По преданию, эта местность названа была по имени Влахерна, княжившего недалеко от Византии ещё до Константина Великого. В царствование Льва Македонянина два брата, Гильвий и Кандид, похитили в доме одной старой галилейской еврейки ризу Богоматери и положили её с особой торжественностью в специально выстроенной для этого императором церкви.

Теперь в эту церковь и направлялся крестный ход во главе с патриархом.

Торжественное шествие вышло из храма святой Софии.

Впереди, в полном патриаршем облачении, шёл Фотий с крестом в руках. За ним следовали придворные с эпархом во главе.

Фотий, высоко подняв голову, не спускал глаз с далёких небес.

Всем казалось, что патриарх что-то видит на небе.

Фотий был наблюдателен. Когда, рассеянно слушая юродивого, он подошёл к окну, ему показалось, что на безоблачном горизонте видно какое-то чуть заметное пятнышко. Это сказало ему всё... Ведь была осень... Над беспокойным Чёрным морем наступало время бурь... Всякий опытный мореход, увидев это пятнышко на горизонте, поспешил бы укрыться в удобную гавань... Буря, ужасная буря, которая бывает в это время года в этих местах, должна была разразиться с мгновения на мгновение...

Крестный ход с громкими песнопениями шёл к Влахерну...

VI

У заграждённого цепями входа в бухту Золотого Рога шла оживлённая работа.

Аскольд и Дир вспомнили походы викингов на Лютецию[8], когда норманнские воины, поставив на колеса свои драхи и распустив паруса, шли по суше, как по морю...

На колеса, по расчётам князей, струги не стоило ставить, и они решили перетащить их вокруг заграждений волоком.

Но Аскольд, несмотря на то, что торопил приготовления и сам распоряжался волоком судов, чувствовал себя смущённым.

Вчерашнее видение не выходило у него из головы.

Этот старик, вдруг появившийся перед ним и заговоривший с ним, его уверенность в чудесной помощи осаждённому варягами городу, наконец, самое видение смущали и лишали обычного присутствия духа киевского князя.

Он рассказал про него Диру, но тот в ответ только пожал плечами.

   — Ты слишком тоскуешь по своей Зое, — сказал он ему. — Тебе просто померещилось, вот и все!

   — Но уверяю тебя, что я видел это своими глазами...

   — Тебе померещилось. Что может спасти Византию! Ничто! Никакая сила! Прежде чем наступит закат, она будет в наших руках...

   — Но что означает этот заунывный звон? — спросил Аскольд.

   — Это христиане, — засмеялся Руар, — по своему обычаю готовятся к смерти, молясь своему Богу.

   — Чувствуют, что никто не спасёт их!..

   — А их Бог?

   — Бог христиан не спасал от нас ни франков, ни саксов, ни пиктов... Он отвернулся от них...

   — Всё-таки Он велик и могуществен...

   — Пусть Он докажет нам это!

   — Как?

   — А вот пусть спасёт Византию! — надменно сказал Руар.

В это время с моря задул шквалистый ветер. Все взглянули на небо. Оно совершенно изменило свой цвет. Прежней синевы как не бывало. Горизонт грозно потемнел. Мрачная, грозная туча, со свинцовым отливом, надвигалась на Византию.

   — Пожалуй, будет буря, — спокойно проговорил Руар, — хорошо, что она застаёт нас здесь, а не в море...

   — Да, — согласился с ним Дир, — жаль, что мы не переволокли всех наших стругов, здесь бы им было совсем спокойно...

   — Всё равно: буря теперь нам не страшна, — сказал Руар.

   — Ты думаешь?

   — Уверен! Разве мы не в гавани... Посмотри, как усердно работают наши...

Варяги, не обращая внимания на надвигавшуюся бурю, продолжали своё дело... Струг за стругом вытаскивали они на берег и тащили по укатанной дороге к спуску по другую сторону заграждений... Число судов в заливе всё увеличивалось ...

Варяги так были уверены в своей удаче, что не обращали внимания на то, что делается в осаждённом городе.

А между тем во Влахерне весь Константинополь от млада до велика молился пред вратами Богородичной церкви.

Патриарх на глазах всего собравшегося народа, с подобающими песнопениями, вынул из сокровищницы святую ризу. Возложив на голову, патриарх вышел из храма при громком пении хвалебного гимна.

Весь народ, как один человек, пал на колени, лишь только из дверей храма показалось патриаршее шествие.

   — Владычица Пресвятая, заступи, спаси и помилуй нас! — взывал народ, с надеждой и умилением обращая взор свой к ветхой одежде, лежавшей на главе патриарха.

А тот твёрдыми шагами шёл к берегу Золотого Рога. Лицо его, обыкновенно бесстрастное, теперь сияло вдохновенным восторгом. Фотий уверенно шёл к воде.

Вот он и всё духовенство уже на берегу.

Народ замер в томительном ожидании. Слышны были только отдалённый свист ветра да клокотание волн...

Патриарх снял со своей головы драгоценную одежду, осенил себя крестным знамением и поцеловал край её.

   — Владычица небесная! — громко, во весь голос, произнёс он, так что его далеко было слышно среди наступившей тишины. — Владычица небесная! Ты — наше убежище, Ты — наша сила, на Тебя уповаем мы!.. Пречистая, покровом своим огради, спаси и помилуй нас!

   — Помилуй нас! — как эхо, повторил за патриархом весь народ.

Раздалось торжественное пение хвалебного гимна Богородице.

Настало мгновение, когда всё на берегу замерли...

Все видели, как Фотий опустил драгоценную одежду на волны Пропондиты.

И как раз в это время совсем близко на волнах залива забелели косые паруса варяжских стругов...

Неужели город святого Константина погибнет?..

Патриарх ещё раз опустил святую одежду, и вдруг все в ужасе заметили, как померк дневной свет. Грозная туча покрыла всё. Небо потемнело. Среди дня наступила ночь.

Вдруг всё стихло. Это была зловещая тишина, длившаяся не дольше мгновения. Налетел с ужасающей силой шквал, другой, третий, залив заревел, засверкала молния... Началась буря, какой не помнили даже старожилы... Лёгкие варяжские струги, как щепки, подхватывал ветер, кружил в воздухе, бросал на волны, выбрасывал их затем на прибрежные скалы. Среди воя бури, рёва ветра слышен был треск разбивавшегося о камни дерева, крики погибающих и торжественное пение ликовавшего народа: — Тебе, Военноначальнице славной, — победная песнь: Ты избавляешь нас от ужасного врага...

ЧАСТЬ ПЯТАЯ.

ЗАТИХШАЯ ГРОЗА

I

Страшная, небывалая по силе буря грохотала, круша и размётывая всё, что попадалось на её пути.

Среди внезапно наступившей тьмы сверкали зигзагами, как огненные змеи, бесчисленные молнии. Раскаты грома оглушали людей.

Было нечто ужасное, несокрушимое в этом, подавлявшем своим величием, страшном явлении природы. Весь Константинополь видел в нём чудо Пресвятой Девы и, хотя буря ревела и бесновалась, все застыли на берегу. Никто не уходил, несмотря на то, что опасность грозила, как константинопольцам, так и несчастным варягам.

Об опасности никто не думал, только восторг наполнял сердца...

То, что творилось в проливе, трудно описать. Когда началась буря, большинство людей было на судах. Славяне, которых среди варягов было большинство, мало были знакомы с морем. Для них эта маленькая тучка на горизонте ничего не значила. Норманны тоже не обратили на неё никакого внимания. Они были так беспечны, что не позаботились даже укрыть свои лёгкие струги у берега, и налетевший шторм застал их совершенно врасплох. Буря разразилась совершенно неожиданно для варягов. Они слышали рёв, видели громадные надвигавшиеся на них валы, чувствовали, что какая-то страшная, неведомая, непреодолимая сила поднимает струги, кидает на прибрежные камни...

Крики отчаяния, проклятия, стоны смешивались с рёвом бури.

Константинополь торжествовал.

Всё чувствовали, что опасность теперь миновала...