«Неужели это и значит то, что не хотела объяснить мне Гульда. Ведь мне явился крест христиан, и я действительно пала пред ним ниц».
Более она ни о чём не стала спрашивать старика.
IV
Церковь святого Илии, стоявшая над могилой Аскольда и Дира, была не далеко от города. Ольга с первыми лучами солнца появилась в Киеве.
На улицах и площадях толпился народ, все оживлённо толковали о чём-то.
Ранний въезд княгини не показался странным. Везде, где показывалась Ольга, её встречали громкими и дружными криками. «Что это значит?» — думала княгиня.
Она поспешила к великокняжескому терему. На крыльце стояли княжьи бояре, оставшиеся в Киеве, и среди них видна была величественная фигура воеводы Асмута.
Он ещё издали увидал Ольгу и, ласково улыбаясь ей, поспешил к ней навстречу.
— Что, матушка княгиня, — спросил он, — и до тебя радостная весточка дойти успела?
— Какая? — спросила Ольга.
Воевода широко улыбнулся.
— Говори, воевода, не, томи! — сказала она, стараясь сохранить твёрдость, — от Игоря, что ли, вести пришли?
— Да!
— Что он?
— Возвращается... Скоро в Киеве будет!
— С удачей или опять что приключилось?
— С такой удачей, что и думать нельзя было... Покорилась ему Византия... Возвращается Игорь и богатую добычу везёт...
V
В самом деле, киевскому князю повезло в этом походе на Византию. Так повезло, как и никто ожидать не мог. Византийцы не подумали даже о сопротивлении и поспешили послать к Игорю послов просить о мире.
Игорь, созвал дружину и начал с нею думать о предложениях императорских; дружина сказала:
«Если так говорит царь, то чего ещё нам больше? Не бившись, возьмём золото, серебро и паволоки! Как знать, кто одолеет: мы или они? Ведь с морем нельзя заранее уговориться, не по земле ходим, а в глубине морской одна смерть всем».
Игорь послушался дружины, приказал печенегам воевать Болгарскую землю, взял у греков золото и паволоки на себя и на всё войско и пошёл назад в Киев.
В следующем, 945 году был заключён договор с греками. Для этого, по обычаю, отправились в Константинополь послы и гости: послы от великого князя и от всех его родственников и родственниц. Они заключили мир «вечный», до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит.
«Кто помыслит из русских нарушить такую любовь, — сказано в договоре, — то крещёный примет месть от Бога Вседержителя, осуждение на погибель в сей век и в будущий; некрещёные же не получат помощи ни от Бога, ни от Перуна, не ущитятся щитами своими, будут посечены мечами своими, стрелами и иным орудием, будут рабами в сей век и в будущий...»
Послы Игоревы пришли домой вместе с послами греческими.
Игорь призвал их к себе и спросил:
— Что вам говорил царь?
Те отвечали:
— Царь послал нас к тебе: он рад миру, хочет иметь любовь с князем русским; твои послы водили наших царей к присяге, а цари послали нас привести к присяге тебя и мужей твоих, чтобы вернее было.
Игорь обещал им это.
На другое утро он призвал послов и повёл их на холм, где стоял Перун.
Здесь русские положили оружие своё, щиты, золото, и таким образом присягал Игорь и все люди его.
Христиан же приводили к присяге в церкви святого Илии.
Это была соборная церковь, потому что многие варяги уже были христиане.
Игорь отпустил послов, одарив их мехами и воском.
Но как ни был выгоден и удачен этот поход, всё-таки в Киеве нашлись недовольные.
Это были старые соратники Рюрика и Олега, любившие воину ради войны, а не ради добычи.
— Эка невидаль: подойти, откуп взять да уйти, — говорили они, — Олег вот щит свой на ворота Царьграда повесил, славу варяго-россов поднял, а этот что!..
— Да ведь Игорь, известно, всегда за добычей гнался...
— Не в Олега и не в Рюрика он...
— Те всё дружинам отдавали.
— А он ничего...
В самом деле, Игорь при разделе добычи обошёл дружину.
Как только стало известно в Киеве о таком разделе князем добычи между своими воинами, все киевляне стали смеяться над ними.
Те терпели, терпели и, наконец, явились к князю.
— Слушай, князь, — заговорил один из дружинников. — Свенельдовы в поход не ходили, а лучше нас одеты и больше достатков имеют.
Игорь сейчас же сообразил, к чему клонится речь.
— Хорошо, — сказал он, — обождите малость, а я подумаю, как вашу беду поправить.
О том, чтобы поделиться с дружиною византийской добычей, он и не подумал.
VI
Когда Мал, убедился, что Ольга ускользнула от него, ярости его не было предела. Он искал, на чём ему сорвать свою злость, и не находил.
Бродя по лесу, он очутился около избушки старой Гульды. Он вспомнил, что говорила ему прорицательница, предсказывая, что Ольга никогда не будет благоволить к нему, и гнев против Гульды овладел им.
— Это она, она виновата, — вихрем проносились в голове Мала мысли, — она не захотела для меня сделать того, что было в её силах. Так я покажу ей, как смеяться надо мной, князем древлянским. Она поплатится мне за всё...
— А, негодная старуха, — закричал он, врываясь в лачугу, — ты не думала, что я вернусь?
— Напротив, Мал, я знала это...
— Знала?
— Да, и знаю, зачем ты пришёл.
— Зачем?
— Убить меня... Так верши же скорее своё дело. Я готова!
Спокойный тон, которым были произнесены эти слова, остановил древлянина.
— Я пощажу тебя, — пробормотал он, — хочешь?..
— Напрасно, я знаю, ты не пощадишь меня!
— Твоя жизнь в моих руках!
— Нет, не в твоих... Я должна сегодня умереть и умру! Так суждено...
— Я не хочу знать, что тебе суждено, это меня не касается. Но Гульда, Гульда, молю тебя, и на коленях готов молить тебя, пощади меня, пожалей, отдай мне её, ты это можешь, я знаю, ты всё можешь...
— Не говори так, Мал! Я всё сказала тебе...
— Я забыл, что ты мне сказала...
— Реки крови прольются из-за этой женщины, крови, родной тебе, и сам ты погибнешь из-за неё... — произнесла Гульда.
— Пусть так, мне всё равно, только пусть она будет моей.
— Никогда этого не будет...
— Ты мне поможешь!
— Нет!
— Я убью тебя!
— Я уже сказала, что готова умереть...
— Презренная, как мне заставить тебя покориться моей воле?.. Я просил, я молил, ты отказываешь мне...
— Я отказываю тебе потому, что не в моей воле исполнить твоё желание... Не проси меня, я ничего не могу сделать своей властью, а теперь я и совсем бессильна. Костер мой потушен, а вместе с ним, с последним его углем, умчится в надзвёздную высь и дух мой... А ты и твой меч мне не страшны...
— Умри же! — закричал Мал.
Меч со свистом разрезал воздух и тяжело опустился на голову колдуньи. Обезумевший Мал ещё несколько раз ударил им Гульду и с диким хохотом выбежал из лачуги.
Священнослужитель церкви святого Илии, отец Василий после того, как ушла от него киевская княгиня, когда в храме собралось большинство киевских христиан, обратился к своей пастве с пастырским словом.
Он рассказал собравшимся христианам о том, что случилось с их княгиней.
— Господь наш ведёт неведомыми путями людей из тьмы к великому свету истины, и мы прежде всего должны возблагодарить Его своей молитвой. То, что совершилось с нашей княгиней Ольгой, достойно славы, как высокое проявление милости Божией к заблудшей овце, ищущей присоединиться к вечному стаду Его.
После богослужения отец Василий, посоветовавшись со своими прихожанами, решил пойти вместе с ними в Киев и принести поздравление княгине по случаю возвращения князя и его победы.
Подняв хоругви, как знамёна великой победы Христовой, пошли с пением псалмов эти люди в Киев. К христианам привыкли, их торжественные шествия не были здесь в новинку и не казались чем-то необычайным. Когда они подошли к княжескому терему, вся площадь перед ним и его двор были полны народом.