18–43
Как бы там ни было – я опять одержал моральную победу над всеми ними. По–моему, она бесспорна. А учитывая еще и вести с воли о публикации на ЧП и в целой куче других мест – дела мои объективно не так уж и плохи, даже после почти трех лет заключения.
15.1.09. 18–35
Опять этот блатной начальничек, остающийся на хозяйстве вместо обезьяны, орет кому–то: “Здесь тоже подходить говорить надо! Голову разобьют!”. Это по поводу того, что кто–то, видимо, ходил по каким–то своим делам в штаб, не предупредив это вот блатное “начальство”. А с какой, собственно, стати их предупреждать, “ставить в курс”, как они говорят? Кто они такие, откуда у них власть, кто им дал право и полномочия командовать остальными зэками? И с какой радости этим наглым самозванцам подчиняться, выполнять их требования, даже по своим сугубо личным делам в штаб зоны ходить, видите ли, только с их разрешения? Уголовное отребье, вся эта блатная нечисть, мразь и шваль нагло и агрессивно навязывает свою волю, свои правила, свое командование. И никто не сопротивляется...
16.1.09. 16–15
Пустота. Тоска и бессмыслица. Все – ни о чем, ни к чему и никуда. Со связью дело сегодня, видимо, опять швах. Мать звонила (еще до обеда, скорее всего, да и сейчас тоже), но – “трубу” надо зарядить, а потом этот наглый скот будет часами, как обычно, трепаться сам, а на меня плевать... Бедная мать, скольких усилий ей эта связь стоит и скольких нервов...
Ослепление, оглушение ненавистью, слепой яростью, как будто действительно – головой в воду нырнул и глаза, рот, нос, уши – все залито этой ненавистью как водой, и от ненависти нечем дышать. Мрази, твари... Эти блатные суки преподали мне (тогда, на днях, по поводу моего долговязого дебила–соседа) реальный урок, показали свою силу и власть. Их много, они – спаянная кодла, а я – один... Можно в ответ на угрозы мордобоем сказать: немедленно будут заявления начальнику зоны, в оперчасть, в прокуратуру по надзору, в УФСИН и т.д., плюс попытка (если получится) засвидетельствовать все побои в санчасти. А можно просто лечь прямо перед ними на пол и сказать: бейте, мрази, хоть убить здесь прямо можете, делайте со мной что хотите – а по–вашему все равно никогда не будет, я вас ненавижу и презираю, и власти вашей кулачной, насильнической, не признаю, и подчиняться ей, пока живой, не буду, и вообще пошли вы все на ... ! Но оба эти выхода – все равно ничто, они ничего не дают, ибо не дают главного: адекватного ответа возмездия! Они оба – лишь 2 стороны бессилия, моего абсолютного позорного бессилия что–либо капитально изменить в ситуации, с которой я столкнулся лицом к лицу. Поэтому–то и душит такая бессильная ярость, и эта ненависть – следствие унижения, которому тебя подвергли и за которое ты не можешь ничем отплатить, ничем его компенсировать. Тогда как единственной реальной и достойной компенсацией было бы собственноручное физическое истребление этих тварей, посягнувших на мое человеческое достоинство. Перестрелять их, или бросить в их сборище гранату, или связанных запихнуть в печь – все равно...
17.1.09. 16–03
Эх, проклятая эта жизнь, будь она неладна... Опять появились вши, – а только начало казаться, что хоть с этой напастью покончено. Сколько уж раз их изничтожали утюгом, кипятком, морозом; мой вшивый старичок–сосед по проходняку сутки пролежал на шконке голый, в одних спортивных штанах, кем–то данных, только в конце того года, – и все равно сегодня утром, проверяя одежду, я опять нашел вошь в рубашке, которую только вчера утром надел в бане, еще и суток не прошло. Заползла она, несомненно, ночью и уже успела напиться крови... Учитывая, что вот–вот грядут лютые крещенские морозы, придется одевать под низ трикотажные теплые штаны (белье) и в них спать, – ничего приятного будущее и с этой стороны не обещает. У людей – XXI век, прогресс, цивилизация, наука, а у русских – вши... (да еще сами эти уголовники, которые ничуть не лучше и не выше вшей.) А процесс их выискивания в одежде – каждое утро после завтрака – очень трудоемок, долог и утомителен, да еще при здешнем скудном освещении.
Шимпанзе, говорят, дали всего 7 суток, так что оно может явиться уже в среду, 21–го. Как говорится, недолго музыка играла, недолго длился мой отдых. А я–то уж надеялся, что суток 15, не меньше, да еще там моя длительная свиданка в конце месяца, – январь как–нибудь протянем, и останется всего 7 месяцев мучиться...
Со связью вчера действительно было тяжело. – “труба” заряжалась и заряжалась, причем в выключенном виде, надежды не было никакой, а когда я с отчаяния решил попробовать запасной вариант – там оказался долг 300 рублей, все “маячки” израсходованы, а на “маячок” с просьбой пополнить счет мать, конечно же, перезвонить не догадалась. Но, когда все же дозвонилась, уже к вечеру, оказалось, что практически сразу ей это удалось, а до того, после обеда, она и не звонила, т.к. уходила куда–то! А я–то думал, что она там никак не может пробиться, нервничает, психует, как обычно, и опять начнет орать, когда, наконец, прозвонится...
18.1.09. 11–23
Ух, мрази, твари, суки, сволочи, как же я вас всех ненавижу!!! Аж трясет от омерзения и ненависти!.. Будьте вы все прокляты!.. Как я вас НЕ–НА–ВИ–ЖУ, если б кто–нибудь знал!!! До дрожи, до скрежета зубовного...
Встали, задвигались, зашевелились, суки, забегали с чайниками, – еще 11–то не было. Чего так рано? Хрен их поймет...
Есть 2 или 3 дебила, которые постоянно открывают дверь в секцию (она на пружине, так цепляют снаружи веревкой – куском от баула), и еще с десяток мразей делают это время от времени. Воняет, видите ли, им, “волокуша” их очень возмущает!.. Изобрели свой идиотский жаргон с какими–то “волокушами”... Только продрыхлись сегодня – уже раскрыли, растопырили двери, суки! Сперва в секцию (я закрыл – так загавкало это чмо, мой недавний долговязый даун–сосед), а сейчас – уже и на улицу. Явственно ощущаю, как тянет холодом по ногам. На улице холодает, утром было –13°; что будет дальше – страшно подумать. А эти bastards все открывают и открывают в любой мороз...
Из этих открывателей один, самый активный, спортсмен, уже под 60 лет, подрался вчера вечером с блатным, в 2 почти раза моложе. Как я понял, из–за телевизора – кому что смотреть. (Спортсмен, как и я, обычно старается смотреть новости, особенно “Время” в 21 час, и, как и мне, ему это, похоже, не удается последнее время.) Сочные звуки ударов – неожиданно, после взрыва ругани и криков: “Поясни мне за эти слова!” в дальнем, блатном углу секции. Спортсмен, видимо, тоже как–то нехорошо :) обозвал этого блатного козла. Драка! Но вроде бы обошлось без последствий, по крайней мере, видимых.
Тварь–сосед в соседнем проходняке, алкаш и ворюга, так и не думает даже доделывать мне жилетку, которую начал перешивать из телогрейки еще 2 месяца назад. Сперва он божился, что к Н.г. сделает, оптом, вечером 1 января, на мой вопрос – начал юродствовать и пытаться типа отшутиться: мол, Новый год только 14–го, мы, православные, мол, не признаем нового стиля. До 14 января твердо обещал сделать. Начинал возиться – и каждый раз клянчил под это занятие сигареты. Но вот и 14–е прошло, уже 18–е – а воз и ныне там. Этот подонок спит целыми днями (и ночами тоже), как сал все это время. Я не напоминаю, не спрашиваю и вообще не разговариваю с ним(если уж только он сам не начнет приставать с разговорами – трепло он страшное) – противно донельзя. До дрожи. До омерзения противен и он, и все остальные эти твари вокруг...
Вшивый (до недавних пор, по крайней мере) старикашка–сосед в моем проходняке взял новую моду – курить прямо тут же, сидя на шконке. Раньше он всегда выходил и, по его собственному признанию, даже прикуривать в секции не решался. Теперь – дымит как ни в чем не бывало, особенно приходя из столовой, и ему плевать, что я в этот момент, может быть, пью чай, ем и т.д.; дым лезет мне прямо в лицо, я кашляю... Сволочь!.. Но делать ему замечания, что–то говорить – так же до дрожи омерзения противно (хотя он, скорее всего, перестал бы тут курить, если бы я сказал). Этим чувством омерзения, отвращения, брезгливости к ним я тут вообще совершенно парализован, и ничего не могу с собой поделать, ничем не могу его побороть. Омерзение и брезгливость парализуют настолько, что, кажется, даже инстинкт самосохранения перестает действовать: кажется, что легче умереть, чем даже для спасения жизни войти хоть в малейшие отношения, хотя в малейший контакт с НИМИ...