) и заочный факультет режиссёров.
В 1966 году покинул Северный Урал. Дальнейшая жизнь и работа проходит в Москве на АЗЛК, в Лужниках, в НИИ и др.
Литературное творчество привлекало на протяжении всей жизни, но первоначально писалось, что называется, «в стол». С развитием Интернета появилась возможность издания книг в электронном формате. Начиная с 2013 года издана авторская серия из одиннадцати книг под общим названием «50+ Мысли и чувства о жизни».
В настоящее время издается вторая мемуарная серия «Человек и история», где рассказывается о различных жизненных ситуациях, встречах с интересными людьми, переломных моментах в жизни автора на фоне истории страны.