над книгой отзывов...
...Потом обратно зашелестела,
крутясь,
дорога.
И солнце
то убегало в горы,
то вновь показывалось.
А мы молчали.
А мы смотрели, к а к осторожно
шагает туча,
на хилых н о ж к а х д о ж д я
покачиваясь.
57
Р О В Е С Н И К А М
Артуру Макарову
Знаешь, друг,
мы, наверно, с рожденья такие...
Сто разлук
нам пророчили скорую гибель.
Сто смертей
усмехались беззубыми ртами.
Н а ш и мамы
вестей
месяцами от нас ожидали...
М ы
росли —
поколение
рвущихся плавать.
М ы пришли
в этот мир,
чтоб смеяться и плакать,
видеть смерть
и, в открытое море бросаясь,
песни петь,
целовать неприступных красавиц!
М ы пришли
быть,
где необходимо и трудно...
От земли города поднимаются круто.
Век суров.
Почерневшие реки дымятся.
Свет костров
лег на жесткие щеки румянцем...
К а к всегда,
полночь смотрит немыми глазами.
Поезда
отправляются по расписанью.
М ы л о ж и м с я спать.
Кров родительский
сдержанно хвалим...
Н о
опять
уезжаем,
летим,
отплываем!
58
Д в а д ц а т ь раз за о к н о м
зори
алое знамя подымут...
З н а ю я:
мы однажды уйдем
к тем,
которые сраму не имут.
Ничего не сказав.
Не успев попрощаться...
Что
с того?
Все равно это —
слышишь ты?—
счастье.
Сеять хлеб
на равнинах, ветрами продутых...
Ж и т ь взахлеб!
Это здорово кто-то придумал!
В Е С Е Н Н И Й М О Н О Л О Г
За порогом —
потрясающие бездны.
Я в одну из них,
смеясь, беру билет.
К т о - т о ночью под окном
пел песни.
Хулиган, наверно.
Или поэт...
Ошалелая капель
стучит в стекла.
Водосточная труба
пьяным-пьяна!
И над жадною землею распростерта
к а к несбыточный покой,
голубизна.
М и р огромен.
Но сегодня в мире тесно!
И капели никого не пощадят...
Где вы бродите, великие оркестры?
Вам бы в эти дни
играть на площадях!..
59
Вес весеннее:
намеки, и поступки,
и бездумные шаги по мостовой.
Все весеннее:
бульвары и простуды,
ветер,
пахнущий вчерашнею травой.
Верю я, что есть улыбка в этом ветре.
Верю в ласковость и силу
сквозняка.
В постового застеснявшегося
верю.
И не верю только в синие снега.
Потому что на снега
лучи насели!
Солнце малое
дрожит в любом окне.
И ручьи, к а к молодые Енисей,
рвутся к л у ж а м —
океаповой родне!
Все торопится,
шарахается,
булькает
Настигает.
Остается позади...
Что-то будет.
Непременно что-то будет.
Что-то главное
должно произойти.
* * *
Где-то оторопь зноя
с ног человека валит
Где-то метель по насту
щупальцами тарахтит...
А твоего солнца
хватит
на десять Афрнк.
А твоего холода —
на несколько Антарктид...
60
Снова,
крича от ярости,
вулканы стучатся в землю
Г у л к и м ,
дымящимся клекотом
планета потрясена...
А ты — беспощадней пожаров.
Сильнее землетрясений.
И в тысячу раз беспомощней
двухмесячного пацана...
Оглядываться не стоит.
Оправдываться не надо.
Я только все чаше спрашиваю
С улыбкой и тоской:
— За что мне
такая мука?
За что мне такая награда?
Ежеминутная сутолока.
Ежесекундный покой.
• * *
Савве Бродскому
Я богат.
Повезло мне и родом
и племенем.
У меня есть
Арбат
II немножко свободного времени...
Я
подамся
от б у м а ж н ы х запутанных ворохов
в государство
переулков, проспектов и двориков.
Все, что я растерял,
отыщу в мельтешении радужном.
Где витой канделябр
и бетонные глыбины —
рядышком.
Где гитары щекочут невест,
где тепло от варений малиновых.
61
Где колясок
на к а ж д ы й подъезд
десять — детских
н две —
инвалидных.
Т а м , где будничны
тополя
перед спящими школами.
Т а м , где булькают,
к а к вскипевшие чайники,
голуби.
В ы х о ж у не хвалить,
не командовать уличной вьюгою.
Просто т а к улыбаться и плыть
по Арбату
седеющим юнгою.
С Т Р А Х О В А Н И Е Ж И З Н И
Был инспектор из Госстраха
полон
неизбывных сил.
Он роскошно и пространно
мне болезнями грозил.
Убеждал:
«Наступит старость,
непроглядная, как ночь.
Вы устанете,
пытаясь
самому себе
помочь!..
Л\ы тогда ваш быт наладим.
Обещание — з а к о н .
Все устроим. Все заплатим
Д о копейки.
Целиком!
Денег нам для вас не ж а л к о , —
распишись и получи...»
А в квартире было ж а р к о ,
будто в доменной печи.
И хотелось только кваса.
К в а с а !
Больше ничего...
62
Л а д н о !
Будем страховаться
от того и от сего.
От тоски и непогоды.
От пустынной тишины.
От угона иль ухода
верной —
(все еще) —
жены.
От нетрезвых песен,
спетых
перед тем, к а к лечь в кровать...
Ну а можешь ты, инспектор,
от войны застраховать?
От прощаний и пожарищ?
От удела — в землю лечь?
Этого не обещаешь?..
Ну а можешь уберечь
от ветров земного шара?
От о ж о г а вечных тем?
От критического жанра
мастеров заплечных дел?
К а к ?
И этого не можешь??!
Вновь ухмылка на лице...
Посчитаем снова:
что ж е
ожидает нас в конце?
За терпенье и усердье
в завершение всего
я тебе — больное сердце?
Ты мне — деньги за него?
Пожелание успехов?
Назначение к врачу?..
Не хочу я так, инспектор.
Не могу.
И не хочу...
Не гляди с таким у к о р о м !
Не хвали свои дары.
Я
друзьями
застрахован
с давней, памятной поры.
Д о смертельного мгновенья,
63
до предсмертной хрипоты
застрахован от неверья —
самой тягостной беды!
И пока друзья со мною —
около и наяву —
буду ж и т ь !
Все остальное
как-нибудь переживу.
Р А Д И У С Д Е Й С Т В И Я
Мне все труднее
пишется.
Мне все сложнее
видится.
Мгновеньями летят года,—
хоть смейся,
хоть реви...
И я из дома убежал,
чтоб наконец-то вырваться
из радиуса действия
обыденной любви.
Я был самонадеян.
Сел в самолет.
Обрадовался.
От молчаливой женщины
решительно уехал.
Но все равно остался
в знакомом очень
радиусе.
Слова ее,
глаза ее
во мне звучали эхом.
Невероятный радиус!
К а к от него избавиться?
Непостижимый радиус!
Нет н и к а к о г о сладу.
И я на этом радиусе —
как на булавке
бабочка...
И больно мне,
и весело,
и тяжело,
и сладко...
64
О, радиусы действия!
Радиусы действия!
Они - во мне,
они — В любом,
и никакой м е ж и !
Есть радиусы действия
у гнева и у дерзости.
Есть радиусы действия
у правды и у л ж и .
Есть радиусы действия
у подлости и злобы —
глухие, затаенные, сулящие беду...
Есть радиусы действия
единственного слова.
А я всю жизнь и щ у его.
И, может быть, найду.
А может, мне
не суждено...
Л е т я т неразделенные
года!