– Еле доехал к Вам, так дурно было, особенно в метро, – я пододвинул стаканчик главному инженеру, придвинул ему бутерброд, поднял свой стаканчик. Главный инженер поднял придвинутый ему стаканчик. Проглотили не чокаясь, молча. Я снял фольгу со своего бутерброда, главный инженер сделал то же. Пожевали. Я достал вторую такую же бутылочку – повторили. Поели бутерброды. Щёки у главного инженера зарумянились, глаза стали смотреть осмысленнее.
– Закурить есть?
Я положил на стол пачку сигарет. Покурили, помолчали.
– В чём нужда? – спросил главный инженер.
Я достал папку с проектом, раскрыл его и очень коротко объяснил суть дела.
Он посмотрел на кальку, на генплан.
– Это чья работа?
– Моя, – признался я.
– Толково сработано, специалист, – похвалил главный инженер. Он вызвал секретаршу. – Позови начальника отдела, – и назвал фамилию.
– Так он уже здесь, – сказала секретарша и впустила начальника отдела.
Главный инженер протянул ему папку, поставил задачу.
– Когда нужно сделать? – переспросил начальник отдела.
– Сейчас, – сказал главный инженер.
Начальник отдела взял папку, но прежде чем уйти, сказал главному инженеру:
– У нас всё готово.
Спустя короткое время главный инженер поднялся со стула, и мы с ним пошли.
– Буду в отделе, – предупредил он секретаршу.
Чем-то очень знакомым, даже близким повеяло от столов, от кульманов. Мы прошли в небольшой закуток, где возле стола переминалась группа работников мастерской. Они сняли со стола ватман, под которым оказались закуски. Я вынул из портфеля бутылку польской водки, поставил её на стол и прибавил к ней оставшиеся бутерброды.
– Это свой, – указывая на меня, представил главный инженер.
– Да уж, видно по всему! – приняла меня компания.
После свежих анекдотов начались деловые разговоры. В это время принесли мой экземпляр проекта. Я сунул его в портфель и откланялся.
– Если что надо – будем рады, – пообещали мне эти добрые деловые ребята в этой уютной проектной мастерской.
После удачной экспедиции в проектную мастерскую я сразу же поехал к механизаторам. Теперь дело было за ними. Там, как и предполагалось, стоял дым коромыслом. Меня встретили дружными радостными возгласами.
– Я тебе на работу уже несколько раз звонил, – доложил обрадованный механик. – Ты куда пропал?
– Да очень важное дело я совершил, доложу сейчас.
– Дело потом, а сейчас садись за стол.
После очень калорийного обеда все с любопытством потянулись ко мне.
– Ну, что там за дело?
Я давно их приучил, что просто так к ним не являюсь.
– А дело, если всё будет так, как я задумал, – начал я, интригуя их, – очень выгодное. В смысле – денежное.
Все напряглись: ну, дальше, дальше!
Я кратко объяснил, что от них будет требоваться. Показал генплан, где были намечены трассы под трубы, в которые будут вложены кабели. Это немного остудило их пыл.
– Да тут столько долбёжки, асфальта, бетона. Газоны – это ещё туда-сюда. Тут ещё на ширину ковша пройти можно.
Но тут в разговор вступил бульдозерист-экскаваторщик.
Я всегда отмечал его за его пытливый ум и сообразительность. Он задал такой вопрос, что меня это сразу насторожило:
– А для прокладки трубы какого диаметра будут?
«Да, а какого диаметра?» – вспыхнул у меня в голове вопрос.
– Это я смогу выяснить только у генерального подрядчика, – ответил я экскаваторщику и самому себе. – А почему ты всё-таки спросил о диаметре труб?
– А дело в том, – ответил мне экскаваторщик, – что у моего трактора имеется комплект навесного оборудования, в который входят ковш экскаватора, нож бульдозера и мало кому известная «бара» – так я называю третий орган в комплекте навесного оборудования.
Теперь всё внимание переключилось на экскаваторщика. Кто-то попросил его: «С этого места поподробнее».
– Если подробнее – то я снимаю ковш (со стрелой, разумеется), ставлю специальный переходник, закрепляю на нём бару – это такой режущий агрегат – и пропиливаю не очень широкую щель. И не важно: по асфальту, по бетону, не говоря уж о грунте любой твёрдости.
Тут я ярко вспомнил шахту, особенно бар врубовой машины.
– Если не лень, то пойдем посмотрим эту твою «бару». Заодно замерим ширину его реза, чтобы я мог конкретно говорить о толщине труб.
Походили, посмотрели, замерили.
– А тебе сколько надо времени на переостнастку агрегатов?
– Я ещё ни разу этого не делал, а вот завтра и займусь.
Разыскать генерального подрядчика не составило большого труда. Это он должен был прокладывать кабели, монтировать оборудование ОДС и сдавать всё под ключ районному жилищному управлению для дальнейшей эксплуатации.
Оказалось, что всё не так просто. Новая организация, или, как её стали называть, трест по монтажу, наладке и эксплуатации ОДС, только что появилась, да и то не совсем. Мне не сразу удалось наладить отношения с нужными ответственными специалистами, а конкретно по ОДС. И вот что выяснилось. Работа по сооружению ОДС в Москве без преувеличения гигантская, как и сам этот мегаполис. А по правде сказать, эти работы ещё и не начинались – тут ещё и конь не валялся, как любят острословить. От земляных работ по прокладке кабелей трест отказался сразу, переложив эту заботу со своей головы на голову районного жилуправления.
Те же сгоряча попробовали рвануть в аллюр и, повредив немало подземных коммуникаций, затихли. Оформлять же ордера на раскопки, точно намечать маршруты прохождения кабелей для ОДС, находить места пересечения с уже существующими подземными коммуникациями, долбёжка асфальтовых и бетонных покрытий… И, что совсем немаловажно, выдерживать профиль прокладываемых трасс под трубы, согласно проекту, а попросту – выдерживать ширину и глубину канавок. Вот примерно такие темы мы обсуждали с куратором по организации работ ОДС. Понемногу к нашему обсуждению подключились и другие специалисты, весьма заинтересованные в этой работе.
Когда были обсуждены общие положения, я предложил вполне конкретное мероприятие. Сначала я спросил, какого диаметра будут трубы для прокладки в них кабелей. Специалисты покопались в своих бумагах и назвали мне эту цифру. Диаметр труб вполне умещался в канаве, которую прорежет бар, – практически это уже победа. А на мой вопрос, когда они будут готовы прокладывать свои трубы в канавы, они даже смутились – стали переглядываться, чесать затылки.
Я помог им: «Скажите, а у вас сейчас трубы есть для прокладки?».
– Ну, это не вопрос, – воспряли они. – Трубы – они хоть сейчас…
– Давайте я ваши трубы сам уложу в трассы и сам их закопаю.
Тут взыграла жадность подрядчиков.
– Он проложит трубы, запроцентует и получит за них денежки. А эти денежки запланированы нам.
Я утихомирил их алчность:
– Ну что вы, как вы могли подумать! До ваших процентовок мне никакого дела нет. Дело в том, что я пророю канаву, а через недельку-другую их опять засыплет – опять копай, лыко-мочало, начинай сначала.
– Ну, нам потом надо в трубы кабели затягивать.
– Так мы, когда прокладываем трубу, протягиваем туда и проволоку, которой затягиваем кабели.
Я продолжил их интриговать:
– Значит, у вас трубы есть? А проволоки для затягивания кабеля у вас, наверно, нет?
Не поняв моей иронии, они на полном серьёзе возмутились:
– Как это у нас нет проволоки? У нас целая бобина, и не одна!
Тогда я, посерьёзнев, вполне деловито предложил:
– Не откладывайте в долгий ящик и как можно скорее завезите мне трубы и проволоку. И можете через пару-тройку недель порадовать своё руководство первой процентовкой для выполнения плана.
– А как Вы это сделаете? – недоверчиво осведомились мои оппоненты.
– Я в Ваши дела не вникаю, а это мой небольшой технологический секрет.
Ещё кое о чём договорились конкретно и уже вполне дружелюбно разошлись.
Я заехал к механизаторам, спросил, где найти Никифоровича – так звали экскаваторщика.