Сашке хотелось показать тете Анюте и ее дочери, что в лесу он как дома. До того же Волчьего лога по дороге, например, не меньше трех километров. А Сашка знает тропинку, по которой и двух километров не будет.

И вот они шагают то густыми зарослями, то оврагами, то вдруг выходят на ясные поляны, залитые солнцем. Тетя Анюта с дочкой еле поспевают за Сашкой и его собакой, которая то и дело бросается вперед или неожиданно выскакивает из-за кустов, пугая их. Устав, наконец, от такого марш-броска, тетя Анюта спросила:

— Ты, Сашка, случаем не на Кавказские горы нас ведешь?

— Нет, тетя Анюта, не на Кавказские.

— Где же твой Волчий лог?

— Скоро придем. Сейчас будет небольшой овражек. Потом — ельник. А там и Волчий лог.

— В поле и волки есть? — спросила встревоженно Маша.

— Это только так называется, — успокоил ее Сашка. — Волков там нет. Да и какой днем волк! Если только ночью…

Когда добрались, наконец, до урочища Волчий лог, поросшего белыми березами и могучими дубами, изрядно устали. Мать и дочь сели отдохнуть на лужайку, а Сашка с Йондолом отправились в разведку.

Первый белый гриб был найден совсем недалеко от места привала. Трудно сказать, кто увидел его сначала: Сашка или Йондол. Гриб стоял под ветвистой березой, как крепенький бочонок с коричневой шляпкой-крышкой. Собака и мальчишка бросились к нему одновременно. Сашка осторожно срезал ножку и бегом назад.

— Тетя Анюта, смотри, какой гриб!

Она взяла из Сашкиных рук находку и долго не могла на нее наглядеться. Прибежала Маша, увидела гриб и всплеснула руками.

— У-у… какой!

Теперь все двинулись в глубь леса. Шли на небольшом расстоянии друг от друга, а когда кто-нибудь терялся из виду, ему кричали. Чем дальше шли, тем больше попадалось белых грибов-бочонков. Попадались, конечно, и волнушки, и лисички, но Сашка их не брал. Белых хватает. Росли белые не скопом, как, например, грузди или волнушки, а по одному, на почтительном расстоянии друг от друга. Наверное, потому, что в кучке им было бы тесновато. Вон какие они толстенные!

Наткнувшись на очередной гриб, Сашка сначала любовался им, гладил шляпку и лишь после этого срезал. Корзина его уже заполнилась до половины. Но грибы то и дело выглядывали из-за деревьев, лезли в глаза — один краше другого.

Вдруг в лесу раздался пронзительный женский крик.

Сашка и Йондол бросились на голос. Когда прибежали, тетя Анюта махала руками и пятилась от чего-то, что привело ее в такой испуг. И тут Сашка увидел впереди черную гадюку. Змея лежала на траве, изогнутая и страшная, готовая в любой момент кинуться и ужалить. Сашка не растерялся, схватил рогатину, прижал голову гадюки к земле. Желая освободиться, змея извивалась и била хвостом. Йондол угрожающе зарычал.

К месту происшествия прибежала Маша:

— Что случилось?

Тетя Анюта, чуть оправившись от испуга, рассказала:

— Иду, ни о чем не думаю… и вдруг смотрю — прямо на меня ползет. Корзину даже уронила с грибами. А она ползет и ползет…

— Отбежать надо было, — сказал Сашка.

— Куда бежать, если с места не могла сдвинуться…

— А она может еще ужалить? — спросила Маша и брезгливо посмотрела на змею. — Представляешь, мама, что бы могло случиться, если бы не подоспели вовремя Сашка с Йондолом…

— Теперь не ужалит! — успокоил Сашка и, подцепив гадюку палкой, изо всех сил швырнул ее в овраг.

Йондол вслед сердито тявкнул, словно хотел сказать: «Так ее, так!»

РУЖЬЕ

Летние дни летят незаметно, и вот уже Сашка готовится к возвращению отца из больницы. В первую очередь он навел порядок в доме, выбросил из шкафа бутылку, из которой отец выпил в то утро, когда с крыши коровника свалился. Потом на тележке привез от соседей телевизор. Разобрал и по частям вместе с Машей перетащил обратно свою кровать.

Он нес за спиной отцовское ружье, когда на тропинке заметил Павлика. Тот шел, весело подпрыгивая и подсекая на ходу палкой лопухи. Павлик так был занят этим делом, что чуть не врезался в Сашку. Увидев его, удивился, будто встретил самого Штирлица — смелого героя из телефильма «Семнадцать мгновений весны».

— О-о-о, у тебя ружье!

Сашка поправил на плече ремень, покрепче прижал ружье к себе.

— Стрелять умеешь? — спросил Павлик.

— А то как же! Отец научил. Он скоро из больницы выписывается.

— Патроны есть?

— Тридцать штук, дробью заряжены, — сказал шепотом Сашка и почему-то оглянулся по сторонам.

Пошарил по карманам и тут же спохватился: патроны остались у тети Анюты.

— А ты хоть раз стрелял из ружья? — спросил он Павлика.

— Нет, ни разу…

Ему стало жаль своего товарища. Ростом выше его, руки вон какие длинные, ноги тоже, а порохового дыма не нюхал. Такого и в армию не примут.

— На, держи, — протянул Павлику ружье, — а я сейчас… — и побежал к соседям.

Павлик держал в руках ружье так осторожно, будто оно было стеклянным. Погладил ложе. Прищурив один глаз и затаив дыхание, осмотрел ствол. Блестит! Перекинул ружье через плечо — настоящий охотник!

— Вот они, патроны! — вернувшись к Павлику, крикнул Сашка и показал оттопыренные карманы. — Пойдем бабахнем!

Он взял из рук товарища ружье и повел Павлика по лесной тропинке.

На дне большого оврага, где голоса перекатываются эхом, Сашка подошел к громадному чурбаку. Обросший мхом, он походил на лежащего медведя. Но самым примечательным был срез чурбака, напоминавший большой гладкий блин с черными прожилками годовых колец. Лучшей мишени ищи — не найдешь. Отмерив от чурбака шагов двадцать, Сашка остановился.

— Отсюда и стрелять будем, — сказал он и, деловито сняв с плеча ружье, загнал в него патрон.

Павлик смотрел на товарища с замиранием сердца, с завистью. Как умело обращается Сашка с оружием, как ловко заряжает его! Павлик с тайной надеждой ждал, что Сашка первым даст выстрелить ему. Но тот, видимо, решил вначале попробовать сам. Вот он опустился напротив чурбака на одно колено, приставил ружье к плечу, прицелился…

Павлик пальцами заткнул уши.

Из ствола грохнул огонь.

Голова у Павлика загудела. Он вынул из ушей пальцы — ничего не слышит. Только постепенно стал различать: где-то невдалеке хлопнула крыльями птица. Над головой зашумели листья деревьев.

— Теперь дай я стрельну, — попросил Павлик, протягивая руку за ружьем.

Сашка не торопился вручать Павлику оружие. Он повел его к чурбаку. Они осмотрели круглый срез и обнаружили там три дробинки. Это не очень обрадовало Сашку. Он сказал, что может поразить цель лучше, что однажды всадил в мишень девятнадцать штук. Правду говорил Сашка или нет, это Павлика, признаться, мало сейчас интересовало. Ему хотелось самому поскорей выстрелить. Что же Сашка медлит, что так долго толкует о своем умении стрелять?

Сашка, наверное, понял нетерпение товарища и отдал ему ружье.

Павлик тоже хотел стрелять с колена, но Сашка сказал, что с колена ему пока нельзя. Опыта нет. Может задрожать нога — и все смажется. Тоже ведь скажет — задрожит нога. Как бы не так! И все же Павлику пришлось лечь на живот. А под ружье Сашка подсунул ему для упора обломок дерева.

Стараясь унять волнение, Павлик долго целился. Наконец, не выдержал и резко нажал на спусковой крючок.

По оврагу прокатился гром.

Павлик еще некоторое время лежал на земле, словно не верил, что выстрелил, потом тихо встал, взялся за плечо.

— Вдарило? — спросил сочувственно Сашка. — Нужно было покрепче прижать ружье к плечу. Эх, ты! Это ведь ружье, а не какой-нибудь пугач.

Лишь одна дробинка Павлика врезалась в мишень, и то сбоку. Но Павлик не унывал, он был рад и такой удаче. Сашка дал ему еще один патрон.

— Когда целишься, не шевелись, — объяснял он. — На спусковой крючок нажимай плавно. Понял?

Павлик выстрелил еще раз и достиг цели уже четырьмя дробинками. Это вселило в него такую уверенность, что он захотел тут же получить третий патрон. Но Сашка сказал, что подряд три раза не положено. Сам стрельнул — дай пострелять товарищу.