Моргану приснилось, что он нашёл волшебную бутылку с джинном. Сначала он хотел пожелать для себя материальных благ, но постеснялся и заказал счастье для всех, даром. Он успел уже рассмеяться и расплакаться от счастья несколько раз, сидя на полном денег мешке из второго желания, когда до него дошло, что такая ситуация совсем не способствует научно-техническому прогрессу. Поэтому Морган, как великомученик и сознательный гражданин одновременно, отказался от счастья для себя и принялся поощрять в людях развитие нервного узла, что у гуманоидов между ушами. Третьим его желанием была «суперсила, как у этого, в лосинах и с плащом», которую он тратил исключительно на доставление неудобств бедному человечеству, устраивая ему пакости мелкие и большие. В конце концов, его поймали в специальное магнитное поле и повели на казнь прослушиванием популярных записей молодых исполнителей начала двадцать первого века. «Я просто хотел быть санитаром общества», - оправдывался он, но толпа тащила его в экзекуционную, скандируя лозунги во славу ничегонеделанья. «Если вы не остановитесь, через тысячу лет все будете носить в качестве подвески изображение меня в наушниках!» - добавил он, но толпа была непреклонна.

От кошмара его спас капитан, зашедший в каюту и мгновенно наполнивший её запахом перегара. Морган вскочил на своей койке, и тут же почувствовал на своей шее хватку капитанских пальцев.

- Что за уродины у нас в трюме, поганец? – вопил начальник всея корабля. – Где обещанные красотки? Ты у меня головой ответишь!

-Это прокля-а-атье! – протянул Морган с достойным привидения завыванием.

- Объяснить!

Первый помощник, отстранил от себя капитана и принялся расхаживать по каюте, вздыхая и возводя очи горе, поспешно придумывая легенду.

- Один из наших людей совершил страшное преступление. Он посмел украсть на Уберте одну вещицу – обруч с каменьями. Абсолютная дешевка, стекляшки. Но для убертянцев это святыня! Наш глупый матрос оскорбил их богов, и когда он убегал, его прокляли самым страшным колдовством. Все женщины, с которыми он имеет близость, превращаются в монстров.

- Так это он что, со всеми ними?... – ахнул капитан.

- Выходит, так. И даже не остановился, увидев, что делает с бедными девушками его проклятье.

- А ты всё знал и ничего не предпринял?

- Я знал о существовании проклятья, но надеялся на сознательность нечестивца. Вы не беспокойтесь, капитан. Если заказчик не захочет платить за наших дамочек, мы пригрозим, что подадим в суд за межпланетную дискриминацию, скупку рабов... Да много чего можно наплести.

- Нам-то самим это не аукнется? – осведомился капитан. - Как-никак, украли инопланетянок.

- Никого мы не крали. Мы – туристический корабль. И у нас подтверждающая справка есть.

- Да ну? Почему я о ней не знал?

- Вообще-то, пока её нет, - сказал Морган, лучезарно улыбаясь. – Но если понадобится, я её выпишу.

- Мы и так уже по уши непонятно в чём, - проворчал капитан. – А ты мне ещё подделку документов предлагаешь.

- Ни в коем случае! Мы купим какой-нибудь мелкий, никому не нужный спутник хоть в той же системе Глизе. Потом объявим там империю, официальным правителем которой буду я. Почему не вы? Не хочу вас в это дело впутывать, вдруг что-то пойдёт не так. И когда я буду полноправным правителем империи, я смогу объявить себя хоть патриархом, хоть судьёй. В нашем деле мне понадобится сыграть роль регистратора космических кораблей. Так что справку мы получим на вполне законных основаниях. Чем больше законов, тем больше лазеек, знаете ли.

- Ты просто гений! – воскликнул капитан. – Но вора и осквернителя надо как-то наказать.

- Предлагаю бросить его убертянкам, пусть они его судят по своим обычаям, - сказал первый помощник, надеясь, что инопланетянки первым делом снимут с Блуминга предмет своего культа.

Когда Морган зашёл на склад, проверить, как обстоят дела у Блуминга, он увидел только обглоданный скелет в остатках одежды и с драгоценным поясом на рёбрах. Сытые убертянки сидели по своим цистернам, недобро поблёскивая оттуда пятью глазами каждая. С лазером наготове Морган подкрался к скелету и снял с его пояс. Убертянки на это никак не отреагировали, и первый помощник спокойно удалился.

Вскоре в космопорт Глизе 581с прибыл пиратско-туристический крейсер «Атлантида», где томились от скуки кибернетики, энергетики, инженеры, офицеры и простые рядовые, а также повар, доктор и полупьяный капитан. Один только первый помощник подсчитывал, сколько ему осталось денег, чтобы скупить весь мир и обустроить его по своему усмотрению, то есть правильно.

2010

Шла новогодняя ночь, и люди вовсю поздравляли друг друга, сердечно или с напускной вежливостью. В этих местах больше любят Рождество, но люди одинаковы по всему свету – им лишь дай повод. Хозяйка хостела, в котором я жил, разливала постояльцам дешевое шампанское за счёт заведения, и туристы рассыпались в комплиментах, одни на безупречном английском, другие на ломаном с жутким акцентом.

…На фоне всего этого дружелюбия никто не видел меня, не слышал меня. Мои поздравления пролетали мимо ушей, и брань, - даже брань! – уходила в небытие. Я поднялся в свою комнату – там не было моих вещей. Чисто и голо, как будто бы здесь никто не жил.

Плюнуть бы да уехать домой, но оказалось, что в заведениях прозрачен не только я, но и мои наличные. С минуту я стоял перед кассой, безуспешно размахивая купюрой перед носом у присевшего передохнуть скучного продавца, явно не радостного сидению на рабочем месте в праздничную ночь.

Мне нужны другие, видимые деньги, решил я, сняв с себя шапку и тыча её под нос прохожим, “one dollar, sir, please”, и снова всё без толку. Одна радость – на улице совсем не было холодно, иначе мои уши, как и мой язык, вскоре потеряли бы связь с миром... или не потеряли бы, а мне пора запихнуть ипохондрию в тёмный чулан. Градус ниже нуля или около того, судя по тому, что около домов и под ногами снег тает, подумать только – первый снег этой зимой случился в новом году... Только этот самый снег и слышал мои слова; слетев с губ, они отпечатывались на нём, чёткие литеры с насечками, постепенно громоздясь друг на друге и становясь уже совсем не такими чёткими.

Я поспешил к ближайшему фонарю, где начал взывать о помощи, отпечатав пять рядов  серебрящихся в весёлом свете “HELP!” , никто их не заметил. Странно вообще полагать, что кто-то в праздник будет смотреть на снег под фонарём. Вялые снежинки вскоре скрыли мои призывы, и я, совершенно уже отчаявшийся, нёс абсолютную чушь, гадая, почему именно Times New Roman, а не Arial, например.

Удивлённый голос вопросил в никуда, что за дерьмо тут происходит. Вот, один из тех людей, что одиноки даже в новогоднюю ночь, небрежный и тоскливый. Он наконец оторвался от слов и вперился взглядом мимо меня. Смекнув, что теряю время, я тут же решил наладить обратную связь, отпечатав после бессмысленного “Пришла зима” безусловно полезное для меня “What’s your name and age?” Слова были чуть менее чёткими, чем предыдущие – теплело, и даже снежинки по такому случаю решили остаться в тучах. Новогодний элоун отозвался “Tim-nineteen”, и я понадеялся, что тот в достаточно сознательном возрасте, чтобы не похихикать над происходящим с телефоном в руках и сразу со всех ног броситься на ютуб или фейсбук.

Поглядывая под ноги и отступая, чтобы слова не налезли друг на друга, отпечатал ему, дескать я in problem, и мне нужна help. Тим поинтересовался, что мне нужно, и я тут же выдал ему план действий, начиная от успокаивающего послания родственникам и заканчивая расследованием происходящего вокруг. Тим недоумённо чесал репу, и я, спрашивая, что именно ему непонятно, снова опустил свои полные надежды глаза, проверить, не сбились ли буквы в моей тираде…

Букв не было, как не было и снега. Начало теплеть, и он растаял. Я стоял посреди лужи, вода в которой прикидывалась глухой. Озадаченный Тим побрёл прочь, и что-то подсказало мне, что не спешит он ни в какие фейсбуки рассказывать о произошедшем. Его, как и меня, никто не слышит, даже когда он говорит во весь голос… хотя я, кажется, мёртвый, а он вполне живой.