— Как психолог, да, — признала Мороз.
— Теперь — совсем близко к телу. Мы с вами знаем, о чем говорим. Родители этих соплюх и других девушек понятия обо всем не имеют. Как только я озвучу, что вы со своим другом предлагали их дочерям сниматься голыми за деньги, у матерей не возникнет других ассоциаций, кроме как «проституция» и «порнография». Моделируем дальше? Они дружно пишут заявления, и ваши действия, дорогие друзья, попадают под статью сто пятьдесят шестую Уголовного кодекса Украины — развращение несовершеннолетних. Это до трех лет. Если на вас еще не повесят торговлю людьми, причем международную, ведь ваш друг, как я понимаю, иностранец. Ну вот, в общих чертах. Петр Михайлович, дальше как у нас пойдет дело?
— Раскрытие международного канала торговли людьми — вопрос серьезный, — ответил Самчук. — Знаете, уважаемая, я ведь за вас медаль могу получить… — Прямо-таки медаль?
— Не орден же… Хотя бог с ней, с медалью. Благодарность — вернее. Сотрудникам, которые по вашему делу будут работать, премию выпишут, в размере оклада, тут уж я постараюсь.
— Уже дело есть? — отозвался наконец Эрик — у него получилось «дельо» .
— Не верите, мужчина, что его соорудить очень просто? К тому же никаких фальсификаций, вас привлекут на законных основаниях.
— Верю, — согласился Эрик, получилось «верью».
— Я тоже верю, — включилась Сана. — С этим разобрались, с вас станется. Согласна, мы на вашей территории, вы нас напугали. Показали кнут, обрисовали перспективу. Но ведь пряник тоже прилагается, не так ли?
— Чего ж вы раньше не поняли, что находитесь на чужой территории? — воскликнула Валентина и даже хлопнула себя по бедрам. — Не глупые же люди! Почему вот так вломились на чужое и снимаете сливки, делаете свой бизнес и не думали поискать партнеров? Тем более, сами же признались: название моего агентства вам знакомо… Зачем партизаните?
— У нас, конечно, партизанский край, — включился начальник милиции. — Давние волынские традиции, все такое. Но здесь уже не то время, партизанщина не приветствуется, так дела не делаются.
Теперь пришла очередь Саны вздыхать.
— Наконец-то все с вами понятно. Хотите участвовать. А милиция во всем этом… Ясно, ясно. Должна была сразу догадаться. До последнего боялась — банальный шантаж.
— Ошибочка, — уточнил Самчук. — Никто от вас ничего не хочет, уважаемая. То вы сильно много про себя вообразили. Агентство «Глянец» обязано участвовать в вашем этом, гм, проекте. Причем посторонних девушек вы привлекать не должны. Если вам какая-то уже подошла, но в «Глянце» она не числится, Валентина Павловна возьмет ее под свою опеку. Я же со своей стороны обеспечу законность всего происходящего. К вам никто здесь претензий не предъявит, уважаемая. Вот такой вот расклад.
— Роли распределяются. И доли, — вставила госпожа Ворон. — Придется или делиться, пани Сана, или не работать здесь.
— В таком случае, — решительно произнесла Сана, по примеру Валентины хлопнув себя по бедрам, — я принимаю решение не работать здесь. Мы все отменяем. Девушки, думаю, нас простят. Тем более они имеют такую прекрасную заботливую мамочку в вашем лице, Валюша.
Начальник милиции покачал головой.
— Нет. Не получится.
— Что — не получится? — не поняла Сана. — Мы же уходим…
— Уйти не получится. Или работаем вместе, или я запускаю машину правосудия.
Троица так увлеклась спором, что на Эрика, по-прежнему скромно и тихо стоявшего в дальнем углу, внимания никто не обращал, его окончательно перестали принимать всерьез, считая не более чем предметом интерьера. Потому Самчук и Валентина очень удивились, когда из угла послышалось покашливание. Эрик не закашлялся — это был сигнал к чему-то, демонстративное напряжение голосовых связок. Сана же, очевидно, поняла намерения своего партнера, выражение лица психолога неуловимо изменилось. Теперь оно излучало уверенность.
— Хотите что-то сказать, мужчина? — осторожно спросил начальник милиции.
— У меня не очень хорошо получается русский язык, — последовал ответ. — Сказать надо много. Слушать интересно. Вам Сана может лучше объяснять.
— Разве нужно нам что-то объяснять? — с искренним недоумением спросила госпожа Ворон.
— Думаю, пора, — на лице Саны появилась ухмылка, которую она сама наверняка считала победной. — У Эрика не хватит словарного запаса. Он мог бы кое-что вам всем объяснить, конечно. Только у меня лучше получится.
— Ну-ну, интересно…
— Вряд ли вам покажется все это таким уж занятным, — отрезала Сана. — Как вы говорите, машина правосудия? Запускаете? И у вас от этой машины ключи?
Вы ею рулите?
— Так точно, — отчеканил полковник Самчук. — Хотите покататься? Покатаем с ветерком. Вряд ли ветерок покажется вам свежим. Будете в душных камерах о сквознячке мечтать, как о манне с неба.
— Страшно, — кивнула Сана. — Да, действительно страшно. Я родилась и росла в советской Украине, выросла и стала взрослой уже в независимой. Прекрасно отдаю себе отчет, в какой стране живу и чем рискую ежедневно. Я не строю иллюзий: управы на вас, господин полковник, здесь, в городе, нет.
— Жизнь без иллюзий — это правильно, — заметила Валентина. — А разговор без длинных предисловий — еще вернее.
— Согласна, — улыбка держалась на лице Саны. — Но предисловие, как вы говорите, совсем не затянуто. Оно должно подвести вас к пониманию того, что Луцк хоть и не маленький городок, но, однако же, и не столица.
— К чему вы сейчас об этом напоминаете? — поинтересовался начальник милиции.
— К тому, что Эрик лишь один из партнеров. У него достаточно большие возможности, это он выглядит просто так скромно. Знаете, как подпольные миллионеры ездят на старых подержанных автомобилях…
— Он — подпольный миллионер? — Самчук кивнул в сторону Эрика.
— Время подпольных миллионеров отошло, слава Богу, — ответила Сана. — Легальных хватает, они не боятся демонстрировать богатство. Даже если не заработано, а на первых порах отобрано с оружием в руках и приумножено. С этого начинали богачи в более цивилизованных странах. Кстати, не всегда страны, на которые нам хочется равняться, были образцом цивилизованности, только мы отвлеклись.
— Причем заметно, — язвительно проговорила Валентина.
— Да так вот, к нашим баранам, к миллионерам. Эрик состоятельный человек. Только вот за ним, как и за мной, стоят еще более состоятельные люди. Если вам так хочется это услышать: наш основной инвестор — немецкий миллионер украинского происхождения.
— Нашел куда деньги вкладывать, — фыркнул Самчук. — В голых девок! Он что, на сиськах себе первый миллион заработал?
— Не ваше дело! — отрезала Сана. — Главное, что вы должны сейчас постараться вспомнить, господа аборигены: миллионеры нигде, ни в одной стране мира судебных исков не проигрывают. Они могут судиться друг с другом, могут договариваться, забирать иски, закрывать вопросы различными путями. Но повторяю: нигде и никогда люди с миллионами судов не проигрывают. Вы хотите бодаться с немецким миллионером? К тому же соотечественником, прекрасно знающим, что у нас здесь почем, оптом и в розницу? Пожалуйста — позорьтесь, а мы с Эриком на вас посмотрим!
Самчук и госпожа Ворон какое-то время молча переваривали услышанное. И нельзя сказать, чтобы это кого-то из них слишком смутило.
— Кто вам сказал, уважаемая, что мы вообще собираемся бодаться с какими-то миллионерами, дай им Бог здоровья? — проговорил наконец начальник милиции.
— Вы сами и сказали, — последовал ответ.
— Когда?
— Да вот только что! Повторить? Вы сулили нам арест, душные камеры и правовой беспредел. Угроза, господин полковник. Чего вы хотите этим добиться? Выкупа? Только начните — уже через сутки здесь, в Луцке, высадится десант из лучших юристов! Команда адвокатов заработает такая, что не всякий в Киеве ее перегрызет! Но столица поумнела, раскрошат пару зубов и начнут договариваться. Вас же тут, на вашей территории, разорвут. Нас — вытащат, информация о ваших делах пойдет веером, и хорошо, если вам, господин полковник, найдут работу в областном управлении, от греха подальше. Ну а ваше агентство «Глянец», которое откровенно крышует милицейское руководство города, имея с этого долю… Валечка, я даже боюсь давать прогнозы по поводу будущего вашего замечательного бизнеса после такого скандала! Ну что, мы продолжаем разговор, шантаж, как еще назвать происходящее?