Вот в каком страшном месте застраивается Новая улица в Ковляе!

Кроме пребольшущего сома, в Парце водится и мелкая рыба: окунь, пескарь, ерш. А вечерами купаются в реке звезды и луна. Если кто-то запоет на Новой улице песню, то голос его по воде так и несется, так и несется. Когда очень тихо, в другой деревне даже слышат.

Вот в каком веселом месте застраивается Новая улица в Ковляе!

Сюда, на берег Парцы, в новые дома переедут жить колхозники из маленьких селений колхоза «Заря».

Здесь, на Новой улице, в один из дней встретил Сашка Павлика. Павлик вертелся среди строителей: подавал, подносил, словом, помогал, как мог.

— Смотри, какие дворцы строим! — воскликнул он. — Пойдем, покажу… — И повел Сашку к двухэтажному кирпичному дому, перед которым виднелась гора свежеоструганных досок. Дворец не дворец, а дом был хороший, кирпичный.

Митрий Петрович вставлял в оконный проем раму. Он стоял на скамейке, осторожно постукивал молотком, подгоняя раму. Заметив ребят, слез со скамейки, посмотрел еще раз на дело рук своих и, убедившись, что сработано добротно, поздоровался.

— Ну, как отец? — обратился он к Сашке.

— Немного еще хромает, дед Митрий.

— Немного, говоришь? Ну, это пройдет. Выздоровеет.

Пока дед разговаривал с Сашкой, Павлик взял гвоздь и стал вбивать его, укрепляя раму.

— Ты что там делаешь? А ну-ка слезь! — приказал Митрий Петрович.

— Обожди, дед. Гвоздь вколочу. А то упадет рама.

— Ах ты, неслух! — закипятился Митрий Петрович. — Разве в кирпич загонишь гвоздь? Мало тебе — давеча стекло разбил. Еще хочешь? Слезай, тебе говорю!

Павлик нехотя слез со скамейки, насупился. А дед, положив в карман несколько длинных гвоздей, занялся своим делом. Но ему, наверное, не хотелось, чтобы в такое солнечное утро, когда так хорошо работается, внук его был чем-то недоволен. Старик посмотрел на веселое солнце и миролюбиво сказал мальчишкам:

— Не обижайтесь, и для вас дело найдется. А ну-ка берите плинтуса и тащите на второй этаж. Помогите плотникам!

Сашка не знал, что такое плинтусы. Но Павлик тут же нашел их за кучей досок. Это были гладкие трехгранные рейки, красиво выточенные по краям.

Ухватив по нескольку реек, Павлик и Сашка внесли их на второй этаж. Там работали плотники. В одной из квартир они настилали полы, а соседняя была уже готова. Туда и велели занести плинтусы. Один из плотников сразу узнал Сашку и дружески хлопнул его по плечу.

Это был рыжеголовый плотник, с которым Сашка познакомился на строительстве коровника.

— Опять работать пришел? — спросил он.

Сашка утвердительно кивнул головой и стал с Павликом прилаживать плинтус вдоль стены. Вначале дело не клеилось, но рыжеголовый помог приложить рейку так ровно и плотно, что мальчишкам осталось лишь приколотить ее. Они до того увлеклись этой работой, что даже не заметили, как вошел высокий человек в шляпе. Вытерев пот со лба, он поздоровался таким громким голосом, что комната загудела.

— Здравствуй, Иван Семеныч! — ответили плотники дружно. — Проходи, садись.

— Долго сидеть некогда, — ответил человек в шляпе. — В поле направляюсь. Да вот решил по дороге вас проведать.

Сашка и Павлик молча слушали разговор взрослых.

Появился дед Митрий. Иван Семенович стал спрашивать, как дела, что еще нужно сделать, чем помочь, чтобы люди поскорее вселились в новый дом. Он сиял с головы шляпу, поискал глазами, куда бы ее повесить, и, не найдя ничего, улыбнулся.

— Смотрю, у вас еще и вешалок нет. А без них как новоселье справлять?

— За вешалками дело не станет, Иван Семеныч, — сказал дед Митрий. — Вешалки сделаем…

Мужчина, все еще держа в руке шляпу, поговорил с плотниками, затем подошел к мальчишкам, придирчиво осмотрел их работу.

— Митрий Петрович, — обратился он к бригадиру, — а помощники твои не испортят пол?

Дед Митрий улыбчиво глянул на Сашку и Павлика:

— Так ведь под нашим надзором работают, Иван Семеныч. Подскажем, если что не так, поможем.

— Ну-ну…

Высокий мужчина надел шляпу и, кивнув головой, вышел.

Павлик толкнул в бок Сашку.

— Знаешь, кто это был? Сам председатель колхоза Иван Семеныч! Да ты не бойся его. Иван Семеныч только спервоначалу кажется сердитым, а так добрый. Сердится, когда увидит, что работаешь спустя рукава. А так засучишь да дело ладом пойдет, добрее его нет. На прошлой неделе на «Волге» меня прокатил до колхозного тока.

КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ

После работы Павлик зазвал Сашку к себе домой, угостил вишневым вареньем. А потом ребята взяли удочки и пошли на реку рыбачить.

На берегу Парцы Павлик нашел тихую заводь. Сели на старый внушительный чурбак, закинули удочки. Сначала на наживку стали попадаться ерши. А потом и пескари один за одним засверкали над головами мальчишек. Каждую рыбешку они клали в кувшин с водой. Плавай, рыбка, большая и маленькая, в кувшине!

Павлик, оставив свои удочки, неожиданно куда-то исчез. Сашка уже было забеспокоился, как вдруг видит: его товарищ плывет к нему на плоту. Откуда он взял плот?!

— Садись на «Альбатроса»! — Павлик ловко подгонял плот к заводи. — Давай на тот берег переправимся. Там у обрыва окуни хорошо ловятся.

«Альбатрос» был сбит из бревен и наскоро перевязан проволокой. Сооружение шаткое и небезопасное. Павлик, стоя на нем, клонился то в одну сторону, то в другую.

Но Сашка долго не раздумывал. Взял кувшин с рыбой. Удилища привязал к деревянной перекладине плота. Вместо весла в руках у Павлика была длинная палка. Когда его товарищ уселся, он оттолкнулся ею от берега.

Плыли вначале медленно. Но на середине реки шест не стал доставать до дна, и их понесло течением. Павлик изо всех сил старался держать равновесие и направлять «Альбатроса» точно по маршруту, но «корабль» повиновался плохо.

Павлик на миг отпустил шест — наверно, устали руки, и вдруг плот завертело.

— Дай я! — крикнул Сашка и уж хотел было отдать товарищу кувшин с рыбой, чтобы взять у него шест. Но нога не удержалась, соскользнула на край плота, и конец их посудины оказался вместе с Сашкой в воде. Не устоял и Павлик, тоже плюхнулся в воду.

Плот перевернулся и, освободившись от груза, стремительно понесся вниз по течению.

Ребята отчаянно барахтались в воде, правя к берегу. Вот он вроде совсем недалеко, но плыть неудобно: мокрая одежда прилипла к телу, мешала движениям, ботинки тянули вниз, будто гири. Временами казалось: не доплывут. Ребята напрягали последние силы, и берег потихоньку приближался.

Когда они наконец, тяжело дыша, вышли из воды, «Альбатрос» был уже далеко. Беги не беги — не догонишь. Да и в мокрой одежде далеко не убежишь. Солнце то выглядывало из-за туч, то опять надолго скрывалось. Задувал холодный ветер, становилось зябко. Ребята разделись, выжали и повесили одежду на кустах.

И только теперь Сашка обнаружил, что, упав с плота в воду, он выронил кувшин с рыбой. Где теперь его искать? Наверное, утонул. Павлик так жалел кувшин: ведь он бабушкин. Еще, чего доброго, попадет ему за пропажу. А рыб, которые утонули вместе с кувшином, мальчишки не жалели. В свою родную водную стихию попали пескари и ерши — пусть плавают!

Сашка взглянул на то место, где они потерпели кораблекрушение, и замер от удивления: по реке плыло что-то похожее на черный чурбак. Несколько мгновений «оно» продержалось на воде, и вот уже ничего не видно, наверно, ушло под воду.

— Павлик, а это не сом перевернул «Альбатрос»? — спросил вдруг Сашка, все еще глядя на то место, где скрылся под водой черный предмет. — Кто-то снизу вроде подтолкнул наш плот…

ХРАБРЫЙ ЗАЯЦ

В то время, когда мальчишки сушили на берегу Парцы свою одежду, Сашкин отец бродил по лесу. Скучно дома одному сидеть. Хотел пойти в свою плотницкую бригаду, да еще сильно хромает — не дойдет. Ходил он по лесу, опираясь на палочку. Ходил и смотрел на деревья, на траву, прислушивался. Тихо вокруг. Птицы уже не поют. Осень чуют.