6

Её уход от мужа они отметили, прыгнув с обрыва в небо…

Он спал… Она примчалась к нему неприлично ранним утром, ворвалась ураганом в спальню, набросилась на него с поцелуями. Пряжки на её босоножках требовали непростительно много времени, и она оказалась в постели обутой…

После проявления бурной страсти, после пылкой и нежной любви, они, обессиленные, лежали рядом в постели, и он крепко прижимал её к себе, словно боясь, что она растает, исчезнет, превратится в сон. А ведь она впервые за столько лет принадлежала ему, только ему! Эта мысль заставила Сергея улыбнуться.

– Чего скалишься? – немного ленивым и очень довольным голосом спросила она.

– Ничего. Синдром счастливого человека…

– Тогда, счастливый человек, может, ты меня разуешь. Не очень-то удобно лежать на кровати обутой, да ещё и на каблуках.

– Всё, что пожелаешь, любимая…

Медленно, нежно целуя каждый участок тела, он спустился к её ногам. Справившись с капризными пряжками, и поставив босоножки возле кровати, он принялся ласкать ртом её ступни, не забывая слегка покусывать подушечки пальцев и той части стопы, которая находится сразу за пальчиками…

– Сумасшедший… У меня ноги вспотели…

Смутившись – она так и не научилась спокойно воспринимать некоторые его ласки – она попыталась отнять ногу, но он не позволил.

– Меня это только распаляет, – объяснил он в миллионный раз.

– Ты уже распалился?

– Да.

– Докажи.

– Сразу после десерта.

– Нет! Не лезь туда!

– Да.

– Нет!

– Да, – повторил он, осторожно (чтобы не сделать больно), и в то же время страстно, целуя её святая святых.

– Ты сумасшедший, Власов… Сумасшедший… Иди сюда!

Прежде чем поцеловать в губы, она вытерла ему лицо простыней, которой он укрывался ночью…

– Там машина открыта, и я хочу есть, – капризным голосом сообщила она, довольная полученным доказательством.

– Чего желаешь?

– Не знаю. И принеси мои шлёпки. Устала от каблуков.

– Хорошо, красотуля.

– Хорошо, красотуля, как скажешь, красотуля… На тебя накричать даже не за что.

– Я могу исправиться.

– Иди уже! Исправиться… Размечтался.

– Где будем завтракать?

– Давай под навесом.

– Ну, и чего ты на меня так уставился? – спросила она с набитым ртом, – хочешь, чтобы я подавилась?

Они сидели под навесом, и с аппетитом ели приготовленную им яичницу с помидорами.

– В каком-то смысле сегодня у нас это было в первый раз, – сказал он.

– Не знаю… Я ещё, наверно, не отошла от этого кошмара.

– Кошмара? Надеюсь, ты не о нас?

– Иди ты!

Действительно, ему тоже ещё до конца не верилось, что закончилась, наконец, жуткая процедура расставания, выяснения отношений, распиливания ставших уже, к счастью, взрослыми и самостоятельными детей. Не желая давать повод мужу сделать из неё единственную виновницу всех их семейных бед и несчастий, Лена решила пока не переезжать к Сергею, и какое-то время не афишировать их отношения. Он должен был появиться в её жизни чуть позже, чтобы никто не мог обвинить её в том, что она ушла от мужа к любовнику. Поэтому Сергею ничего не оставалось, как пассивно наблюдать, оказывать моральную поддержку и не путаться под ногами. Елене в тот момент особенно было не до него, и Сергей, взяв отпуск, отправился отдыхать на дачу, подальше от всех рож, доставших его как дома, так и на работе. Благо, от дачи до дома было всего пятнадцать минут на машине.

Наконец, прекрасным августовским днём она окончательно перебралась к себе на квартиру, которую тогда, правда, ещё снимала. Всю ночь, разбирая вещи, она проболтала с Сергеем по телефону, истратив на разговоры, наверное, целое состояние, а рано утром, едва начало светать, примчалась к нему на дачу.

– Ты только посмотри! – воскликнула Лена, когда солнце на небе сменила огромная полная луна. Не было ни ветерка, и природа застыла в абсолютно статическом спокойствии.

– Этой ночью нельзя спать! – решила она.

– Тогда будем заниматься ленинизмом.

Этот термин возник после того, как стихия сломала огромную иву, растущую во дворе дачи. Распиливать дерево было нечем, и Сергей решил его сжечь, для чего при каждом удобном случае разводил под деревом огонь. Однажды, накурившись с Вадиком травы, они и родили термин «ленинизм», построив ассоциативную цепь: дерево, бревно, уборка, Ленин…

Сидеть же возле костра им так понравилось, что ленинизм стал доброй традицией.

Пока Сергей разводил костёр, Лена приготовила стол: вино (она привезла бутылку вина, до которой никак не доходили руки), бокалы, сыр… Потом Сергей принёс кресла…

Лена постоянно пряталась от дыма, а Сергей подначивал:

– Куда дура – туда дым.

Потом они молча смотрели в огонь, каждый думая о своём.

Часа в три, когда сон чуть их не одолел, она предложила:

– Пойдём на речку.

– Пойдём, – согласился он.

Сначала они вышли к пляжу, но там была тьма людей. Палаток натыкано, словно прилавков на рынке.

– Не понимаю я этих людей, – сказал Сергей, – ну, есть у тебя машина, так и езжай в нормальное место, тем более, что есть ещё места.

– А им по фигу, где водку пить. Лишь бы не дома.

– Куда пойдём?

– Пошли на пристань.

– Пошли.

Они пошли по живописной тропе вдоль берега. В лунном свете тропинку было видно достаточно хорошо, чтобы не напрягать глаза. Между пляжем и пристанью прямо посреди тропы они увидели спящую парочку. Те лежали, обнявшись, на каком-то покрывале и были совершенно голыми.

– Не боятся же люди комаров, – сказала Лена, перешагивая через тела.

– Волшебная сила спирита.

– Курить есть? – проснулся любовничек.

– Нет, не взяли, – ответил Сергей.

– Плохо, – решил любовничек, и заснул в следующую секунду.

Тропинка свернула к реке, и то, что они увидели с обрывистого берега, заставило на какое-то время забыть обо всём остальном.

Вода подходила прямо к обрыву, и в водной глади – а поверхность реки была ровной, как зеркало, – отражались луна, облака, звёзды… Это было так, словно они смотрели в бескрайнее небо, раскинувшееся у ног. Наверно, нечто похожее видят небожители с Олимпа…

Это было, как откровение свыше, как дар богов… Это было нечто, навсегда отпечатавшееся в душах, сделав их несколько иными, чем мгновение назад.

Тогда они, не сговариваясь, взялись за руки и, как были, в одежде, прыгнули вниз, в бездонное звёздное небо…

7

Телефонный звонок заставил Сергея подскочить на кровати.

– Да! – бросил он взволнованно в трубку.

– Хочешь узнать, что случилось с твоей красавицей? – абсолютно бесстрастно произнёс изменённый на компьютере голос.

От этого вопроса мысли в голове Сергея принялись лихорадочно носиться, словно муравьи в потревоженном муравейнике.

– Да! Что с ней? Где она? – закричал он в трубку.

– Заткнись и слушай. Через тридцать минут к твоему подъезду подъедет минивэн. Только никаких телефонов и прочих шняжек. Ты понял?

– Да, только я не знаю, что такое минивэн.

– «Газель» знаешь?

– Да.

– Так это что-то вроде неё.

После этой фразы в трубке послышались короткие гудки.

Автоматически Сергей посмотрел на часы. Было аккурат три часа ночи.

Одевшись кое-как, он выбежал из дома минут через десять после звонка. Ночной холод, а Сергей оделся слишком легко, немного привёл мысли в порядок. Зато тело начал бить нервный мандраж, да так, что зубы устроили настоящий фестиваль чечётки, но Сергей его не замечал. Он весь был словно вылеплен из ожидания.

Подъехал совершенно чёрный микроавтобус. Причём стёкла были настолько точно тонированы под цвет кузова, а окна и двери подогнаны друг к другу, что машина выглядела монолитным подобием летающей тарелки. Но ещё сильнее, чем дизайн, Сергея удивил номерной знак: «о 000 оо». Регион тоже был нулевой. Ничего подобного Сергею видеть не приходилось.