- Фред? - София недоуменно посмотрела на Фредерика и затем перевела взгляд на бледную, как смерть Розу, с ярко горящими зелеными глазами, и на Леона, переминающегося с ноги на ногy.
Окинув быстрым взглядом комбинезон Розы, она видимо пришла к выводу что Фредерик, по доброте душевной, опять привел к ней в дом бродяг, и уже хотела было захлопнуть дверь перед его носом, когда откуда-то из недр квартиры раздался мужской голос, вопрошающий, кто их побеспокоил.
- Здравствуй Фред, - со стиснутыми зубами, проговорила хозяйка, - опять что-то надо?
- Софи! - пробасил Фредерик, и чуть было не повалив стоящую рядом Розу, кинулся обнимать онемевшую женщину. - Как дела?
- Кто это, Фред? - oтцепившись от него, вопросила Софи, посмотрев на Розу. - Я их не знаю!
- Это мои друзья, oни путешественники, и мой Дик их чуть было не столкнул с обрыва...
Кидая на него сострадальческий взгляд, каким награждают разве что душевно больных в психлечебнице, Софи посмотрела на Леона.
- Здравствуйте, вы кто?
- Я ведь сказал тебе! - не дав тому ответить, встрял Фредерик. - Моя собака...
- Я устала слушать эту ерунду, Фред. Может, ты все-таки скажешь мне, что произошло?
Немного огорченный тем, что его благородные намерения так явно предпочли не замечать, Фредерик скис, и уже без охоты сказал, что встретил их у обрыва, и что они просили его показать ему город.
- И решил начать экскурсию с нашей квартиры? - скептически изогнула бровь Софи. - Странный план.
- Да нет же, я просто решил, что, - он не смотрел ей в лицо, а глядел через левое плечо, как будто боялся нагоняя, - после того, что Дик чуть было не убил их, они могут рассчитывать на некоторую мою помощь... ну, ты понимаешь...
Судя по виду Софи, она не разделяла его порыва, и еле сдерживалась от того, чтобы не закрыть дверь. Скрестив руки на груди, она возвела глаза к потолку, и уже собиралась что-то сказать, когда к ней из-за спины подошел ее муж с ребенком на руках.
- В чем дело? - миролюбиво спросил он у брата. - Как жизнь, Фред?
Было настолько странно смотреть на этого сравнительно молодого Чарли, и знать что перед ней стоит никто иной как ее дедушка, что Роза невольно задержала на нем взгляд.
Разве это его она видела на фотографиях? Вместо сморщенного старостью доброго лица, с белыми, как вата волосами, она видела теперь подтянутое, красивое лицо человека лет эдак под сорок - сорок пять. На лице едва ли можно было заметить хотя бы одну морщинку, кроме маленьких лучиков у глаз, которые появлялись когда он улыбался. Густая шевелюра, цвета вороного крыла, еще не успела превратится в белый пух. Ничто не указывало на то, что через каких-нибудь двадцать лет это молодое лицо сморщится и состарится. Настолько странно было смотреть на него и узнавать своего деда, что Роза не сразу обратила внимание на то, что у него в руках лежит никто иной, как ее мать, Олив.
В том, что эта мысль не сразу пришла ей в голову, не было ничего странного: едва ли на Земле найдется хотя бы один человек, способный различить в шестимесячном ребенке черты, которые этот ребенoк приобретет еще очень не скоро. Заметить их, и указать на них окружающим, могла разве что самая счастливая и безумная из матерей.
- Чарли! - pасцвел Фредерик и, потеснив недовольную Софи, выхватил Олив из его рук. - Ух, какая она уже большая... Я привел гостей!
- Прекрасно! - просиял тот, обнимая жену, которая уже успела немного оттаять, особенно когда забрала свое сокровище из рук Фредерика. - Гостям в моем доме всегда рады, так что милости просим.
Роза так боялась того, что он окажется двойником жены по характеру, что не смогла не сдержать облегченного вздоха и не улыбнутся.
Особо не церемонясь, благодушный Чарльз уже приглашал всех гостей выпить чая. Все благодарно согласились, и уже спустя несколько минут устроились в маленькой гостиной за круглым столом, уставленным различными тарелками с печением, пирогом, чайником с чашками, и с полу-обглоданной морковкой. С веселым видом передавая огрызок жене, Чарли налил всем горячего и пахучего чая.
- Малышка Олив так любит морковки, - нежно сказал он, - что мы всегда держим одну наготове. Мало ли когда в ней взыграет аппетит.
Леон с Розой тут же сообразили, что следует сказать после подобного обращения, и сообщили растроганному родителю, что никогда в жизни не видывали ребенка прелестней его Олив.
После этого обстановка за столом заметно разрядилась, и все почувствовали себя давними друзьями, и даже Софи выразила надежду, что им понравился город.
- Как мне здесь нравится! В общем-то и в России сейчас наступили тихие времена, но это место... Понимаете, здесь совершенно иная атмосфера, даже не знаю как ее описать. - Софи обвела гостиную умиленным взглядом. - Именно здесь я впервые за всю свою жизнь почувствовала себя счастливой... Вы знаете, - кивок Розе и сидящему рядом Леону, - с тех пор, как любимый увез меня с родины, я не перестаю благодарить Бога за то, что мы встретились... Хоть и поздно, но все же встретились.
- Почему же поздно? - отозвался Чарли. - Совсем нет... Когда я увидел тебя, мне показалось, что красивeе женщины нет во всем свете. Разве мог бы я так сказать, если бы наша встреча произошла, как ты выразилась, поздно? Разумеется нет!
- Чарли горазд на комплименты, - смущенно замахала руками его жена, и глаза ее увлажнились, - наверное ты прав, милый, но все-таки мне кажется, если бы ты увидел меня чуть раньше... Самую малость, когда мне было лет двадцать пять, ты бы иначе говорил.
Она вздохнула и Олив, воспользовавшись паузой в разговоре, принялась тихо пищять. Растроганно глядя на дочь, как будто она никогда всерьез не надеялась на такое счастье, Софи улыбнулась Розе:
- Олив - победное заключение нашего с Чарли романа. После встречи с ним, надо мной словно загорелся свет, между тем как раньше я пребывала во мраке, а когда родилась моя девочка, мне показалось, что уже ничто на свете не может меня огорчить.
- Кроме нашего с Диком вторжения, - разрядив обстановку всеобщей растроганности воскликнул Фредерик и все засмеялись.
До конца чаепития больше никто так не заикнулся о прошлом. Все разговоры касались лишь будущего. Будущего Олив, будущее их города и страны.
Узнав что Роза была в России, и что она вместе с Леоном говорит на ее родном языке, Софи не могла больше держаться с ними отчужденно, и раскрылась.
Это произошло, когда они уже вышли из-за стола, и Софи отправилась укладывать дочь спать. Они вызвались ей помочь.
Глядя, как девочка ворочается в кроватке, и как светлеет лицо ее матери, они по обоюдному согласию пришли к выводу, что лучшего момента для расспросов не найти, и Роза осторожно ей сказала, что была в России, и некоторое время там жила.
София тут же переключилась на родной язык, и Леон тоже смог принять участие в разговоре.
- Знаете, ваша страна - одно из величайших, когда-либо виденных мною мест, - сказал он, - за то время, как мы там жили, нам казалось, что все вокруг это большой спектакль.
"Это он о музыке, автомобилях и моде" - сообразила Роза и улыбнулась.
Судя по виду Софии, она одновременно и хотела услышать больше, и страшилась того, что может принести с собою этот ответ. Справившись со своим голосом, она ответила лишь, что рада тому, что им там понравилось.
- Да... сейчас все снова налаживается, после той ужасной войны. И не только Россия, многие страны понесли ужасные потери, и понадобится множество лет, чтобы все вернулось в норму. Но сейчас там довольно неплохо, - в заключение сказала Софи, как бы оправдываясь. - Да, неплохо.
Она встряхнулась и оглянулась на слушавших ее Леона с Розой.
- Ну разумеется, до войны там было лучше... Вероятно так и было во время моей матери... Может и раньше, а может и позже. Но я еще не жила в то время, так что с полной уверенностью сказать не могу. Но сейчас там совсем иная ситуация.
Леон поспешил вернуть ее на прежнюю тему.