Кого послать?

Кто решился бы, рискуя своей жизнью, пойти к жаждущим крови варварам? За всё это время Василий прекрасно ознакомился с жителями Константинополя и не видел никого, кто осмелился бы на такой подвиг.

Да и варяги не поверили бы послам, после того, что уже случилось в Киеве.

Вдруг Василия озарила неожиданная мысль. Он нашёл, кого послать к приближавшимся варягам...

Он приказал немедленно призвать к себе Изока.

   — Что прикажешь, господин? — спросил, явившись к нему, юноша.

   — Изок, знаешь ты, что грозит Византии, отвечай мне прямо? — спросил Македонянин юношу, пристально глядя на него.

   — Знаю!

   — Это твои идут на нас войной...

   — Да, я слышал, что киевские князья ведут на Византию свои дружины, и они разорят Византию.

   — Ты отвечаешь с прямотой, достойной мужчины и славянина, — сказал Василий. — Но подумай сам, что они найдут здесь?

   — Как что? Добыча будет богатая.

   — И тебе не жаль будет этого славного города, не жаль будет беззащитных старцев, женщин и детей, которые погибнут под мечами твоих соплеменников?.. Не жаль тебе меня, так любящего тебя?

   — Зачем ты это говоришь, господин?.. Сердце славян горит местью...

   — За что? Разве византийцы пленили и продали тебя в позорное рабство? Вспомни, это сделали именно те норманны, с которыми идут твои земляки на нас войной...

   — Ты прав, господин...

   — Благодарю тебя... Так вот, если ты хочешь отплатить мне за добро, исполни мою просьбу!

   — Я слушаю тебя.

   — Отправься к твоим землякам, уговори их уйти от Константинополя, взяв выкуп.

Глаза юноши засверкали радостью.

   — Исполню твоё желание, господин.

   — Ещё раз благодарю тебя, но дай мне клятву, что ты вернёшься...

   — Клянусь! — пылко воскликнул Изок.

Ни кровопролитие, ни дым пожаров, ни опасности морского пути в утлых судёнышках не могли заглушить смертельной тоски Аскольда.

Он кидался в схватки с врагами, не думая об опасности, искал битв и не находил ни на миг успокоения. Наконец князь стал думать, что только тогда придёт желанный покой, когда он выполнит свою клятву и разорит Византию...

Этот желанный миг казался ему всё более и более близким. Ещё два перехода — и он будет у ворот этого проклятого гнезда...

Не дойдя всего один дневной переход до Константинополя, варяги остановились по приказу князя.

Берег, едва только струги были зачалены, осветился бесчисленными огнями костров. Повсюду слышался шум, смех, песни, крики. По всем направлениям были разосланы отряды, чтобы оберегать покой отдыхающей дружины.

Для князей был разбит отдельный шатёр, но Дир предпочитал проводить время с дружиной, Аскольд же оставался в шатре со своими неотвязными думами и тоской.

«Близок, близок час мести за тебя, моя ненаглядная, — размышлял он. — Чувствуешь ли ты, что я исполняю свою клятву, чувствуешь ли, что это проклятое гнездо, принёсшее тебе смерть, скоро-скоро будет разорено... Камня на камне не оставлю я в нём... Все они погибнут за тебя!»

Какой-то шум и крики, донёсшиеся до слуха князя, прервали его думы. Он поднялся на ноги и положил руку на рукоятку меча, готовый обнажить его.

Вдруг входная пола шатра поднялась, и Аскольд увидел сияющее радостью лицо Дира.

   — Друг, брат, поверишь ли, кого я веду к тебе? — сказал Дир. — Смотри, смотри, кто это? Вот был бы обрадован Всеслав, если бы он был с нами...

Аскольд вгляделся в приведённого Диром человека, и в первый раз со дня ужасной кончины Зои на лице его появилась улыбка.

   — Изок! — воскликнул он.

   — Я, князь! — кинулся к нему юноша. — Как я счастлив, что вижу тебя здоровым и невредимым... Я слышал, отца здесь нет?

   — Да, он остался в Киеве... Но мы теперь вернёмся к нему, как только закончим здесь своё дело...

Лицо Изока омрачилось при этих словах, но ни Аскольд, ни Дир не заметили этого.

Изок забрасывал их вопросами о Киеве, об отце, рассказывал сам. Он спросил и про Зою, которую знал в Константинополе. При этом лицо Аскольда исказилось, как от ужасной боли.

   — Её убили проклятые византийцы, и я пришёл отомстить за неё! — грозно воскликнул он.

Изок с удивлением посмотрел на него.

   — Я не понимаю тебя, княже! — робко промолвил он.

В ответ на это Дир поспешил рассказать ему всё, что произошло на Днепре.

   — Так! Это вполне походит на жителей этого проклятого гнезда! — воскликнул он, когда Дир закончил рассказывать, — ты прав, Аскольд! Отомсти за неё Византии, сотри этот город с лица земли. Знайте, что Византия беззащитна: там нет ни воинов, ни флота, она в твоей власти... А теперь прощайте, князья...

   — Как прощайте? Ты уходишь?

   — Да!

— Куда?

   — Туда, к византийцам...

   — Зачем? Я не пущу тебя! — воскликнул Аскольд.

Изок грустно улыбнулся.

   — Я ещё не сказал вам, зачем я пришёл сюда и как смог я уйти из столицы Византии... Знайте же, что сами византийцы послали меня к вам предложить богатые дары, чтобы вы отступили от Них... Но я вижу теперь, что так поступить вам, князья, нельзя... Вы явились сюда не столько за добычей, сколько ради мести, а месть священна... Идите же на столицу Византии. Ещё переход, и она будет ваша, а меня отпустите...

   — Но объясни, зачем ты хочешь возвратиться? — воскликнули Аскольд и Дир.

   — Я дал клятву славянина, что вернусь...

   — Князь твой разрешает тебя от этой клятвы...

   — Нет, не удерживайте меня... Если я останусь, не только моё имя, но и всё славянство покроется позором, я сдержу данное мной слово.

   — Но тебя замучают, убьют там...

   — Стало быть, так суждено мне богами...

   — Но подумай, несчастный, что скажет твой отец?..

   — Он похвалит меня!.. Всеслав первый же отрёкся бы от меня, если бы узнал, что я не сдержал своего слова. Молю вас, князья, не держите меня!.. Я должен спешить... Что будет со мной — то будет, вы же идите и отомстите за Зою и за меня... Прощайте...

Изок на другое же утро был в Константинополе. У него был пропуск от Василия Македонянина, и он беспрепятственно достиг дворца.

Плохие вести принёс он с собой. Когда Василий узнал, что поводом к набегу была не жажда грабежа, а месть, он понял, что в этом случае нечего надеяться на пощаду...

Он хотел было заключить Изока в темницу, но и его поразил поступок этого юноши. Потом Василию пришло в голову, что Изок ещё может пригодиться. Его знают славяне, и с его помощью, может быть, удастся спасти кого-либо из близких... Василий готов был ко всему и не ждал более спасения Константинополю. Он ласково отпустил Изока, а сам отправился к Вардасу, у которого находился патриарх Фотий.

Там уже знали о возвращении посланца.

   — Ну что? — в один голос спросили Вардас и Фотий.

   — Нам остаётся ждать только чуда, предсказанного тобой, великий патриарх! — отвечал Василий.

   — Почему же?.. Разве они не хотят брать выкуп?

   — Киевские князья пришли не за нашими богатствами...

   — Что же им нужно?

   — Тут дело идёт о мести, и о мести за женщину... Вы помните ту, которая, по нашим известиям, стала жертвой несчастного Фоки? Это матрона Зоя; захваченная варварами, она стала подругой Аскольда. Отравленные запястья убили её в то время, когда она готовилась стать женою этого киевского правителя, и теперь поход Аскольда является местью за её гибель.

   — Что же делать? — прошептал Вардас.

   — Одно только чудо спасёт нас!

   — И это чудо произойдёт! — воскликнул Фотий, — я уверен в этом. Силы небесные защитят нас!

   — Молись за нас, великий патриарх!

   — И вы молитесь! Помните, что только это одно и остаётся нам...

В небывалом смущении разошлись сановники, не придумав ничего для спасения своего родного города.

А варяжские дружины с первым лучом солнца начали свой последний переход к Константинополю. Все на стругах были спокойны, все были заранее уверены в удаче. К вечеру крики восторга огласили морские просторы: перед варягами в последних лучах солнца засверкали купола церквей и соборов Константинополя.