Само собой разумеется, что клуб «Наука и Прогресс» не отставал от других. В первый же день по возвращении пассажиров «Победителя пространства», 18-го августа, вечером, в здании клуба состоялся грандиозный банкет в их честь, на котором вино и слова лились рекой, не менее обильной, чем сама царственная Нева. Но виновники торжества, усталые от пережитых треволнений, не дождались конца праздника и поспешили домой, где они могли, наконец, отдохнуть.
История нас учит, что после всякого общественного подъема бывает реакция, при чем сила их прямо пропорциональна, и доказывает это многими примерами из жизни человечества. Действие этого непреложного исторического закона должны были испытать и организаторы небесной экспедиции. Не прошло и недели после 13-го августа, еще не улеглись всеобщие и столь дружные восторги, как уже почувствовался поворот настроения.
Сначала робкие, отдельные голоса, затем целые ученые общества и влиятельные органы печати заговорили о том, что повторять попытку достигнуть Венеры, в данное время, не благоразумно. Нужно сначала подробно изучить условия межпланетного пространства, зарегистрировать все потоки метеоритов, периодические кометы, скопления метеорной пыли и проч., и тогда только пускаться в эфирный океан, который вовсе не так свободен и безопасен, как это кажется с первого взгляда.
Само собой разумеется, что если было много врагов, то не было недостатка и в друзьях, которые доказывали, что ровно ничего не переменилось и не произошло ничего такого, что могло бы служить причиной для отмены экспедиции.
В числе самых преданных друзей был и клуб почти в полном составе. Уже 18-го августа состоялось его заседание, на котором почти без прений было решено снарядить вторую экспедицию на Венеру. Через пять дней, 23-го августа, назначили новое собрание для окончательного выяснения всех связанных с таким постановлением вопросов. Пятидневная отсрочка была вызвана желанием видеть на председательском кресле Аракчеева, который к тому времени рассчитывал быть в силах вести заседание.
На этом втором заседании прогрессистов уже сказалась перемена общественного мнения. Всякое предложение, направленное к осуществлению проекта Имеретинского, встречало или страстные возражения и критику, или глухую, но упорную оппозицию. Однако партия, стоявшая за экспедицию, все же была гораздо многочисленнее и считала в своих рядах таких влиятельных членов клуба, как Аракчеев, Гольцов, вице-председатель Стремоухов, сам Имеретинский, Добровольский и проч. Во главе враждебной партии стал Штернцеллер, выдающийся ум, глубокие познания и ораторский талант которого делали его опасным противником.
Как бы то ни было, на втором собрании решили все работы по постройке нового аппарата поручить четырем лицам: Аракчееву, Имеретинскому, Гольцову и Добровольскому; клуб, как и в первый раз, открыл им неограниченный кредит.
Это постановление подлило масла в огонь и нападки на проект молодого изобретателя стали еще более страстными, чем раньше. Все без исключения периодические издания печатали статьи за и против экспедиции. Публичные лекции и рефераты посвящались тому же вопросу; после них всегда возникали страстные прения, в которых вся аудитория принимала живое участие.
Нападение велось противниками по всему фронту. Наряду с научными аргументами, направленными против осуществимости путешествия в межпланетном пространстве, партия «антиэкспедиционная», как ее называли газеты, не брезгала и нападками личного свойства. Всевозможные юмористические листки и даже более серьезные органы усиленно старались очернить Имеретинского и его сторонников и подорвать доверие общества к ним. Эта некрасивая работа отчасти достигала успеха, так как ряды защитников проекта заметно поредели, и среди них чувствовалась неуверенность и замешательство.
Дни бежали за днями, работы по постройке аппарата быстро двигались вперед, а всеобщий горячий спор продолжался. Но вскоре он сосредоточился преимущественно на страницах ежедневного «Вестника Солнечной Системы». Эта газета возникла вскоре после обнародования открытия Имеретинского, в период беззаветного увлечения замечательным изобретением. Смелое и остроумное название, которое как бы показывало, что теперь область человеческих интересов распространяется на всю солнечную систему, сразу привлекло ей много подписчиков. Успеху газеты способствовал солидный состав сотрудников, среди которых было много профессоров и ученых с громкими именами. «Вестник Солнечной Системы» уделял много внимания предприятию клуба, а также теоретическим вопросам астрономии. Во время дебатов о выборе планеты, которую должна посетить первая экспедиция, газета помещала у себя статьи различных направлений, чтобы читатели ее получили всестороннее освещение вопроса. И вот в начале сентября в «Вестнике» появился ряд статей Штернцеллера, конечно, против экспедиции. Они были написаны со свойственной этому ученому силой и талантливостью. Оставить вызов без ответа было безусловно невозможно, молчание произвело бы слишком неблагоприятное впечатление.
Имеретинский прекрасно понял это и поехал к Добровольскому просить его написать возражение. Молодой астроном задумался и наконец стал отказываться.
— Видите ли, — сказал он, — я, само собой, найду, что возразить на аргументы Штернцеллера, и сумею написать ответную статью. Но я уверен, и говорю это не из скромности, а вполне убежденно, что конечная победа будет на стороне Густава Ивановича (имя Штернцеллера). Он обладает таким громадным астрономическим опытом, таким запасом знаний, собранным за долгие годы его ученой деятельности, что я уже просто в силу своей молодости не могу с ним бороться.
Имеретинский начал возражать и уговаривать Добровольского не отступать перед трудностями. Но последний не сдавался.
— Вместе с тем наш маститый противник обладает безусловно выдающимся литературным талантом; красота и свобода изложения, привлекательность и картинность сравнений — все это действует на читателя-дилетанта. А вы и сами прекрасно знаете, что я пишу дубовым языком, сильно напоминающим гимназические сочинения. Как же я могу при таких условиях начать полемику с Густавом Ивановичем?
Изобретатель молчал. Он сознавал, что астроном прав, но вместе с тем видел необходимость ответить на статьи Штернцеллера и не знал, кого противопоставить грозному противнику. Его вывел из затруднения сам Добровольский.
— Знаете, Валентин Александрович, — сказал он, — попробуйте обратиться к графу Александру Павловичу. Может быть, он согласится, в виду критического положения, взяться за перо. Он уже давно не пишет, но вы знаете какой это был выдающийся ученый и художник слова одновременно.
Имеретинский поблагодарил за совет и отправился к Аракчееву. Граф выслушал изобретателя и, к его удивлению, сразу согласился.
— Вы правы; это мой долг постоять за наше общее дело. Дайте, пожалуйста, последние номера «Вестника Солнечной Системы», я их не читал; я обдумаю возражение и на днях отправлю его в редакцию.
Через два дня в газете появилась статья, подписанная Аракчеевым, по пунктам разбивавшая все положения Штернцеллера. Последний, конечно, тоже не смолчал и, таким образом, возник спор между двумя ветеранами астрономии.
Весь мир внимательно следил за блестящей полемикой двух равносильных противников. Оба всю жизнь посвятили своей науке и обладали громадными знаниями. Оба вместе с тем в совершенстве владели пером. На стороне Штернцеллера было остроумие, часто переходившее в сарказм; Аракчеев зато превосходил его глубиной мысли и силой научного воображения. Одним словом, нашла коса на камень.
Интерес к спору был настолько велик, что статьи противников по телеграфу передавались некоторым газетам Франции, Англии и Германий. Тираж «Вестника Солнечной Системы» достиг невероятной цифры 4½ миллионов, и издатель радостно потирал себе руки.
Краткое изложение знаменитого спора, который можно сравнить с полемикой Кювье и Жоффруа Сент-Илера в стенах Парижской академии наук в 1830 году, может быть, заинтересует читателя, несмотря на бледность его перед блестящим оригиналом. Неудовлетворенные нашим изложением могут обратиться к «Вестнику Солнечной Системы» за сентябрь 19… года.