Наташа забыла, что в межпланетном пространстве все предметы почти ничего не весят.

Очнулся и Добровольский от своей работы при виде летающей посуды. Таким образом, вся компания была в сборе. Молодая девушка начала накрывать стол.

— Как единственная представительница угнетенного пола…

Флигенфенгер многозначительно кашлянул.

— Да, да — угнетенного! — наставительно повторила Наташа, — я беру на себя разливание чаев и прочие скучные обязанности, которые взвалили на нас господа мужчины.

Когда нагрелось достаточно воды, молодая хозяйка заварила чай и, строго взглянув на зоолога, сказала:

— Карл Карлович, принесите сверху хлеб, сухари и консервы.

Флигенфенгер низко поклонился.

— Слушаюсь, г-жа «угнетенная».

Наконец, все было готово, и проголодавшиеся путешественники уселись за чайным столом.

— Отсутствие веса, очевидно, не вызывает отсутствия аппетита, — пошутил Имеретинский.

— Даже наоборот, вызывает его, — согласился Флигенфенгер. — А потому, Наталия Александровна, позвольте мне еще стакан чаю.

— Фу, какой жадный! — пробурчал астроном.

— Хотя чай при лунном и звездном свете весьма поэтичен, а все-таки приоткройте, пожалуйста, кто-нибудь занавеску нижнего окна, а то так темно, что я боюсь пролить чай мимо стаканов. Будет светлее, да и свежо стало, пусть солнце нас согреет.

— Прекрасно, кстати я загляну и наверх, я еще не наблюдал из верхнего окна. А чаю Карлу Карловичу все-таки не давайте; он такой толстый, что может лопнуть.

Зоолог немножко обиделся, так как очень не любил, когда говорили про его толщину, и возмущенно ответил:

— Ненавижу я твои глупые шутки, Борис! ты ни в чем не знаешь меры.

— Ах, скажите, пожалуйста, какая важность, — продолжал астроном иронизировать, — затронули его комплекцию! Мир от этого не погибнет.

— Оставьте меня раз навсегда в покое, — вскипел Флигенфенгер. — Я не намерен терпеть ваши дурацкие сарказмы и прошу вас…

— Да я вам даже и отвечать-то не желаю, все равно…

— Ну, и убирайтесь; лучше прекратить глупый спор, и вообще я предпочитаю с вами не разговаривать.

— Господа, ради Бога, — вступилась Наташа, — мы всего четыре часа тому назад уехали, а вы уже решили не разговаривать. Что же будет дальше? Ведь разъехаться вам теперь совершенно невозможно, так не отравляйте нам путешествия.

— Не беспокойтесь, Наталия Александровна, — промолвил изобретатель. — Они будут три раза в день ссориться, но через пять минут опять станут друзьями. Такая канитель идет у них уже лет пятнадцать. С этим придется и нам примириться.

Наташа засмеялась, и даже разгневанный зоолог не мог удержаться от улыбки. Астроном же ничего не сказал и, захватив один из рефракторов, пошел наверх. Остальные продолжали сидеть за столом.

Смелые планы будущего, смех, шутки, ссоры из-за пустяков — каким ненужным и неуместным показалось бы все это путешественникам, если бы они знали, что их ждет через несколько минут, если бы они видели, что впереди, уже близко от аппарата, несется густой поток страшных небесных камней!

ГЛАВА XIII

Неизбежное

Было десять минут одиннадцатого. Добровольский установил трубу у верхнего окна и начал свои наблюдения.

Вскоре к нему присоединилась Наташа; астрономия нравилась ей гораздо больше, чем обязанности хозяйки. Ее живой и пытливый ум постоянно искал знания, и молодая девушка была широко образована для своих лет. Однако она не чувствовала себя склонной к настоящей научной работе, работе специалиста. Она интересовалась астрономией и физикой, но также биологией и геологией; с другой стороны, философские и исторические проблемы волновали ее не менее наук о природе, и она иногда запоем читала книги по самым разнообразным отраслям знания. Но в данное время она жила в небесном пространстве и увлекалась величественной наукой о небе.

Поднявшись в верхнюю комнату, Наташа вспомнила, что забыла внизу астрономическую трубу и хотела пойти за ней; но тут случайно взглянула в то боковое окошко, которое было обращено вперед относительно движения аппарата. Из нижнего этажа эта часть неба не была видна, так как ее закрывало зеркало, косо повернутое к солнцу. Путешественницу поразило необыкновенное количество ярких звезд, сверкавших навстречу «Победителю пространства». Она знала, что в данном месте небосклона не могло быть столько неподвижных звезд; значит, это было что-нибудь другое.

Наташа обратилась к Добровольскому.

— Извините, Борис Геннадиевич, я вас на минуту оторву от наблюдений. Посмотрите, пожалуйста, сюда.

Астроном подошел к боковому окну. Перед ним развернулось очень красивое зрелище. Все небо сверкало тысячами ярких огней, которые медленно плыли мимо окна.

— Они движутся, — с удивлением воскликнула Наташа, — и притом, пока вы подошли, они стали заметно больше.

Астроном, казалось, был в недоумении; он машинально вынул часы; стрелки показывали четверть одиннадцатого. Вдруг какая-то мысль поразила его; он подбежал к лестнице и крикнул:

— Валентин Александрович, скорей идите сюда!

Изобретатель немедленно поднялся наверх.

— Смотрите: мы несемся навстречу метеорному потоку!

Имеретинский побледнел, но не потерял присутствия духа. Он бросился к рычагу и повернул зеркало под прямым углом.

Однако аппарат продолжал еще по инерции нестись вперед.

Теперь уже, ясно было видно, что «звезды» быстро движутся по небосклону. Они были различной величины и яркости, но преимущественно с зеленоватым оттенком. Весь поток был как будто подернут легкой вуалью.

— Это, вероятно, метеорная пыль, — объяснил Добровольский.

Изобретатель не отходил от рычага и вместе с тем следил за велосиметром. «Победитель пространства» значительно замедлил ход, но все еще продолжал идти в прежнем направлении:

— Еще минута — и мы попадем в поток, — промолвил Имеретинский.

У путешественников замерло сердце. Только Флигенфенгер не вполне понимал, какая опасность им угрожает. Аппарат уже был окружен светлой дымкой. Он вступил в полосу метеорной пыли. Но вместе с тем велосиметр показывал почти полную неподвижность. У всех явилась надежда на спасение.

Впереди, совсем близко, пролетали метеорные камни; путешественники различали их размеры, форму и цвет; солнечные лучи ярко освещали метеоры и, несмотря на опасность, нельзя было не залюбоваться оригинальной и красивой картиной.

Однако Имеретинский был крайне обеспокоен тем, что аппарат все еще стоял на месте и не начинал двигаться в обратную сторону.

Между тем окружающий белый туман все сгущался.

Изобретатель взглянул на зеркало: с ним про-исходило что-то непонятное. Тонкие листы сильно прогнулись и вдавились в раму. На них, очевидно, действовала какая-то сила, противоположная лучевому давлению. Она именно и удерживала аппарат на том же месте.

Добровольский также заметил странное явление, и понял его причину.

— На зеркало действует метеорная пыль, в которую мы уже попали, — объяснил астроном, — она несется в пространстве вместе с остальным потоком и увлекает за собой аппарат.

Тогда изобретатель попробовал иначе повернуть зеркало.

Велосиметр показал небольшое движение.

Имеретинский обрадовался и считал свое дело выигранным, но потом заметил, что «Победитель пространства» двинулся не в ту сторону, куда его толкало лучевое давление.

Метеорный поток увлек аппарат!

Вскоре это стало несомненным; действие метеорной пыли пересилило лучевое давление.

— Что же будет с нами дальше? — невольно спросили себя путешественники.

Поток уносил «Победителя пространства» по направлению к Солнцу, но, конечно, мимо Венеры.

Эфирное море также оказалось не вполне свободным, и экспедиция натолкнулась на одну из его мелей.

Аппарат несся, однако, гораздо медленнее самих метеоритов, и они по-прежнему мелькали мимо окна.

Прошло несколько томительных минут.

Путешественники не отрывали глаз от грозного зрелища и вдруг они заметили, что аппарат медленно, но неудержимо приближается к метеорным камням.