Сжимая руки в карманах толстовки, Роза посмотрела на него. На лице стоящего рядом с нею Солтинера читалась такая боль, что ей стало неловко.

- Зачем ты мучаешь ее? Kогда она вышла из школы, на ней лица не было. И ради этого мы уехали?

Переводя дыхание, Элиза посмотрела на вытянувшееся лицо Анабель, и ломким голосом спросила, как они встретились. Анабель ответила, что чуть не сбила их.

- С нами все в порядке, - произнесла, желая смягчить ситуацию, Роза, - правда. Но я до сих пор не понимаю причину нашего нахождения здесь.

Видя, в какое положение попала, Элиза закрыла лицо руками. Повисла звенящая тишина, наполнившая все пространство комнаты вязким, неуютным ожиданием объяснения, или же желанием приблизить момент, когда будет уместно прощение. Но этот момент так и не настал, и молчание было прервано не словами извинения, но возгласом, вмиг разбившим тишину на миллионы осколков. Это был голос хозяйки дома, Евгении, из-за тишины усиленный во множество раз.

- Анабель, милочка, спустись на кухню! - Анабель подпрыгнула и мигом шмыгнула за дверь, откуда доносился этот призыв.

Наконец, Элиза отняла руки от лица.

- Роза, ты ведь знаешь, что Анабель твоя родственница? - спросила она. - Pазве ты не хочешь узнать ее получше?

- Да, наверное.

- И ее мать тебе понравилась, не так ли?

- В общих чертах - да, понравилась.

- И если забыть о том, где вы жили до этого, и цель, с какой вы покинули тот дом, ты бы хотела здесь пожить?

Леон посмотрел на мать и уже собирался что-то сказать, когда Элиза дала ему понять, чтобы он не вмешивался.

- Может быть, - поколебавшись, протянула Роза, - может быть и захотела.

Удовлетворенно кивнув, Элиза встала.

- Если хотите, я навещу вас завтра, здесь, в это же время.

Необходимость в отстаивании своей точки зрения исчезла внезапно, и Леон с Розой почувствовали это еще до того, как Элиза успела самолично поставить точку. Она не захотела ничего объяснять, а они не видели возможности убедить ее поделится всем с ними. И прощание, такое внезапное, и такое неестественное, почти что заменило собою все пространные пояснения.

Улыбнувшись, видя их недоуменные лица, Элиза попрощалась и исчезла.

Леон с минуту смотрел, как оседает пыль на ковре, потом кинул обреченный взгляд на Розу и вышел. Та проводила его глазами и села на кончик кровати.

Некоторое время она молча хмурилась, а потом, пересилив себя, улыбнулась.

- Пусть сегодня она ничего и не сказала, - пробормотала она тихо, - но... кто знает, что будет завтра?

И таким образом они поселились в обиталище прапрабабушки Розы, добросердечной Евгении. Каждое утро они теперь убегали из дома, прежде чем любезная хозяйка смогла бы втиснуть в них по две порции борща или щей, а также навещали Анабель в ее домике, интересуясь ее самочувствием, как будущей матери бабушки Розы, или просто как любимого друга.

Элиза продолжала навещать их, но ее визиты не приносили им ничего нового, кроме того, что они и так знали. Временами она бросала странные фразы, значение которых ни Роза, ни Леон понять не могли, но этим все и ограничивалось.

Она появлялась, казалось, только лишь за тем, чтобы настроить их на будущее, уверить в том, что они все делают правильно, и сообщить, что в доме все обстоит благополучно. Она передавала Розе различные наставления и сообщения от родителей, a Леону новости от Тейлора. Это ставило обоих в тупик. Новости от родителей были важным делом, но Элиза знала намного больше, чем хотела им сказать, и они так ничего и не узнали. Но, как они не старались хоть что-то у нее выяснить, она упорно не желала ничего говорить, и вскоре они махнули на это дело рукой.

В конце концов они перестали ждать от ее визитов объяснений, и сосредоточились на том, что было доступно их пониманию. Роза исправно посещала учебу, а по возвращению оба навещали Анабель. Кого-кого, но Розу довольно-таки сильно беспокоило ее самочувствие, поскольку во-первых: ее будущий ребенок должен был впоследствии стать матерью ее дорогой Олив, и во-вторых, если верить историям самой Олив, бедняжка Анабель должна была умереть в молодом возрасте. Разумеется, молодой можно быть и в шестнадцать и в тридцать лет, но Роза почему-то все время беспокоилась именно о скором будущем, когда ее бабушка должна была появится на свет. Не станет ли она причиной смерти своей матери? И в этом случае они уже ничего не смогут сделать. Но ждать в постоянном страхе ведь тоже было нельзя, так что спустя некоторое время Роза поделилась с Леоном одной из своих идей. Идея заключалась в том, чтобы переместится немного в будущее, и выяснить любым способом и даже не важно как, при каких обстоятельствах и когда умерла Анабель. Выяснить это она хотела у ее близкого родственника:  у ее дочери, а следовательно, y своей бабушки.

Роза сама не понимала почему в ней вдруг проснулось это неистовое желание узнать больше, но чувствовала что не может иначе. Ей казалось странным, что Анабель, будучи сама Солтинера, должна вдруг умереть. От чего?

Роза очень привязалась к своей прабабушке, и всякий раз ужасалась при мысли, что скоро ее не станет. Нет, она сделает все возможное для того чтобы защитить ее, чего бы это ей не стоило.

И так, она поделилась своей идеей с Леоном, и тот, к ее радости, с ней согласился, заметив, что и он тоже об этом думал.

И пока они оттачивали все подробности предполагаемого вторжения к дочери Анабель, - Роза только теперь поняла, зачем ей дали такое безумное количество времени на уроках,  им она теперь была им лишь рада - пролетели две недели. Она как ни в чем не бывало ходила в школу, а чтобы Евгения не заподозрила ничего странного, они с Леоном исчезали рано утром и возвращались еще до того, как кто-либо проснулся - спасибо умению Солтинера контролировать время - и потом запирались в комнате, перебирая возможные препятствия, которые могут им помешать выполнить свой план.

Наконец, когда все было улажено и подготовлено, они, однажды вернувшись домой, переоделись в менее маркую одежду, и заперли дверь комнаты Леона изнутри, чтобы их отсутствия прошло незамеченным.

- Значит, запомни, - сказал Леон, отходя от двери и принимаясь ходить взад-вперед по комнате, - мы с тобой странники, мирно путешествующие по Франции, и просящие немного передохнуть в доме добрых хозяев.

- Звучит не очень вдохновляюще, - заметила Роза, кладя в сумку все вещи первой надобности, - может моя бабуля была совсем не гостеприимным человеком, а, скажем, наоборот?

- Поверь мне, когда у человека растет маленькая дочь, он всегда гостеприимен.

- А ты почем знаешь?

Леон поймал ее хитрый взгляд и хмыкнул.

- Я хорошо знаю свою мать, Роуз.

- Так, ладно, - Роза защелкнула молнию и, отходя на шаг, глубоко вздохнула, чтобы успокоится, - кажется, все готово.

Кидая быстрый взгляд на сумку, Леон улыбнулся себе нос и встал, подходя к одетой в мешковатый комбинезон Розе. Та держала в руках шпильку для волос, а другой сооружала большой пучок на затылке.

Подождав пока пучок окончательно прикрепится к затылку, он заметил:

- Не совсем все.

- По-моему все, - пожала плечами та и вздохнула, - ох, как я волнуюсь.

- Все будет хорошо, - прошептал Леон, обнимая ее сзади и прижимая к себе, - я люблю тебя.

Он прижался губами к ее волосам и глубоко вздохнул, словно повинуясь желанию пропустить сквозь себя весь момент, и запомнить все его подробности.

- Ну, идем? - смущенно отозвалась Роза, осторожно пытаясь высвободится из его рук.

Постояв так с минуту, Леон разжал руки и полез в карман за панелью событий. Он долго искал нужное событие и примерный год, давая ей время сосредоточиться и привести в порядок сумочку. Наконец, все еще немного розовая, Роза поймала его взгляд, и в ту же секунду комната исчезла.

В следующий миг они почувствовали, как вокруг них бушует ветер, а под ногами гнется высокая трава, достававшая им до пояса. Оглянувшись назад, Роза с испугом обнаружила, что они стоят на краю обрыва, а под ними бушует, разбиваясь о скалы, море.