За этим занятием – внимательным изучением бухгалтерских журналов – и застал Дмитрий Юлию. Он вошёл в кабинет тихо, стучать ему было не нужно, его шагов она не услышала (ничего странного – везде ковры).

Увидев девушку, сидящую в его кресле углубившись в чтение, он в удивлении остановился на пороге. Та ничего не замечала. Он кашлянул. Юля вскинула голову, увидела его и несколько секунд просто смотрела, чувствуя, как волна любви и нежности заполняет сердце. И только позже поняла, что к этим сладостным чувствам примешивается другое: паника, страх. Это душа Полины взывала к её душе и нормам приличия.

Девушка резко вскочила с кресла, так что оно опрокинулось, быстро закрыла и положила в стопку журнал, попыталась выбраться из-за стола, наступила на подол длинного платья, споткнулась и рухнула куда-то под стол.

Дмитрий быстро оказался рядом. Протянул руку Полине, стоящей под столом на четвереньках.

– Дима, прости, я не собиралась рыться в твоих бумагах, – оправдывалась она, пытаясь выпутаться из длинного платья. Тут заметила протянутую руку, схватила её и вмиг оказалась стоящей рядом с ним.

– Ох, Димочка, – вырвалось у Юлии. Она взглянула на его изумлённое лицо. – Простите, Дмитрий Алексеевич, я не подумала, когда к Вам обращалась не так, – это был робкий голос Полины, которая, в лёгкой панике, призывала хотя бы сделать поклон.

Дмитрий вдруг расхохотался:

– Ты так часто называешь меня не так, что одного «простите» будет мало, а много извинений слушать скучно. К тому же я уже привык. Согласен быть для тебя Димой и Димочкой, только когда мы наедине. Не хочу, чтобы и остальные слуги меня так называли, да ещё и обращались на ты.

– Прости… те… – прошептала Полина и сделала, наконец-то, глубокий поклон.

– Да полно! Я не обижаюсь. Садись. – Дмитрий указал кресло, стоящее напротив стола. Девушка послушно села. Он поднял опрокинутое кресло и расположился на своём месте.

– Итак, что же привело столь юное создание в это царство цифр и заставило с интересом рассматривать мои записи? Признаюсь, я очень удивился, застав тебя за этим занятием.

«Извинись ещё раз и иди отсюда!!!» – настойчиво шептал голос Полины. «Я не для того сюда пришла. Цыц, трусиха!»

– Трусихой я бы тебя не назвал.

Юля вздрогнула, поняла, что последнее слово произнесла вслух.

– И всё же, ты не ответила на мой вопрос. Что тебя сюда привело? – настаивал Дмитрий.

– Безделье.

Дмитрий удивлённо вскинул брови.

– Вы запретили загружать меня работой. Когда я пытаюсь что-то делать, меня гонят прочь.

– Другая на твоём месте радовалась.

– Я не привыкла сидеть без дела. Я прекрасно себя чувствую, и не хочу, чтобы со мной обращались как с больной.

– Что же ты предлагаешь?

– Я могла бы помогать тебе… э… вам, вести учётные записи, делать расчёты, – помня прошлый опыт работы, Юлия была уверена, что справится.

– Что? – его изумление росло всё больше. – Не хочешь ли ты сказать, что умеешь писать и знаешь математику?!

– Конечно, умею! – выпалила Юлия, не понимая, что его удивляет.

– Откуда?

«Упс!». Юлия открыла рот и закрыла вновь. Да, откуда простая крестьянка умеет читать и писать, не говоря уж о математике? Сказала первое, что пришло в голову:

– Мама научила.

Дмитрий улыбнулся:

– Не надо покрывать отца Михаила. Знаю, что он обучает крестьянских детей грамоте, я нисколько не возражаю, лишь бы это не мешало его церковной службе. Только не думал, что у взрослой девушки было время и желание постигать грамоту. Кстати, что же ты обнаружила, изучая мои записи?

Юлия чувствовала, что Дмитрий не верит ей и хочет подловить на лжи. О чём же ему сказать, что не было бы известно всем, а она могла бы это выяснить из журналов.

– Я обнаружила, например, что разведение скота полностью покрывает нужды поместья, вы даже продаёте излишки, а вот выращивание овощей поставлено плохо, и большую часть приходится закупать, а это огромные расходы. Я понимаю, что в районах Подмосковья трудно получить приличный урожай теплолюбивых культур. Выход может быть один: формирование тепличных хозяйств.

Только когда она закончила говорить и увидела ошеломлённые глаза Дмитрия, поняла: либо сказала лишнее, либо совсем не то. Кстати, а как с теплицами в 19 веке? Может, их вообще не было? Жаль, что во время учёбы её очень интересовала биология, и совсем не интересовала история.

– Кто ты такая? – вдруг спросил Дмитрий, нахмурившись.

– Я? Я твоя… – Юля сделала паузу, замялась, так как с языка чуть не сорвалось «жена». Она была рада, что вовремя остановилась, так как боялась, что после всего, что тут наговорила, рискует оказаться в лучшем случае в постели, в худшем в сумасшедшем доме (если таковые имелись в то время). Но нужно заканчивать фразу. Она сказала то, что нашёптывала Полина:

– Я твоя… раба.

– Мне не нравится это слово. Ты свободная девушка, так как родилась от свободной женщины. Моя матушка очень была привязана к твоей. Кстати, чтобы в следующий раз не путаться в платьях моей матери, я приказал сшить для тебя гардероб. Так что ты не будешь сегодня мучиться бездельем, а пойдёшь сейчас в мастерскую. А насчёт помощи в бухгалтерии, я подумаю. Быть может, подберу тебе что-то, с чем бы ты могла мне помочь.

– Спасибо, Ди… барин… Ой!

– Назови меня так, как хочешь. Мы же одни.

– Спасибо, Дима!

– Поблагодаришь, когда будет готов гардероб. А сейчас, быстро к мастерицам. Тебя уже ждут.

Полина скромно поклонилась, Юля вздёрнула подбородок, улыбнулась и быстро вышла из кабинета.

В мастерской, которая располагалась в одном из флигелей, Полина пробыла больше двух часов. Её чрезвычайно утомило снятие мерок, примерка и подгонка почти готовых платьев и сорочек, вопросы о её предпочтении цвета, фасона, отделки. Девушка даже в своём времени не очень интересовалась модой, а уж знать предпочтения дам того времени совершенно не могла. Даже душа Полины ей ничем не помогла. Она ведь кроме сарафана в жизни ничего не надевала. Одно Юля понимала точно: с одеждой тогда было много проблем и неудобств. Как скучала она по джинсам и футболкам. С уверениями, что полностью доверяет вкусу и умению главной швеи, Полина вырвалась, наконец-то, из рук мастериц.

Близился вечер. Юле захотелось выйти в сад. Она вспомнила, как шла вчера утром к дому и не могла налюбоваться прекрасными пейзажами. Было понятно, что сад, точнее, парк, перед домом огромен. Ей захотелось заглянуть во все его уголки. Хотелось побывать также и на хозяйственном дворе, поближе рассмотреть животных.

Ничего этого не получилось. Как только она вышла на крыльцо, налетела Маша и потащила в комнату:

– Полина, нам нужно поговорить.

– Мы можем говорить и гулять в парке?

– Нет. Экономка скажет, что я шляюсь без дела и найдёт мне работу.

– Хорошо, идём.

Они вошли в комнату, где Полина провела ночь. Это была небольшая спальня для гостей сразу возле лестницы. Стены выкрашены в светло-голубой цвет. У стены большая кровать под балдахином, небольшое зеркало на стене, низкий туалетный столик под ним. Возле окна огромное неуклюжее кресло с гобеленовой обивкой в сине-голубую полоску, такое же покрывало на кровати. В углу массивный шкаф для одежды из тёмного дерева.

Полина усадила Машу в кресло, сама присела на уголок кровати.

– Пока ты мне ещё подруга, – начала торопливо Маша, – я хотела тебя предупредить.

– Маша, почему пока, я всегда твоя подруга!

– Да кто его знает, может, завтра ты не захочешь со мной разговаривать.

– Почему это? Что может случиться завтра?

– А вот что. У барина, Дмитрия Алексеевича, есть на тебя какие-то планы. Я знаю, слуги не должны обсуждать хозяев, но мы с тобой подруги, я должна рассказать тебе всё, что узнала от других слуг.

– И что же ты узнала?

– Во-первых, ему доложили, что ты здорова, но он не собирается переселять тебя из дома. Во-вторых, он приказал швее и её мастерицам в ближайший срок сделать тебе гардероб по последней моде, который «не постеснялась бы носить самая взы… э… взы… скательная дама», – как могла, скопировала Маша барина. – В-третьих, он запретил экономке давать тебе работу и, ты не поверишь!.. приказал приставить к тебе личную горничную!