...До обеда гуляли в парке. Потом сели в машину и поехали домой.
– Отдам Мойше тот свой старый компьютер, мне он все равно больше не нужен. Загружу туда детские программы, пусть играет, – Осип нажал рычажок «поворотника», и машина въехала на шоссе. – Кстати, все те Арсюшины игрушки, что в ящиках под кроватью, тоже нужно отдать Мойше. Арсюша для них уже вырос.
– Ну, плюшевых леопарда и зайца я бы все-таки оставила. Арсюша еще иногда ими играет, – мягко возразила Тоня, взглянув в зеркальце на опущенном перед собой козырьке, где отразился спящий на заднем сиденье Арсюша.
Поджав к себе согнутые в коленках ноги, весь перекосившись на одну сторону, мальчик словно собирался сделать что-то важное и срочное, и тут вдруг заснул, свесив голову и раскрыв рот с выбежавшей слюнкой.
Осип притормозил, машина шла на высокой скорости, а впереди – поворот. За поворотом открывался вид на залив.
Дорога, влажная от апрельских дождей, вела к мосту Верразано. С левой стороны, на холмах, еще не тронутые листвой, темнели деревья, справа по реке в порт шли океанские лайнеры.
– Что, дождался, режиссер? – улыбнувшись, спросила Тоня.
Еще только апрель, а на ее лице у носа и на щеках высыпали мелкие веснушки, придавая важной серьезной Тоне вид девочки, где-нибудь на даче или в деревне под Питером.
Осип улыбнулся в ответ: кто еще, кроме Тони, может так искренне порадоваться его успеху – приняли сценарий и дали деньги на его будущий фильм! И кто еще, кроме Тони, простил бы его...
– Похоже, на неделю придется съездить в Бостон, отснять там кое-какой материал. Не знаю, как уложусь в такие короткие сроки: часовой документальный фильм – и за три месяца. А-ах!.. Могу не справиться.
– Справишься, не бойся. А что твой Ник, согласился с тобой работать в этот раз?
– Пока еще нет. Думает. Ему вроде бы предложили выгодный контракт в одном театре.
– Ну и не надо, обойдешься без Ника, – Тоня поправила в ногах разъехавшиеся складки плаща.
Машина неслась по шоссе, изредка подскакивая на дорожных вмятинах. Вдали виднелся выступающий далеко мыс Sea Gate. Отсюда этот мыс казался темной безжизненной полоской... Чайки на камнях, пенистые волны, крабы...
Тоня включила магнитофон, и в салоне зазвучала музыка из «Пер Гюнта». Волшебная музыка, знакомая еще с детства.
Еще раз взглянув в зеркальце на спящего сына, Тоня свободно откинулась в кресле.
Слушала скрипки, флейты и контрабасы. Мелодия то ускорялась, неслась вихрем, возносилась вверх, нарастала, в бешеном ритме стремилась все дальше, выше, выше... То вдруг после звонкого удара литавр падала вниз, где ныла одна-одинехонькая несчастная скрипка, где уныло и глухо бил барабан, где обрывалось все в могильной тишине. Но потом тягучая сумрачная мелодия снова постепенно переходила в таинственную и нежную, вызывающую слезы, слезы примирения и вечной надежды...
ххх
– Мне нужно в машине поменять масло, – сказал Осип, открывая заднюю дверцу машины.
На сиденье уже продирал глаза Арсюша.
– Мистер пират-Розенблатт, подъем, выгружайся! Сегодня вечером расскажу тебе, где пираты спрятали найденные сокровища. Только не мучай маму, договорились? Ладно, Тонч, вы идите домой, а я поехал.
Приблизительно через полчаса его «Бьюик» остановился в районе Бруклин Хайтс.
Времени было еще предостаточно.
...Осип брел по знакомым улицам, где тянулись аллеи старых платанов, некоторым из них, наверное, лет пятьдесят, а то и все сто. Мимо них, еще тогда молоденьких саженцев, ходили герои его фильма. Здесь, за пьянство и бродяжничество, больной туберкулезом, был арестован будущий корифей американской драматургии О`Нил; Уолт Уитмен ходил по этим домам, предлагая бесплатно всем свой сборник «Листья травы», а его не пускали на порог; в том кафе Артур Миллер писал пьесу «Тяжелое испытание», за которую потом был потянут в суд по обвинению «в нелояльности Америке»; а из того дома «скорая» увезла умирающего от разрыва сердца Иосифа Бродского...
Хорош этот район ранней весной, но прекрасен он в мае, когда распускаются орхидеи и акации, когда прохлада и тень от деревьев, от старых особняков, от темных в витражах костелов. Все дороги ведут к реке.
Есть такие места, знаете, где сразу, еще толком не понимая, что к чему, чувствуешь там себя дома, будь то Васильевский остров в Петербурге или Бруклин Хайтс в Нью-Йорке. Потому-то и решил Осип снимать здесь свой первый фильм, в месте, так напоминавшем ему родной Питер...
… …………. ............................................................................................................
– Да, сэр, семнадцатый номер, – портье, в черном ношеном костюме, с бабочкой на шее, протянул Осипу ключи.
– Спасибо, – ответил Осип, надевая колечко с ключами на указательный палец. – Я тут, знаете ли, жду одного гостя, знакомую. Она должна подъехать к четырем часам.
– Ноу проблем, сэр. Я вам сообщу об ее приходе, – сказал портье, кося глазом на лежащую на стойке раскрытую газету. – Желаете что-либо заказать в номер?
– Нет, спасибо. Где здесь лифт?
...Осип полулежал на кровати в плаще, ноги в чуть промокших туфлях касались пола.
На трюмо лежала брошюрка со списком оказываемых этой гостиницей услуг. Шторы и окна были прикрыты, поэтому шум с улицы сюда едва проникал.
«Четверть пятого. Однако. А еще обещают сервис по высшему разряду, мол, доставка с точностью до минуты». Он достал мобильник, водил пальцем по экрану, спускаясь по списку, пока не нашел нужный номер под странным названием «Эск Серв». Решил было туда позвонить, как вдруг тишину пронзил трескучий звонок гостиничного телефона.
– Сэр, к вам гость. Мисс Мэри. Пусть войдет? О`кей, – сказал портье, и уже глуше, обращаясь к визитерше: – Входите, мисс. Номер семнадцать, на втором этаже.
...Она отступила на шаг, попятилась к двери.
– Стой! Не бойся! – Осип схватил Стеллу за руку. – Мне ничего от тебя не надо. Я тебя не трону, – он силой затянул ее в номер и закрыл дверь. Провернул ключ в замке и спрятал ключ в кармане.
– Что?! Ты охотишься за мной?! И теперь хочешь получить за бабки то, чего не смог поиметь бесплатно? – увидев, что бояться его сейчас нечего, она расхохоталась.
На ее губах лежал свежий толстый слой лиловой помады, на ресницах было столько туши, что они чуть ли не слипались. К распущенным волосам сбоку была приколота красная бабочка. От Стеллы исходил весьма ощутимый запах алкоголя, который не могли перебить даже ее терпкие духи.
– А я все думала, что это за клиент-идиот, согласный платить такие бешеные бабки за секс и в таком дешевой, вонючей гостинице? Теперь все ясно. Надеюсь, у тебя сейчас с мозгами всё в порядке? Ну что, приступим, дорогой?
Она легко расстегнула молнию своей рыжей кожаной курточки, отороченной беличьим мехом:
– Ты расценки и условия сервиса знаешь?
– Да. Кстати говоря, ты опоздала на пятнадцать минут.
– Сорри, задержалась, по очень важному делу. Была на съемках, ха-ха-ха! – расхохотавшись и глядя ему прямо в глаза своими злыми, ненавидящими глазами, спустила с плеча шлейку платья: – В любые места. Только с презервативом. Время пошло. Если нужно, есть «Виагра» и кокаин, – спустила шлейку с другого плеча и привычным движением начала стягивать платье вниз по бедрам.
Осип отошел назад, сел на кровать:
– Я не знаю, не знаю... – бормотал он растерянно, словно находился где-то далеко, не в номере этого дешевого отеля.
Вдруг решительно поднялся, подошел и со всей силы стиснул ее в своих объятиях:
– Я... Я хочу сказать тебе... Я хочу проститься с тобой. Наверное, мы больше никогда не увидимся, я не буду тебя преследовать. Я хочу сказать... если я в чем-то виноват... – безуспешно он пытался подобрать нужные слова, все так же крепко стискивая Стеллу.