В августе 1947 года я приехал в Ленинград для поступления в Военно-Медицинскую Академию. Это было уже второе мое поступление в академию, потому что первая попытка была  в 1941 году, когда я  сам не стал поступать, желая быть артиллеристом, а вовсе не врачом.

Тогда, в 1941,  я увидел, что Академию собираются эвакуировать, что ее слушатели ходят с противогазами и толстыми книгами, которые им предстоит выучить. Мне было тогда всего 17 лет, я думал, что прозеваю войну, и хотел идти в артиллеристы, как мой старший брат Илья. Тогда, в 1941, я, конечно, поступил бы в Академию, поскольку сдал экзамены на пятерки, оставалось сдать только экзамен по химии, которую я знал отлично.

Теперь, по прошествии почти семидесяти лет,  я не жалею о своём поступке и считаю, что моя жизнь сложилась хорошо. Я два раза был на фронте, был ранен, стал артиллеристом,  то есть был тем, кем хотел быть. Я считаю, что артиллерия очень интересная наука, особенно, теория стрельбы. Мне в жизни посчастливилось испытать удовлетворение от удачной стрельбы, основанной на хорошем знании теории и умении использовать ее на практике.

В Ленинграде тогда жил  мой старший брат Илья, которого я очень любил и брал с него пример. Он преподавал во 2-м Ленинградском артиллерийском училище, которое я тоже закончил 1 января 1945 года. Брат уже был майором (а, может быть - капитаном?), он только что женился на Маше, которую я знал еще по училищу. У него была комната в коммуналке на улице Воинова, как раз напротив училища. В училище он преподавал теорию стрельбы, писал учебники, потом его перевели старшим преподавателем Высшей Офицерской Артиллерийской школы, которая находилась около Финляндского вокзала. Дослужился брат до полковника (потолок для еврея), поскольку он не учился в артиллерийской академии. Из всех преподавателей он был один без академического образования, которое так и не получил из-за «5-го пункта».

Так вот, поступать в Военно-Медицинскую Академию я приехал артиллеристом, офицером, фронтовиком, кавалером двух боевых орденов и было мне в 1947 году всего лишь двадцать три года. Все вступительные экзамены в Академию я сдал только на отлично. Из двадцати трех человек, приехавших из Германии поступать, в Академию поступили всего трое и я, в том числе.

Вот так я стал слушателем медицинской академии.

О званиях и наградах

Итак, когда я начал учиться в Военно-Медицинской академии, то был я младший лейтенант, хотя и имел два боевых ордена Красной звезды.

Правда, через год из моей бывшей воинской части пришёл приказ о присвоении воинского мне звания «лейтенанта». А закончил академию я уже старшим лейтенантом.

По-поводу присвоения воинских званий, я вспоминаю интересную историю, произошедшую в 1944 году, когда я учился в Ленинграде в артиллерийском училище.

Мы все были курсанты, рядовые, кроме сержантов, вроде меня, которые командовали  отделениями. К нам прислали в училище Героя Советского Союза Ковтуна. Он был рядовой курсант, но уже с Золотой звездой Героя.

И вот однажды Ковтун пришёл на занятия с погонами лейтенанта. Все промолчали, и я в том числе, хотя я проверял перед занятиями внешний вид и должен был контролировать соблюдение формы одежды.

Затем пришёл наш преподаватель лейтенант Морозов и, глазом не моргнув, начал проводить занятия. После занятий он сказал Ковтуну: «Товарищ лейтенант, прошу вас остаться».

Морозов выяснил, что Ковтун получил письмо от своих друзей с фронта, где ему сообщили, что ему присвоено звание лейтенанта. Но письмо - не приказ. Морозов объяснил это Ковтуну, после чего Герой Советского Союза перестал ходить на занятия, а потом, говорят, что уехал на фронт.

А я, закончив артиллерийское училище, получив два боевых ордена, и поступив в Академию, продолжал ходить с одной маленькой звездочкой младшего лейтенанта.

Знакомлюсь с Инночкой

Мое небольшое воинское звание не помешало знакомству с будущей женой, знакомству, которому в 2007 году исполняется 60 лет!

Письмо, которое я получил для Инны, я не смог сразу же ей отдать.

Вначале у меня были вступительные экзамены в Академию, потом у нас, уже слушателей Академии, были лагеря в Дудергофе^[24]. Так что письмо для Инны я отвез только 11 октября 1947 года, как оказалось, на следующий день после её дня рождения. Так мы с ней и познакомились.

Инна училась на зубного врача.  А я только что поступил в Академию, так что мы с ней оба были студенты – медики.

У нас в Академии на первом курсе начались сплошные зубрёжки: латынь, анатомия и так далее… . Приходилось просто заучивать названия, без знания которых врачу невозможно работать. Словом, времени для личной жизни практически не было.

Вначале я жил в общежитии Академии на улице Боткинской, но потом мама Инны – Софья Марковна, нашла мне комнату у своей знакомой на улице Ракова^[25], между Пассажем и театром Оперетты.

И у нас с Инной начался роман, который продолжается и сегодня.

Отличник

Я до сих пор удивляюсь тому, что я отлично учился после войны, а  в школе вовсе не был отличником. Разве что в младших классах, когда мою учебу отметили, изобразив в школьной стенгазете меня, летящим на самолете, то есть  впереди всех.  Школу я окончил неплохо, но, все же, отличником тогда не был.

Но уже в училище во время войны я учился хорошо, а после войны, через шесть лет после учебы в школе, в академии я учился отлично и по окончании учебы получил диплом с отличием.

У меня было всего две четверки, которые и помешали получить золотую медаль. Но эти четверки не имели отношения к моим знаниям, полученным  в Академии.

Первую четверку я получил на четвертом курсе по предмету  «Партполитработа по обеспечению стрельб из личного оружия». Предмет этот мы сдавали в тире.  Я рассказал, и про боевые листки, и про комсомольские собрания перед стрельбой. Но преподаватель, почему-то, поставил мне четверку. Думаю, что поставил случайно, потому, что знания по такому «предмету» оценивать было сложно ввиду их отсутствия в самом предмете.

А вторую четверку я получил в диплом по войсковой практике.

Тогда все получили пятерки, а я  четверку, и к моим знаниям и умениям эта четверка отношения не имеет.

Дело в том, что начальник медслужбы дивизии, подполковник, отправил меня из лагерей, где мы проходили практику, в Ленинград, чтобы взять ему билет в мягкий вагон в город Сочи. Однако билетов в мягкий вагон в июле не было, и я ему взял купейный билет.

Поэтому, когда слушателям выставляли оценки за войсковую практику, он мне выставил четверку за то, что я не справился с его заданием.

Ну не учили нас в Академии таким премудростям!

Анатомия

Итак, я начал учиться в Военно-Медицинской академии.

Учеба была сложной, особенно тяжело было учиться на первых двух курсах. Одних химий было четыре: неорганическая, органическая, биохимия, да ещё и физколлоидная химия.

Было также несколько физик. Из языков - латынь и один иностранный (немецкий) и, конечно же, анатомия.

В анатомии все названия надо было выучить по латыни: каждую косточку, каждую бороздку, каждый канал. Помню, что в одной височной кости было сто пятьдесят названий каналов, выступов и тому подобное. При таком огромном числе названий, от слушателей требовалось знать эти названия назубок и отвечать сразу же, не задумываясь.

Педагоги, которые нас учили, все  были старой закалки.