14.1.09. 9–09

Единственное вчера событие – весьма забавное, кстати, – произошло под самый вечер. Тотчас после проверки шимпанзе собрало “барак” в “культяшке” и обратилось с очередной речью, на сей раз короткой. Касалась эта речуга того, что не надо по телефонам обсуждать затягивание в зону наркотиков, да и вообще про наркотики говорить. Естественно, для выборочной проверки сотовых сетей эти слова, скорее всего, являются ключевыми, и, по словам шимпанзе, Заводчиков (который, точно сообщали, еще перед Н.г. уехал на пару месяцев) якобы вызывал на днях “положенца” и что–то ему внушал про эти разговоры на наркотемы.

Естественно, никому не под силу (или только уж ценой записи всех голосов на всей зоне и долгого, тщательного сличения) будет установить, кто именно отсюда звонил на эту тему, – слишком плотно набиты эти бараки людьми и телефонами.

[Пока пишу, шимпанзе и пр. что–то бурчат в дальнем конце секции про комиссию, слово “комиссия” повторяется угрожающе часто. Блин, неужели опять?!. ]

Но самое смешное то, что, во–первых, легко и без усилий верится: да, таких идиотов, которые в открытую по телефону могли обсуждать затягивание наркотиков, тут немало. Вообще, количество идиотов и дебилов среди этого “спецконтингента” очень велико. Вырожденцы... Хотя и настучать начальству об этом могли вовсе не сотовые операторы, а слышавшие разговор стукачи в самом бараке.

А второе, над чем я буквально ухохатывался вчера про себя, – это ораторские способности шимпанзятины. Этот позор джунглей смог выразить свою мысль разве что 2–3–мя ломаными, комканными, жеваными фразами, которые механически повторил раз 5 – для большей убедительности, что ли? Типа, “чтоб я не слышал в мой барак такие разговоры через телефон!”. А уж когда оно орало на случайно затесавшегося парня с 7–го барака, выгоняя его вон: “Я тебе русским языком объяснил!” – тут уж внутренний неудержимый смех стал помимо воли отражаться у меня улыбкой и на лице...

Да, удачно вчера вечером получилось воспользоваться и запасным вариантом – не после ужина, а до и – фактически – вместо него, благо “локалка” была открыта.

13–10

Зато сегодня события понеслись прямо чередой. Первым, самым приятным событием с утра было то, что эту проклятую бесхвостую тварь опять законопатили в ШИЗО. Огромная радость и облегчение! Хоть 2 недели (больше–то, увы, вряд ли) отдохнуть, чуть–чуть расслабиться. А я–то думал, что оно будет тут до самого отрядника, до середины или даже конца февраля. Но, видимо, это действует уже отрядник 8–го, заходивший к нам вчера вечером и сегодня утром.

Далее произошла – точнее, обнаружилась – вещь крайне неприятная и, надо честно сказать, на редкость идиотская. Ну почему всегда со мной все так глупо и нелепо выходит?.. Полез рыться в бауле – и оказалось, что лежавшая там, завернутая в отдельный пакет целая, неначатая бутыль средства для мытья посуды – вся вытекла!! Открылся проклятый клапан сверху на крышке, через который капают этим средством – и все, все к черту!.. Хорошо еще, спас отдельный пакет, да еще в нем там же лежали запасные губки для мытья посуды, – большая часть этой гадости впиталась в них, остальное растеклось по пакету и частично уже вне его (почему я и заметил). Жалко ужасно, я так был рад, что есть в запасе целая бутыль; а в прежней, тоже в свое время так же вытекшей, но наполовину все–таки, осталось уже совсем мало. Только–только хватит до свиданки – но теперь надо срочно сказать матери, чтобы она привезла еще, а со связью тут всегда проблемы.

Далее – кульминация. Зная, что тварь убрали на время из барака, я решился на нее вполне сознательно, не отрицаю, иначе бы не стал. Это долговязое чмо, не так давно заселеное в мой проходняк, все дразнило и дразнило, пело и пело свои песенки, лезло и лезло, а тут еще стало этак развязно тянуть свои ручонки к моему лицу. Накипало у меня в душе давно, но если бы не утреннее нежданное закрытие, повторяю... Короче, этой мрази я высказал в лицо резкими словами все, что о ней думаю – и, как я и предполагал, мразь тут же побежала жаловаться на меня блатным. Те собрались всей своей мерзкой кодлой, суки этакие , – и “позвали” меня в свою “маленькую секцию”, типа, свою официальную резиденцию. Пара человек из них еще пыталась что–то говорить и слушать, но большинство только злобно орало, что я “оскорбил” это длинное чмо, требовало “пояснить за слова” (половину придумали таких, каких я и не произносил) и, ясное дело, угрожали немедленным мордобоем, уже я был к этому исходу готов, потому что против такой толпы куда ж деваться, – но положение спас как раз один из спокойных (и старших по возрасту) блатных, который у них вообще при отсутствии обезьяны считается за старшего на бараке. Повел меня “в кухню” (правда, увязался еще один блатной, агрессивнее, но не с таким влиянием) и там решил дело разговором, без мордобоя. Я рассказал подробно, как меня дразнила эта тварь, и было выражено согласие, что это ненормальная ситуация. Второй тип еще пытался вякать какие–то угрозы, типа хребет мне за слова надо сломать (а он и так уже сломан, и сижу я именно за слова :) ), но – обошлось. А этого малолетнего подонка тот же старший блатной начальник даже переложил от меня дальше, на соседнее с ним место, хозяина которого тоже сегодня закрыли в ШИЗО.

Кончились праздники, наступили будни и – ларек. Сегодня среда. Сейчас идти на обед, и запросов по поводу ларька мне уже поступила целая куча – от блатных и неблатных, это не считая “общего”, про которое этот же самый старшой–блатной просто не успел сказать – пришел уже ко мне , сел, но отвлекли телефонным звонком: дозвонилась мать. Так что про средство для посуды я таки смог сказать, но в ларьке – если суммировать все, то вылететь сейчас может рублей 400, если не все 500...

17–40

Все обошлось вроде бы, как ни странно. И в ларьке – старичок–сосед наконец–то с пришедшего ему перевода вернул мне еще осенний долг за сигареты, которые долго брал у меня курить. Только вот этому блатному новичку пришлось–таки дать 100 рублей в долг, – выпросил все же, и я не стал обострять отношения. “В долг”. Ну–ну, посмотрим... В ларьке, правда, на 300 рублей этих почти нечего было брать – ни сока, ни тушенки... А потом, после всего этого, еще дозвонилась и Лена М., с которой то ли вчера, то ли сегодня созванивалась мать. То–то был приятный сюрприз. И – обещает, что книжку обо мне, брошенную той весной в почти уже готовом виде Е.С., они таки берутся сделать.

...Все обошлось? Бог его знает. Еще ведь целых 795 дней мне тут торчать. Что, какая сила вытаскивает меня каждый раз из этих передряг? Удача? Везение? Судьба? Я не знаю и сам. И в том году, когда был у меня шмон и забрали дневник, и позже, в сентябре, когда блатным показали мое “грузинское” письмо; и еще что–то было в таком опасном духе... А, когда эта мразь шимпанзе в сентябре уже тянулась меня ударить, когда я сцепился с ним из–за выхода на улицу после 21–00... Тянулся, но не ударил... Как и сегодня. Как и недавно, когда с другим животным, совершенно отмороженным, я тут сцепился, назвав его (косвенно) нечистью, каковой оно и является в действительности... Да, посадить посадили, загнали сюда, и еще в тюрьме, в самом начале, в апреле 2006–го эта грузинская мразь била ногой в лицо... Но сейчас вот, пока что – что–то меня спасает и держит на плаву. Что – я не знаю. Не то ли вечное, многие уже годы, каждодневное ожидание большой беды, какого–то самого последнего, окончательного и непоправимого несчастья, – не это ли ожидание, которым я подсознательно живу вот уже много лет? То ареста ждал, а до ареста – еще чего–то, уже не помню точно, чего, и сейчас вот – сейчас любые ожидания оправданнее, любая возможная беда реальнее, чем на воле, в 1000 раз.

А эти твари – да, четко ощущают себя властью, начальством над всеми прочими зэками, над их сном и едой, жизнью и смертью. Суки, мразь, нечисть, выродки, сброд подонков, – власть они, понимаешь ли, самозванная! Никем не избраны, но берутся всех и обо всем судить. И на полном серьезе, видимо, воображают, что весь мир, все люди, любой попадающий сюда по любой статье (в т.ч. и по политическим) человек – автоматически, изначально, как само собой разумеющееся принимает и разделяет всю эту их свинскую, варварскую, тоталитарную систему ценностей, взглядов на жизнь и “понятий”, тот особый, нелепо–извращенный смысл, который они придают любым словам по своему произволу. И, конечно же, признает и автоматически подпадает под действие их “права” бить любого, кто со всем этим не согласен и словам в разговоре придает иной смысл. Подонки–самозванцы, с какого–то бодуна возомнившие себя властью и вершителями судеб, демонстрирующие собой воочию известный принцип, что власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. И – не знаю, как уж там на других зонах, на “красных”, но тут – вроде бы это и зона, место наказания (и “исправления” мифического) преступников; и в то же время каждый барак тут изнутри – это самый настоящий бандитский притон! Сидят подонки, ворье, грабители, громилы, обворовывавшие на воле квартиры, магазины, вырывавшие мобильники из рук, угонявшие чужие авто – и только коснеют в своей наглости и в своих претензиях жить за чужой счет, красть и грабить чужое добро (да и здесь крадут и вымогают вовсю). Спеваются, обогащаются опытом, закаляются, наглеют, становятся тут, в своей уголовной среде, в зонах, еще наглее и опаснее, чем по малолетству были, отнимая первый в жизни телефон... Давить эту уголовную нечисть давить любой ценой и любым путем всех этих мразей, живущих тут “ЭТОЙ” или “НАШЕЙ жизнью”. Прав был Буковский – да, в лагерях сидят не какие–то особые, сверхзакоренелые преступники, а, в общем–то, обычные люди из народа, часть его. И эти подонки, эти лагеря – срез этого самого народа. 148–миллионного, наглого из наглых, хитрого, пьяного, вороватого и агрессивного. Таким образом, от чисто криминальных проблем – что делать с уголовниками, – мы опять возвращаемся к вопросам политическим: что делать с этим народом подонков? Сбродом, точнее говоря. И, кроме “давить”, никаких других ответов тут тоже не просматривается. Весь вопрос – КАК? И что могут сделать для этой цели, для защиты себя от нечисти и пьяной мрази 1% приличных людей, еще имеющихся в этой стране. И захотят ли они?..