— Нет, конечно. Есть и более простой вариант. С участием моделей снимаются семиминутные ролики. Таких роликов — шесть. Они монтируются, получается фильм на сорок две минуты. Остальное время продается владельцем канала под рекламу, полуночник же почти час наслаждается созерцанием красивых девушек. Здесь, кстати, раздеваться догола совсем не обязательно. Хотя практика показывает: многие сами этого хотят, даже настаивают на полном обнажении. Если есть что показать и если за это неплохо платят, то к чему изображать святую невинность?

Пусть это был вопрос, Алиса не спешила на него отвечать. Сана же, в который раз переглянувшись с Эриком, опять щелкнула пальцами:

— Ага, вот еще что! Самое главное забыла! Прости, когда с утра повторяешь одно и то же, голова забивается мусором, — женщина легонько хлопнула себя ладошкой по лбу. — Все будет происходить не здесь, подальше от случайных любопытных глаз соотечественников. Когда мы с Эриком соберем группу, то поедем за границу. В Польшу, если точнее. У Эрика там хорошие крепкие связи. Страна хоть и католическая, поверь мне, поляки к подобным вещам относятся намного спокойнее и толерантнее, чем у нас в Украине. Да и другие соседи, россияне, также не особо лояльны к нашему бизнесу. При том что проституция легальна де-факто, вот как и у нас. Не только в Украине, масштабы города Луцка могут поразить, если мое воображение вообще чем-то можно поразить… Обращаю твое внимание, Алиса: девчонок, работающих в подпольных борделях Украины и России, на улицах не похищают! Не заставляют торговать собой, не морят голодом, не держат на цепях в подвалах, где из мебели — грязный матрац, рабочее место, так сказать… Не каждая на такое решится, согласна, как психолог тебе говорю. Но так же, как психолог, скажу и вот что: девушки, идущие на панель, делают это добровольно. Исключительно для заработка. Не видят ничего дурного в том, чтобы поторговать собой, находясь под хорошей крепкой защитой. Для этого нужен определенный психологический настрой. У девушек, о которых я веду речь, такой настрой есть. К тому же они не продают себя в рабство, вольны уйти, когда хотят. У многих есть дети, а высший пилотаж — мужья, знающие, чем занимаются жены!

— Откуда вы…

— Оттуда! — не дала ей закончить Сана. — Работала некоторое время в некой социальной службе, адаптировала вчерашних проституток к жизни за пределами квартир-борделей.

— Получалось?

— Не всегда. По большей части нет, признаюсь совсем честно. Но ты знаешь, именно там, в центре, я многое поняла. Опять-таки, благодаря образованию.

— Например?

— Примеров я уже привела тебе достаточно, — ответ прозвучал неожиданно сухо. — Заговорилась я с тобой. Уложились в пятнадцать минут, как видишь, однако у тебя, в отличие от многих, приходивших сюда, наверняка вопросов больше. Мне же хотелось бы услышать ответ. Короткий, положительный или отрицательный. Все целиком и полностью зависит от твоего согласия, Алиса.

— Подумать есть время?

— Обязательно, девочка! Только если можно, думай недолго. И сама понимаешь, не стоит распространяться о подробностях нашего собеседования.

Алиса хотела ответить, но не успела. В дверь постучали, сразу же толкнули снаружи, широко распахнули.

— Вы что, не видите, мы работаем! — резко бросила Сана вошедшим, которых девушка не разглядела.

— Как раз вижу! Предлагаю поработать вместе!

Алиса вздрогнула, услышав голос Валентины Ворон.

В городе Луцке обитает чуть больше двухсот тысяч человек. Алиса никогда специально не интересовалась этой цифрой. Но вряд ли кто-то из граждан вообще интересуется, сколько народу живет вокруг. Хотя бы в подъезде собственной многоэтажки, не говоря уже об улице, где стоит дом, тем более в микрорайоне. Тем не менее спроси любого взрослого человека, и тот без подготовки ответит на подобный вопрос, выдаст хотя и приблизительную, но в то же время не слишком далекую от истины цифру. Люди каким-то образом знают , сколько человек вмещает их населенный пункт.

Алиса редко выезжала за пределы родного города. Если же выбиралась, то чаще в район окрестных сел, когда наступал сезон ягод, грибов или березового сока. Один раз ей досталась какая-то очень дешевая путевка в санаторий на Шацких озерах, и там, к слову сказать, девочке тогда не слишком понравилось. Конечно, бывала она и в Киеве, та роковая прошлогодняя поездка оказалась не первой. Хотя Алиса слабо представляла себе масштабы столицы. И все-таки понимала: ее Луцк не самый большой, но и не самый маленький населенный пункт на карте страны.

Ее город не село и даже не крошечный городок, однако же районный центр, где большинство людей знает друг друга. Если не здоровается, то хотя бы узнает в лицо, легко вычисляет чужаков. И при этом каждый взрослый житель обязательно идентифицирует начальство , прежде всего местное. Чем больше город, тем меньше знакомых лиц встречаешь на улицах. Однако принцип, требующий знать важных сограждан в лицо, по большей части сохраняется. Их портреты мелькают на рекламных щитах перед очередными выборами, они комментируют что-то официальным тоном в газетах, Интернете. Вот почему Алиса, обернувшись на голос мамы Вали и увидев рядом с ней высокого мужчину в милицейской форме, тут же вспомнила: это Петр Самчук, полковник, начальник городской милиции.

Не зная, как реагировать на это неожиданное появление, в частности надо ли вставать, девушка словно прилипла к креслу. Не поднялась навстречу незваным гостям и Сана. А вот Эрик при виде милиционера сполз с подоконника и как-то неловко, по-рачьи, отступил в сторону, будто надеялся раствориться в дальнем углу или укрыться за портьерой.

Тем временем полковник Самчук прикрыл дверь плотнее, увидел торчащий в замке ключ, запер изнутри на один оборот, подумал — и повернул еще раз. После чего обвел присутствующих тяжелым взглядом, протянул:

— Та-ак. Значит, та-ак. Документы покажем?

— Почему сразу документы? — пани Сана понемногу приходила в себя. — И вообще, милиция… С какой стати, зачем, что происходит?

— Это мы у вас хотим спросить, — вступила в разговор Валентина Ворон, взглянув на Алису так, будто увидела ее только сейчас: — Кстати, здравствуй, Алиса.

Что ты здесь делаешь?

— Мы беседуем, — ответила вместо нее Сана.

— Я не вам вопрос задаю. Девушку спрашиваю, — отрезала Валентина.

— Может, вы объясните, в конце концов…

Похоже, Оксана Мороз уже окончательно опомнилась, она решительно встала, однако не уравняла шансов. Госпожа Ворон оказалась выше ее на целую голову, и Сане приходилось смотреть на собеседницу снизу вверх, даже вот так, стоя и расправив плечи.

— Нет, это вы должны объяснить, — перебила госпожа Ворон. — Если не скажете, спрошу вот у Алисы. Думаю, девушка охотно расскажет, чем вы тут занимаетесь.

— Ладно, — парировала Сана. — По-вашему, чем мы здесь занимается? — она демонстративно обвела люкс рукой. — Гостиничный номер.

— Девушка у вас в гостях? — быстро спросил полковник Самчук.

— Да. У вас другая версия, господин полковник?

— Те, которые в коридоре, тоже в гости пришли? — милиционер кивнул на запертую дверь.

— Это запрещено? Об этом написано в Уголовном кодексе? Какая статья? Что мы нарушили? Какое наказание?

Сана выдавала вопросы, словно стреляла из пулемета, но пули, видимо, оказались холостыми. Половник никак не отреагировал, а Валентина подошла к креслу, в которое и дальше вжималась Алиса, встала за спинкой, положила руку девушке на плечо.

— Расскажи мне, девочка, о чем вы тут говорили с этими прекрасными людьми?

Еще не до конца поняв, что же такого преступного она совершила, Алиса судорожно сглотнула, пытаясь протолкнуть обратно ком, вдруг образовавшийся в горле, и провела языком по небу, смачивая внезапно пересохший рот.

— О работе, — проговорила негромко.

— У тебя разве нет работы?

— Пока есть. Но я ищу, — маленькая доля защитной агрессии Саны вдруг передалась и ей, заговорила громче и увереннее. — Да, что такого? Вы сами сто раз говорили: я не гожусь вам, не талантливая, такое разное…