Я впервые увидел,
к а к
ж д у т д о ж д я .
Ж д у т ,
выдумывая всевозможные сроки,
2 844
33
ж д у т , надеясь на чудо,
ж д у т , матерясь:
— Пусть дороги развозит!
Плевать на дороги!
Л и ш ь бы дождь.
Пусть тогда, хоть по горло,
грязь.—
А земля горит.
От жары — как в броне.
А земля говорит:
— Помогите мне!
Без воды, без д о ж д я
больше я не могу...
Помогите!
Ведь я не останусь в д о л г у ! —
К а к ей с к а ж е ш ь :
— Выдержи!
— П о д о ж д и ! —
Чем поможешь?
М и н у т ы , как вечность, идут...
Л ю д и ж д у т и молчат.
Л ю д и курят и ждут...
Ты мне пишешь:
в М о с к в е у вас
снова д о ж д и .
Снова дождь.
По бульвару опять не пройдешь.
Снова дождь.
По обочинам мчат ручейки.
Д о ж д ь идет по М о с к в е —
теплый,
ласковый дождь.
Там скрываются от него,—
ч у д а к и ! —
надевают плащи, открывают зонты,
начинают погоду ругать с утра,
ходят хмурые...
Если б увидела ты,
как, негаданно
вымахнув из-за бугра,
мчит,
дороги не разбирающий,
34
через поле
к нам
напрямик,
так пылящий, будто пылающий,
сельсоветовскнй грузовик.
Председатель выпрыгивает на ходу,
он кричит,
а глаза блестят, к а к от голода:
— Будет
д о ж д ь !
М н е сейчас... звонили из города...—
Пошатнулся.
И дальше, словно в бреду: —
Туча...
мне звонили...
свернула сюда...
к нам идет...
Если мимо, то... быть... беде...
Ты мне пишешь, что вам надоела вода.
Н а п и ш и , напиши мне об этой воде!
О дождях напиши мне!
О том, как тяжел
воздух перед грозой...
На погоду не жалуйся!
Н а п и ш и ,
чтоб он был, этот дождь,
чтоб он шел!
Пожелай нам ливня,
пожалуйста.
С А Р Ь Я Н
Сарьян рисует, бормоча.
Ворча, Сарьян рисует.
Худой,
прозрачный, к а к свеча.
Рисует,
будто судит...
Он говорит:
«Сиди ровней...
Зачем плывешь, как масло?..
Ты — в маске...
35
Очень сладко в ней...
Сейчас исчезнет маска!...
Скрипишь зубами?
Не беда!
Ты зол, но травояден...
Что?
Уползаешь?..
Н и к у д а
не денешься, приятель...»
До судорог, до тошноты,
под канонаду пульса!
И —
«вот он,
вот о н ,
вот он — ты!..
Закончено.
Любуйся...»
Он дышит, как бегущий лось.
К спине рубаха липнет...
К р и ч а ,
рисует Мартирос.
В конце работы — хрипнет.
Сейчас он
к а к уснувший взрыв
на перевале горном...
Сидит, глаза полузакрыв,
нахохлившийся кондор.
И кажется бескрылым,
но
от этого порога
ушли в полет давным-давно
крылатые
полотна!..
Окно раскрыто, а за ним
просторно и морозно...
И Арарат
к а к будто нимб
над гривой
Мартнроса.
Р Е Ч К А
А эта речка так течет!
Стоишь и смотришь:
36
— Ах ты, черт!
Куда ж е т ы ,
судьба моя?
Она в ответ:
— Иду в моря...
— Ты ж
перестанешь быть рекой!..
— Я знаю.
М о й удел
такой.
Умру,
пересчитав мосты...
Но я н у ж н а .
Н у ж н а ! . .
А ты?
У Т Р Е Н Н И Е С Т И Х И
У ж е проснулся дом,
потягиваясь тайно.
В нем,—
как в лесу густом,
движенье, бормотанье.
К а к тысяча рапир,
зазвякала посуда.
К зарядке приступил
сосед — работник Ц У М а .
З в у ч а т его шаги,
к а к вечное возмездье.
Сейчас пойдут п р ы ж к и ,
потом — ходьба на месте.
Дверь хлопнула вдали.
О к н о — в дождинках крупных.
Вовсю гудят шмели
в водопроводных трубах.
Л и ф т
ссорится с людьми
от псренапряженья...
У ж е проснулся мир.
У ж е пришел в движенье.
37
Под камни в темноту
переползают крабы.
В задымленном порту
зашевелились краны.
Будя себя самих,
топорщатся пороги.
Тяжелый грузовик
ревет на повороте.
Метро вошло в азарт.
Открылись магазины.
Заговорил базар.
Г у д к и заголосили.
Б у к а ш к о й со стола
срывается
курносо
гремящая стрела
с груди
авианосца!..
Ворочаюсь впотьмах
от
радиофальцета.
Ведь слышимость
в домах
И в мире —
равноценна.
Д И П Л О М А Т А М Н А Ш И М
Ю. Воронцову
Д и п л о м а т ы ,
дипломаты,—
протокольная работа...
Где-то
на земле громадной
возле самого Тобола —
ветра теплое движенье,
тихий голос:
«Сынку... сынку...»
Сын —
как в добровольной ссылке.
К а к в бою.
К а к в окруженье.
38
Там не сладко.
Там — опасно.
Там протяжные туманы...
Сын — не без вести пропавший.
Все о нем известно маме.
Но приказ — суров и точен
(небольшое утешенье) —
сын не может,
сын не должен
выходить из окруженья...
На конверты смотрит мама,—
буквы ровные — нелепы.
А на заграничных марках
короли и королевы.
Пишет сын, что все нормально,
жаль — погода утомила...
Д и п л о м а т ы , дипломаты —
на переднем крае
мира!
Д н и -
то медленно,
то быстро,
только никогда не праздно...
К а к легко вам ошибиться!
К а к вам ошибиться страшно!
Это стоит многих жизней.
Есть невидимые нити,—
вы ошиблись —
и ошибся
доменщик с Большой М а г н и т к и .
И ошибся академик.
И скрипач
смычка не тронул.
У шахтера — день потерян.
У хирурга — скальпель дрогнул.
Вмиг спокойствия лишились
люди
самых разных званий.
И у ж е страна
ошиблась!
Вся!
Которая за вами!
Будет флаг багровый биться
и под ветром не сгибаться...
39
К а к легко вам
ошибиться!
К а к нельзя вам
ошибаться!..
Светятся о к о ш к и в М И Д е .
Телетайп стрекочет важно...
Что-то завтра будет в мире,
нервном,
к а к работа ваша?
С Т И Х И О С Е Б Е
Бар,
табаком растерзанный,
коктейли,—
хоть стой, хоть ложись...
« Н у , к а к вам,
мистер Рождественский,
эта красивая жизнь?
Такое у вас бывает?
Ответьте без л о ж н ы х поз.
Здорово здесь «загнивают»?
Что? Завидно небось?..»
Ш а г а е т
мистер Рождественский
по мелькающей авеню.
Т о л к у т с я рекламы дерзкие,
конкретные, к а к меню.
Развешанные, как неводы.
Издеваясь,
дразня,
дерзя...
Вроде бы верить
не во что,
а все ж не поверить нельзя.
Д у м а е т
мистер Рождественский,
что завтра в десять утра
орава
корреспондентская
снова с к а ж е т :
«Пора!»
40
И будет допрос с прнстрастьем.
И будут в иглах слова.
И снова придется
драться!
И это —
к а к д в а ж д ы два!..
Ш а г а е т
мистер Рождественский
с к в о з ь мельтешащую муть.
Идет он по улице —
тесной,
к а к ботинки,
которые ж м у т .
И нарастают тени.
И нелегко на душе.
И завтра пройдет неделя,
а к а ж е т с я — месяц уже...
Тоскует
мистер Рождественский
о словах
«дорога домой».
О человечке потешном,
которому
хлынул седьмой.
Еще — о губах торжественных.
Еще — о пустых лесах.
О слишком ревнивой
женщине.
О добрых
ее глазах.