— Вы пришли! Вы покорны мне по-прежнему, так исполните же приказание моё.

Ольга, не смея тронуться с места, перепуганная, вдруг увидела, как пар, только что бывший беловатым, вдруг принял красный оттенок. Ведь это была кровь... море крови... кровь везде — и ей показалось, что в эти мгновения она так и купается в этой крови...

Вне себя от ужаса Ольга вскрикнула:

   — Смотри! Смотри! — прозвучал голос Гульды.

Море крови разом исчезло.

Перед Ольгой явилось новое видение.

Она увидала пред собой в клубах дыма что-то очень знакомое. Невероятно яркий свет вдруг прорвал клубы пара, и Ольга увидала перед собой символ спасения христиан — крест... Свет был так ярок, что княгиня не выдержала и пала ниц перед ним, и в то же время до её слуха откуда-то совсем издалека донеслось стройное пение христиан.

   — И здесь ты побеждаешь! — послышалось восклицание Гульды, — что же, Тебе, Бог христиан, суждено победить и Одина, и Перуна, я давно знала это...

   — Что это значит? — поднявшись с колен, спросила Ольга, — Гульда, скажи мне, что должно случиться?

   — Не знаю...

   — Но тебе известно всё...

   — Ты видела сама... Уходи от меня!

   — Гульда! Я награжу тебя. Требуй сама, чего ты хочешь, я тебе отдам всё...

   — Уходи! Я не знаю ничего!

   — Но зачем же ты показала мне моё будущее... Чья кровь, которую я видела?..

   — Узнаешь сама... Уйди, уйди! Разве ты не видишь, как мне тяжело... Пожалей меня...

В самом деле, прежней Гульды нельзя было узнать в этой дрожащей старухе.

В изнеможении Гульда упала на связку трав в углу своей лачуги и скорее простонала, чем выговорила прежнюю просьбу:

   — Уйди.

   — И ты ничего не скажешь мне?

   — Нет! Нет!

   — И даже потом...

   — Я и теперь ничего не помню... Уйди...

Ольга поняла, что ей ничего не удастся добиться от этой старухи.

   — Прощай, Гульда! — произнесла она, — я пришлю тебе мои дары.

   — Мне от тебя ничего не надо, я ничего не возьму от тебя, — простонала Гульда, — я не могу ничего взять...

Но княгиня уже не слышала этих слов.

С каким наслаждением она вдохнула теперь свежий ночной воздух. Голова её не болела, только сердце билось, и билось так сильно, что Ольге казалось, будто она слышит его биение.

Рассвет был близок. Она могла дойти до Киева, что же из того, что она уже чувствовала себя усталой? В Киеве у неё есть, где отдохнуть, не блуждать же в самом деле по лесу, дожидаясь, пока взойдёт солнце.

Она пошла вперёд по той же тропинке, которая привела её сюда от Аскольдовой могилы. Но не успела княгиня выйти из леса, как какой-то человек вдруг преградил ей дорогу.

   — Кто это? — едва нашла она в себе силы выговорить.

   — Я! — раздался в ответ ей голос, — я, Мал, древлянский князь!

   — Это ты? Отойди, иначе ты жестоко поплатишься! — Ольга оттолкнула его.

Мал, не ожидая этого, не удержался на ногах и упал.

Ольга стрелой помчалась по лесу. Страх придавал ей силы; она слышала, как с проклятиями поднялся Мал и пустился следом за ней.

   — Всё равно не убежишь! — задыхаясь, кричал он.

Ольга вдруг вспомнила о храме на Аскольдовой могиле.

Собрав последние силы, она кинулась к храму христиан.

Служба в христианском храме заканчивалась, когда ночную тишину нарушили отчаянные крики преследуемой древлянским князем Ольги.

Среди христиан были и воины, оставленные с воеводой Асмутом для охраны киевской земли. Они поспешили на призыв о помощи.

Древлянскому князю оставалось несколько прыжков до своей жертвы; когда Ольга вдруг оказалась окружённая рослыми, сильными мужчинами в воинских доспехах.

Мал заревел, как дикий зверь, и с обнажённым мечом кинулся было на неожиданных защитников своей жертвы. Но вид воинов, принадлежавших киевской дружине, образумил его.

   — Эй, вы, — закричал он воинам, — приказываю вам уйти...

   — Приказываю вам схватить этого человека, — в свою очередь закричала Ольга, — неужели вы не узнаете меня?

   — Княгиня наша! — послышались восклицания.

   — Да, я ваша княгиня. Берите же его...

Но, прежде чем воины тронулись исполнять приказание княгини, Мал успел убежать.

   — Твоя взяла, — крикнул он издали, грозя Ольге кулаком, — но помни, за это поплатится мне Игорь...

С этими словами он скрылся в лесу.

   — Княгиня, как ты очутилась здесь? — заботливо спрашивали Ольгу подоспевшие из храма женщины.

Но Ольга так была потрясена, что не могла даже ответить на эти вопросы.

   — Отведём её в дом нашего пресвитера, — предложил кто-то, — там она успокоится, придёт в себя.

Ольга была в полузабытьи, когда её внесли в дом священника христианского храма на могиле Аскольда и Дира.

Благодаря заботам священника и его домашних она скоро пришла в себя. С удивлением смотрела она на незнакомого старца, с самой любящей заботливостью ухаживавшего за ней.

   — Кто ты, старик? — спросила она.

   — Недостойный служитель Бога живого, Василий, — было ответом.

   — Ты христианин?

   — Да, свет истины озарил меня... Но скажи мне, — я знаю, что ты княгиня киевская Ольга, супруга нашего могущественного князя Игоря, — как ты попала в глухую ночную пору сюда и кто обидел тебя?

Ольга вспомнила всё случившееся. Кровь прилила к её голове, вся она так и затрепетала в порыве гнева.

   — Ах, этот Мал... — заговорила она, — он, он оскорбил меня... Скажи, старик, как мне отомстить ему?

   — Ты говоришь о мести? Ты хочешь мстить?

   — Да!

   — И просишь меня научить, как отомстить обидчику?

   — Да, да... Говори скорее, я жду...

   — Прости ему!

Княгиня в недоумении взглянула на старика, потом рассмеялась.

   — Или я не понимаю тебя, или ты, старик, сошёл с ума, — сказала она, — я спрашиваю, как отомстить врагу, а ты...

   — А я указываю тебе на самую ужасную месть, какую только может придумать человек... Прости твоему врагу, и он почувствует себя гораздо более несчастным, чем если бы ты приготовила ему самые ужасные муки... Только одно может быть отмщение — это прощение, это воздаяние добром за зло. Только такое отмщение достигает своей цели... Ты предашь врага своего мукам — это не доставит тебе радости. Может быть, ты и будешь думать, что поступаешь справедливо, но в то же время тайный голос — голос твоего сердца, голос твоей совести — будет говорить тебе до конца твоей жизни: «Не права ты, не права ты, только тело твоего врага чувствовало мгновенные муки, а сам он даже до последнего конца своего чувствовал себя правым, потому что своими муками расплачивался за те, которые причинил тебе, и враг твой умирал с ненавистью к тебе, а если бы он простил тебя в такое время было бы тяжело не ему, а тебе...»

   — Вы все так, христиане, толкуете, — перебила его Ольга.

   — Мы стараемся и поступать так. Так завещал Спаситель наш, Сам принявший муку и окончивший дни Своей жизни на кресте среди ужасных мучений.

   — Да, да... Я знаю про это! — проговорила как бы в забытьи Ольга.

Ей вспомнился Велемир, потом то, что видела она в лачуге Гульды.

   — Пожалуй, что и хорошо быть христианином, — со вздохом проговорила она.

   — Кто тебе мешает последовать за Христом, княгиня?

   — Я не могу... Ты говоришь, что нужно за обиды мстить прощением, а я чувствую, что ещё не в силах поступить так. Если попадётся мне этот Мал, я прикажу разметать его по полю конями или раздёрнуть между деревьями, а простить его я не могу... Лгать же и притворяться не могу тоже. Что это было бы, если бы я простила притворно, а в сердце моём оставалась бы прежняя злость?

Старик вздохнул.

   — Что делать, не пришло ещё твоё время; но хочется мне верить, что и ты, сломив свою гордость, падёшь перед крестом Господним.

   — Что ты сказал? — спросила Ольга, с изумлением взглядывая на служителя христианского Бога.

   — Я сказал, что и ты ниц падёшь перед крестом, станешь христианкою.