А этого видеть никто не хочет.

Алиса привычно закусила нижнюю губу, еще раз критически взглянула на себя в зеркало. Получается, Валентина Павловна права. Перед ней стоит задача продать себя. Звучит некрасиво, зато очень точно передает суть происходящего. Не нужно строить иллюзий. Для тех, кто сейчас ожидает ее и ей подобных в гостиничном номере, не имеет значения, что у девушки Алисы не только милое личико, но и богатый внутренний мир. Что она родилась красивой, однако пока еще не стала счастливой. Наконец, что она уже личность, и эту личность огромная просьба не менять, всего лишь корректировать, настраивать на лучшее.

Если эту истину для себя принять, убеждала ее Валентина, большинство вопросов отпадут сами по себе и станет намного комфортнее. Тогда мысль о том, что она принесла себя незнакомым людям как самый настоящий живой товар, уйдет глубоко, перестанет мешать.

Кто не продает себя? Практически любой, кто приходит куда-нибудь в поисках работы. Сколько вы готовы заплатить, господа, за то, что я буду оказывать вам услуги? Мало. Ах, ты еще и торгуешься! Ничего, другие окажутся сговорчивее… Постой, тебя устраивает цена? Милости просим! Примерно так все вокруг и происходит: когда продать нечего — продают себя.

Единственное, что смущало Алису до сих пор, даже когда она уже вышла из дому и потопала к остановке маршрутки, — тот факт, что она и сейчас не была уверена до конца, хочет ли продолжать пробовать себя как модель. И связывает ли свое будущее с модельным бизнесом. Хотя, впрочем, там, куда она шла, сулили некие телесъемки. Алису это не пугало и не отталкивало даже с учетом предыдущего опыта.

Более того, позвонить по указанному телефону девушку подвигнул именно прошлогодний скандал, от которого она сама невольно пострадала, не участвуя в нем активно. Ей вдруг стало интересно: все ли вокруг так разводят легковерных девчат посулами сделать из них «звезд» кино и телевидения?

Если здесь получится то же самое, Алиса уже решила для себя не искать ничего на стороне, а держаться «Глянца», пока маме Вале не надоест и она сама не попросит ее уйти. Идеально — пусть это случится весной. Так пройдет время, она будет чем-то занята, после непременно заставит себя сесть за книги, как следует подготовится, поступит куда-нибудь, начнет учиться какой-нибудь профессии, какой именно, пока еще не знает. Алисе не хотелось, подобно маме, торговать на базаре плохими тапочками. Но и собой тоже приторговывать особого желания не было.

Конечно, нет гарантии, что выпускница вуза сможет найти себе работу. Однако девушка больше всего на свете хотела чем-то отличаться от матери, не получившей никакого образования вообще. Да и младшему брату как-то нужно помогать, своим примером показывать: учиться необходимо, без этого — никак.

Подъезжая тем утром к гостинице, Алиса если и была в чем-то уверена, так это в том, что номер с ненавязчивым выколачиванием денег не пройдет. Как только ее назовут суперзвездой, предложив за это заплатить, она вежливо попрощается и уйдет с гордо поднятой головой. Никто не сыграет с ней в «наперсток» либо же в другую азартную игру. Дураков нет.

— Познакомимся. Меня зовут Оксана Мороз. Приятно, когда ко мне обращаются — Сана. Еще лучше — пани Сана.

Невысокая, чуть полноватая женщина с короткой, но стильной стрижкой выглядела лет на тридцать с небольшим. Но Алиса даже не подумала проводить параллели с Валентиной Ворон — вчерашняя модель выглядела, как казалось девушкам, безупречно всегда и везде. Даже когда они работали, мама Валя старалась следить за собой, то и дело поправляя прическу, грим, а иногда вообще могла переодеться дважды в день. Если это и выглядело причудой, то вполне объяснимой. Очень может быть, что так ведут себя все, кто в недавнем прошлом сам позировал или демонстрировал одежду на подиуме. А вот Оксана, точнее, Сана, явно пришла из другого мира, вышла из иной среды.

Новая знакомая показалась Алисе слишком уж простой. Уж если кого и называть мамой , то пани Сану. Женщина, сидевшая в кресле у журнального столика, казалась частью интерьера. Она была достаточно уютной, домашней, простоватой, чтобы представлять модельный бизнес. Алиса тут же мысленно поправила себя: пока что никто не говорил, что Сана этот бизнес представляет. Ей просто нужны модели, цели определены и озвучены, отбор может проводить кто угодно, и заказчик не исключение. Если упоминались телевизионные съемки, очень может быть, что пани Сана как раз из мира телевидения.

— Присаживайся, — собеседница жестом указала на кресло напротив.

У окна расположился мужчина лет сорока, с седыми висками, на щеках и подбородке легкая небритость, и вообще в нем было что-то не наше . «Наверняка запах», — ответила на собственный вопрос Алиса. В номере мягко пахло не только женскими духами — Алиса учуяла аромат хорошего мужского парфюма, скорее всего туалетной воды. Этот запах у девушки почему-то стойко ассоциировался либо с киевлянами, которые периодически появлялись в офисе «Глянца», либо с иностранцами. Вообще, мужчина выглядел каким-то уж совсем не своим, и Сана, словно угадав ее мысли, сделала рукой легкий жест:

— Это Эрик. Он понимает русский язык. Даже немного освоил украинский, у него во Львове дальние родственники.

— А сам он откуда?

— Вот сейчас ты правильно задала вопрос… — она сверилась со своим списком. — …Алиса. Ты ведь Алиса, верно? В свою очередь пришла?

— Ну да…

— Хорошо. Так вот, Алиса, ты спросила очень правильно. Эрик — из Польши, из Варшавы. Но если тебя заинтересует, кто он, ты крепко задумаешься. По отцовской линии его бабушка — немка. По материнской — полячка. А мама родилась от брака поляка с украинкой. Можно ли назвать его немцем? Не уверена. Поляком? Разве что из-за гражданства. Интересно?

— Любопытно, — вежливо ответила Алиса.

Эрик подарил ей слишком уж широкую улыбку, приветственно помахал растопыренной ладонью.

— Познакомились, — Сана устроилась поудобнее, положила ногу на ногу, одернула брюки, расправляя образовавшиеся складки. — Ты указала, что имеешь опыт работы моделью.

— Не слишком большой. Только начинаю.

— Нравится?

— Пока не знаю.

— Данные ничего, — оценила Сана, и девушке показалось — она повела себя так, словно присматривает на птичьем рынке подходящую зверушку. — Когда ты сейчас вошла, я подумала, что ты чувствуешь себя не очень уверенно. Так, нет?

— Угадали, — Алиса решила подыграть.

— Я не гадалка, дорогая, — строго заметила пани Сана. — Не цыганка, не ведьма, что было и будет — по кофейной гуще не скажу. Я профессиональный психолог. Знаешь, что это такое?

— Ага, — кивнула девушка. — Вы людей наблюдаете, изучаете.

— Люди не морские свинки и не крысы, — строго заметила Сана. — Хотя, Алиса, в целом ты верно отметила, молодец. Да, психологи работают с людьми, и я не исключение. Потому у нас здесь странный кастинг будет.

— Почему — странный?

— А потому, дорогая, что мы вот с Эриком ничего особенного от тебя требовать не станем. Не нужно изображать что-либо, чего тебе не хотелось бы. И в дальнейшем, если мы договоримся, тебе также не придется слишком уж напрягаться. То, что мы хотим предложить, своего рода игра.

— Для взрослых, — вставил Эрик, и Алиса уловила акцент, не слишком заметный, но иностранец проклюнулся даже в такой короткой фразе: звук «з» прозвучал мягко — взьрослых — так соотечественники не говорят.

— Правильно, — кивнула Сана. — У нас тут, чтобы ты знала, уже три девчонки убежали со слезами на глазах. Две сказали, что им семнадцать, одна поскромничала — шестнадцать прикрутила. Все трое дылды изрядные, хочу тебе сказать. Там такие глазюки, такие манеры… Кое-что в жизни повидали. Вполне могут потянуть на тот возраст, который указали. Только ведь я потому и психолог, что вижу все в реальном свете. А на самом деле ни у одной из них паспорта не было! Ты вот с паспортом пришла, верно?

— Так велено.