— Так правильно, — поправила Сана. — Я посмотрела документы, поняла — проблем с законом не предвидится, ты взрослый человек. Эти же, извини, писюхи как сговорились: все три документы дома забыли. Ха, сказали бы еще: мама не дает! Дорогая, они у меня долго не отпирались! Двум по четырнадцать, одной вооб ще — тринадцать. Самое интересное: я ведь не сразу их на чистую воду вывела, Алисочка! Они сперва предложение выслушали, и все, как одна, согласились, не задумываясь! В их-то нежном возрасте!

— Разве предложение непристойное?

— Что непристойного в эротике?

Оксана Мороз произнесла эту фразу будничным тоном, и девушка машинально кивнула, соглашаясь. Дошло до нее не сразу, потом ее догнало понимание происходящего, и Алиса почувствовала, что краснеет.

Нет, она отнюдь не считала себя юной ханжой. Маме вряд ли следует знать, что ее дочка — уже не девица, хотя сама Алиса относилась к своим интимным похождениям равнодушно. Ничего, кроме желания, поскорее отделаться от навязчивого кавалера, нацелившегося после танцев получить это , девушкой в тот весенний вечер не двигало. Она, разумеется, не испытывала недостатка во внимании — как же, школьная красавица. Но вполне отдавала себе отчет: своей внешностью ни пользоваться, ни тем более спекулировать не умеет. И не уверена, хочет ли научиться. Потому, не избегая компаний, старалась при этом поддерживать имидж именно недоступной, холодной красавицы, этакой Снежной королевы.

Конечно, Алиса подозревала: ее считают странной красавицей. Даже, может быть, Спящей. Только никого не собиралась разубеждать, с определенного момента так и вовсе стало удобнее. Тем более что именно к школьным красоткам окружающие относились спокойнее: если девчонка сама никого не провоцировала, не искала лишних приключений, ее, пусть даже увенчанную бутафорской короной, все, кто обычно интересовался красавицами , считали несовершеннолетней, малолетней и, за исключением уж совсем отмороженных, предпочитали не рисковать, ничего с малой не закручивать. Алису подобное положение вещей абсолютно устраивало.

Тот первый опыт весенним вечером не запомнился ничем, вопреки бытующим мнениям. Алиса не испытала совершенно никаких ощущений и осталась вполне удовлетворена тем, что парень оказался приезжим, гостил у своего брата, пацана из параллельного класса, и даже не пытался после всего искать свою кратковременную подружку.

После Алиса впервые в жизни позволила себе увлечься молодым человеком, студентом-первокурсником, несколько раз водившим ее к себе в комнату общежития, когда там, по предварительной договоренности, никого не было. Но однажды обязательства нарушились, Алисе это было неприятно, и, хотя студент извинился, девушка решила с ним порвать. Тому способствовали длительные майские праздники, вслед за которыми студента засосала сессия, и он сам забыл о ней.

Нет, девушка не считала себя ханжой, консервативной, зашоренной барышней, забитой селянкой и кем там еще называют хоть в глаза, хоть за глаза девиц, краснеющих при слове «секс». Она не могла похвастаться большим опытом, но собеседница сейчас от нее таких отчетов не требовала, как вряд ли потребует в ближайшем будущем. Однако разговор, который пани Сана завела как бы невзначай, между прочим, легко и непринужденно, заставил Алису невольно задуматься: почему о таких вещах незнакомая женщина, к тому же при незнакомом взрослом мужчине, да еще иностранце, заговаривает именно с ней.

Тогда девушке в голову не могло прийти, что Оксана Мороз заводила те же самые разговоры с каждой из предыдущих соискательниц и готовилась делать подоб ные предложения следующим, ожидающим в холле на этаже. Ее озадачил сам факт: взрослая дама, интеллигентная, культурная, образованная, не сделала относительно Алисы никаких специальных выводов. Выглядела девушка так же, как все, если даже не скромнее, в глазах ничего бесовского не читалось — откуда же у Саны уверенность в том, что ей можно предлагать раздеваться для эротических сессий и что она — согласится…

Хоть прямого предложения и не прозвучало, пока пани Сана только намекнула, девушка уже поняла: на самом деле озвучено то, ради чего ее сюда приглашали. И снова закусила Алиса нижнюю губу: намек ее удивил, но не шокировал. Она не воскликнула, вспыхнув от гнева: «За кого вы меня принимаете!» Нет, она продолжала сидеть, с явным любопытством ожидая, что же будет дальше. Ее действительно интересовало происходящее. И что, пожалуй, более важно: как далеко она готова зайти в подобном разговоре.

Оксана Мороз все это время внимательно изучала девушку. Видимо, эффектом осталась довольна — откинулась на спинку кресла, поудобнее уложила полные руки на подлокотники, переменила положение ног. Эрик между тем даже не шевельнулся, сидел словно изваяние, бездыханная недвижимая статуя.

— Почему ты не спрашиваешь ни о чем? — поинтересовалась пани Сана. — Тебя ведь так и распирает, верно ведь?

— Допустим, — осторожно проговорила Алиса, чувствуя, как ступает на тонкий лед. — Значит, я должна сниматься голой? Порнография? — это слово далось девушке с определенным трудом, но все-таки она выдавила его из себя.

— Ошибка достаточно распространенная. — Сана взглянула на Эрика, как будто приглашая его в свидетели, снова повернулась к Алисе, глаза женщины искрились. — Разницы между эротикой и порнографией в нашей стране и не только в нашей не видят и видеть не хотят. Ты можешь себе представить, Алисочка, что в радикальных мусульманских государствах, как и в некоторых закрытых религиозных общинах, порнографией считается реклама женского нижнего белья? Между тем это так, будь уверена.

— Я верю, — кивнула Алиса. — Вы занимаетесь созданием рекламы женского нижнего белья?

— Смешно, — искорки в глазах собеседницы погасли. — Я хочу, чтобы ты почувствовала разницу. На самом-то деле, Алиса, реклама белья изначально, в основе своей наполнена эротикой и сексом. Красивая девушка в красивом белье вызывает у мужчин больше неприличных, как считается, фантазий, чем если бы ее сфотографировали полностью голой. Тогда как упомянутая тобой порнография для очень многих скучна по определению. Если нет загадки, если видим, извини, как мужик вставляет и вынимает, а девка старательно стонет, уже получаешь ответы на все вопросы. Неинтересно, хотя у людей без фантазии чистое порно, без примесей, имеет бешеный успех. Но сразу тебе скажу, как говорю остальным: мы не занимаемся порнографией.

— А чем?

— Правильный вопрос. Мне нравится, Алиса, что ты задаешь правильные вопросы. Похоже, мы если не договоримся, то хоть приятно пообщаемся. Я тебе скажу, чем мы однозначно не занимаемся. Ни тебя, ни кого-то другого ни я, ни Эрик не собираемся принуждать к вступлению в половую связь с мужчиной или с мужчинами. Перед нами стоит другая задача: показать красивую эротическую картинку. По большому счету, Алиса, тебя в случае твоего согласия участвовать в наших проектах никто не станет принуждать снимать трусики перед камерой, если ты будешь чувствовать себя некомфортно. — Значит, все-таки перед камерой?

— Да, мы снимаем ролики, — проговорил Эрик, снова смягчив звук « л» , получилось — « рольики ».

— Для чего?

— После полуночи телеканалы, обычно кабельные, показывают программы для полуночников, — Сана перешла на сухой деловой тон. — Бывает эротика, откровенно граничащая с порнографией. Есть ночные шоу, где на экране появляется модель под определенным номером. Никакого секса, девушка под музыку вертится на кровати, меняет позиции, обнажает грудь, ласкает соски. Игра такая. Зритель возбуждается, звонит по телефону горячей линии, и выбранная модель ему отвечает. Фокус, Алиса, в том, что их разговора уже никто не видит и не слышит, на экране возникают другие модели. А с так называемым клиентом разговаривает по телефону совершенно другой человек! Девушка, модель, уходит отдыхать. Мужчину на другом конце провода удерживает профессиональная актриса или, как вариант, психолог. Вопрос читается в твоих глазах, Алиса! — собеседница подалась вперед, щелкнула пальцами. — Да-да, ты угадала! Я немного работала в таком телевизионном шоу. Как видишь, тебе и другим девушкам предлагается только показывать себя под приятную музыку. Чем это отличается от рекламы белья, развешанной на больших бордах по всем городам? — Это все?