- Цветы, а не девочки! – воскликнул Морган. – Розы!

Одна из убертянок, будто понимая сказанное, раздражённо выдохнула в его сторону. Первый помощник тут же понял, что стряпня корабельного повара, ассоциировавшаяся у него с нестиранными пару месяцев носками – не самое худшее, что может приключиться с его обонянием.

- Для вас приготовили самые удобные места, - Морган указал инопланетянкам на открытые ржавые цистерны. – Располагайтесь, дамы. Будьте как дома. О, а вот и ваше пюре!

Повар, зашедший с полным тёртых яблок тазиком, увидел моргановских красавиц и выронил ношу себе на ноги. Стоит отдать должное его стойкости – он даже не ойкнул от боли. И не стоит брать в расчёт то, что дар речи он потерял от шока.

Морган пинком отправил тазик в гущу убертянок. Те неодобрительно заквохтали.

- Приятного аппетита, дамы!

- Мне кажется, им не нравится, - вымолвил повар.

- Чёрт знает, Якоб, я не понимаю их кудахтанья даже со словарём. Но я думаю, они одобряют.

- Чего ж ты тогда с ними болтаешь?

- Человеческая речь их успокаивает, я это понял во время визита на...

Самая жирная, лоснящаяся от выделяемой бледно-голубой слизи убертянка метнула тазик прямо в голову первого помощника. Тот увернулся, и таз столкнулся с вытянутыми руками повара, перевернулся, и осыпал его коричневой яблочной массой. Повар принялся стряхивать с себя пюре, поскользнулся и приложился головой об косяк.

- Ты чего это, Якоб, в мячик решил поиграть? – причитал раздвоившийся в глазах повара Морган. – Здесь тебе не стадион, здесь военный корабль, тут от летящих снарядов убегать нужно...

Якоб поднялся на ноги и почувствовал волну облегчения, обнаружив себя за пределами склада - в уютном коридоре.

- Придётся тебе заново готовить. Я так понял, экзотика им не по нраву. Нужно чего-нибудь попроще... Я надеюсь, моих карпов ещё никто не выкинул?

- Судя по запаху из твоей каюты, они протухли две недели назад.

Морган задумался, пытаясь вспомнить, когда же он в последний раз кормил рыбок. Когда шестерёнки в его мозгу чуть не треснули от непосильности возлагаемой на них задачи, он попытался вспомнить, когда чистил аквариум, но это оказалось ещё сложнее.

- Ума не приложу, чего это они сдохли? Я так о них заботился. Впрочем, неважно. Пойдут нашим пассажиркам на жаркое.

- Из того, что осталось, можно приготовить разве что лютефиск, - возразил повар.

- Так что же ты стоишь, принимайся за дело! Вечно приходится вас всех учить.

И Морган, насвистывая, отправился учить инженеров заботе о двигателе. Им, технарям-недоучкам, и невдомёк, что у машин есть душа, и надо о ней заботиться, чтобы она не вздумала реинкарнироваться в какой-нибудь холодильник. И как «Атлантида» не успела развалиться до поступления Моргана на службу, непонятно.

Вернувшись в каюту после длительного сеанса психотерапии (в конце которого один из инженеров чуть не покончил с собой), первый помощник отметил, что воздух приятно посвежел. На столе сверкал свежевымытый аквариум.

- Так, икру разводить не получилось, - сказал он, выливая в аквариум воду, зачерпнутую из унитазного бочка. – Отныне специализируемся на французских улитках.

Слизняк, во время прогулки по Уберте прикрепившийся к подошве армейского сапога, отправился в аквариум. Надо сказать, Морган имел очень слабое представление о французских улитках, но всё же чуть лучшее, чем о самой Франции. Выросший на одном из спутников Юпитера, он был на матушке-Земле всего несколько раз и знал о ней только три факта. Во-первых, в ресторанах земных космопортов кормят вкусно, но космически дорого. Во-вторых, большинство землян носят смешную и неудобную одежду, оправдываясь коротким и постоянно употребляемым словом «мода», видимо, служившим аналогом юпитерианскому «аминь». В-третьих, энное количество лет назад на Земле жил однофамилец Моргана, знаменитый пират. Морган повесил в каюту портрет флибустьера и всем интересующимся говорил, что это его дедушка. Пока что никто не удивлялся, почему дедушка Моргана одет в камзол, в то время как в колониях с тяжёлыми жизненными условиями не носят ничего, кроме комбинезонов и скафандров.

Первый помощник уже почти ушёл в Нирвану, наблюдая за ползающей по стенке аквариума улиткой, когда в дверь постучали.

- Входи, дочь моя! – провозгласил Морган, не отрываясь от созерцания.

Вошёл кто-то из рядовых солдат, новенький. Как же его фамилия? Пудинг? Блудинг? А, Блуминг.

- Надо же, не угадал, - искренне развёл руками Морган. – Я был уверен, что это опять Алия со своими дезодорантами. И чего ссутулился? Смир-рно!

Блуминг отсалютовал, так и не выпрямившись.

- Почему такая скрюченная осанка? Руки перед едой не моем? – осведомился Морган, мысленно призывая богов-покровителей дедукции.

- Нет, кэп, тут такое дело...

- Тсс, - первый помощник покосился на дверь и замахал на солдата руками. – Я ещё не капитан. Я всего лишь временно исполняющий его обязанности. Это вы зря, я заискивания не одобряю.

Блуминг, кажется, свято был уверен в том, что видит перед собой капитана, и теперь тяжело переживал свой промах. Он собрался было извиниться, но пока подыскивал нужные слова, Морган успел подробно объяснить ему преимущества армейской выправки, да не сухим официальным языком, а используя все известные ему литературные обороты. После этого первый помощник настолько удивился красоте своей речи, что почувствовал необходимость срочно взяться за написание баллады, пока не ушло вдохновение.

- Сэр, позвольте обратиться...

- Сейчас, минутку. Мне нужна рифма к слову «крейсер», - пробормотал Морган, в предельной задумчивости отрывая ластик от карандаша.

- Но сэр, дело космической важности!

- Дурацкое слово, перебило мне весь поэтический аппетит! – Морган смял листок и бросил его себе за спину, целясь в корзину. Листок упал в аквариум и пошёл ко дну, размокая и теряя форму. – Что у вас, рядовой? Почему вы тратите моё время?

Вместо ответа Блуминг принялся расстёгивать комбинезон.

- Что вы вытворяете? – не меняя серьёзной мины на лице, вопросил Морган.

- Вот, смотрите – пояс!

Под комбинезоном оказались потёртые синие кальсоны, а поверх них – сверкающий драгоценными камнями, искусно расшитый пояс.

- Я вижу, что это пояс. Дальше что? – в голове первого помощника уже побежали столбики цифр, с автоматическим расчётом суммы, которую можно будет выручить в ближайшем порту за диковинный ремень.

- Не снимается, - тоном капризного ребёнка сказал Блуминг.

- Серебряный? Или платиновый? Подойди поближе, мне ни черта не видно. Камушки настоящие или подделка?

- Не знаю я. Мне его снять бы!

- Застёжка сломалась, что ли? – спросил Морган, вертясь вокруг Блуминга и его замечательного пояса, трогая камни, щупая отделку и разве что на зуб не пробуя. Попутно первый помощник пытался понять, в чём тут подвох. Он сам на месте Блуминга, даже будучи не в силах снять ремень стоимостью в половину «Атлантиды», ни за что не пошёл бы за помощью к старшему по званию. Он бы никому об этом не сообщил, а тихо перепилил бы злополучный аксессуар, закрывшись в санузле.

- Это не простой пояс, - произнёс Блуминг, всхлипнув. – Он проклят.

- Подробнее, - отозвался Морган. В его руках неизвестно откуда появилась лупа.

- Я снял его на Уберте. Со статуи в храме.

- Какое кощунство! – ужаснулся Морган, пытаясь прикинуть, сколько весит самый большой бриллиант на застёжке. – Как ни прискорбно, но человечество растеряло духовность. Чем вы думали, Блуминг? Что вас вело? Жажда наживы? Не пытайтесь свалить всё на клептоманию, вы абсолютно здоровы, я это по глазам вижу... А вы не пытались его распилить?

- И пилил, и кислотой жёг.

Повозившись с намертво заевшей застёжкой, Морган достал из комода табельный лазер и направил его в живот Блумингу.

- Что вы делаете, сэр? – вскрикнул солдат.

- Не беспокойтесь, рядовой. На Церере я считался лучшим снайпером.