Пущенные вперёд струги натолкнулись на заграждение у Золотого Рога. Аскольд отправился сам осмотреть цепи и убедился, что и в самом деле ни разбить эти цепи, ни перетащить через них даже лёгкие суда было совершенно невозможно.

Осматривая заграждение, Аскольд вышел на берег. Когда он возвращался к своему стругу, к нему бросился какой-то старик.

Князь схватился за меч, но, увидев, что всё вооружение этого старика состоит из небольшого деревянного креста, успокоился.

«Это какой-нибудь христианский жрец, — подумал он, — верно, хочет просить меня о пощаде своего храма!»

Но тот и не думал ничего просить. Напротив, он сам грозил вождю варягов.

   — Почто пришёл, безумный? — услышал Аскольд его голос, заставивший вздрогнуть его закалённое сердце. — Почто пришёл? Разорять храмы Бога, Который тебя создал, избивать ни в чём не повинных женщин, детей? Или ты думаешь, что Бог попустит это?..

   — Никто не помешает мне, старик, — гордо ответил Аскольд. — Если бы не только ваш Бог, но даже сам Один и Тор явились предо мной и встали на защиту этого города, я бы и с ними начал борьбу.

   — Замолчи! Ты ли, слабый, ничтожный человек, дерзаешь вступать в борьбу с Божеством? Знай же! Это говорю тебе я, служитель Бога живого: волоса не упадёт с головы ребёнка, живущего в городе святого царя Константина. Святая Дева защитница всех, ты же будешь посрамлён, и только жалкие остатки твоего войска вернутся на родину!

Аскольд был суеверен, а старик говорил с таким убеждением, что его речь неотразимо подействовала на суеверного норманна.

   — Кто может остановить меня? — пробормотал он.

   — Силы небесные, им же нет числа!.. Гляди, гляди! вон, на небе — видишь? Святая Дева простирает над городом покров свой!

Какая-то невольная сила повлекла взор Аскольда вверх. К ужасу своему и удивлению, он действительно увидел среди облаков человеческую фигуру с распростёртыми вперёд руками. Он ясно видел, что женщина в руках держит какую-то одежду, которой, как казалось витязю, она покрывала осаждённый город...

V

— Чуда, чуда! — громко говорил сам себе патриарх Фотий, оставшийся один в своих покоях, — да разве можно ждать чуда для города, где на бесчисленное множество нечестивцев не наберётся и десятка праведников?.. Чуда для столицы государства, разлагающегося, заражённого всякими пороками?.. Эти люди явились мстителями за все преступления, совершенные Византией... Судьба! Да, эти варяги — мстители...

Патриарху вспомнились слова: «Мне отмщение, и Аз воздам».

   — Чудо, чудо! — хрипло повторил он. — Да, на него надежда! Буду молиться о чуде!

Он опустился на колени перед божницей. Фотий с тоской поднял глаза на изображения святых, прямо на него со старинной иконы глянул кроткий лик Богоматери... Патриарх помнил, что это изображение взято из Влахернского храма Пресвятой Богородицы.

Какая-то мысль промелькнула в его голове, но тут в двери его покоя громко постучали.

   — Кто смеет беспокоить меня, когда я нахожусь на молитве? — гневно спросил он, — или уже варяги завладели Константинополем, и византийский патриарх — ничто для своей паствы?..

   — Прости, великий, — с испугом воскликнул его келейный послушник. — Там пришёл человек, который хочет видеть тебя во что бы то ни стало... Он был очень настойчив, грозил нам гневом небес, и мы осмелились побеспокоить тебя...

   — Кто это?..

   — Он называет себя Андреем... Это, кажется, юродивый.

   — Их у нас в городе Константина так много было всегда...

   — Беалос!..

   — Беалос?

Фотий задумался. Это имя показалось ему знакомым. «Этот юродивый поможет мне ободрить народ», — подумал он и приказал позвать Андрея.

   — Пустить его! — приказал он.

Вошёл седой, сгорбленный старик с вдохновенными, сиявшими юношеским блеском, глазами; одежда его была вся изорвана, из-под неё виднелись железные вериги, опоясывавшие стан и грудь этого человека. Он был бос, Фотий заметил, что Андрей оставляет за собой кровавый след.

Он не подошёл к патриарху под благословение, даже не приветствовал его, а, войдя, хриплым голосом закричал:

   — Фотий, Фотий! Чудо, чудо!

Патриарх в изумлении смотрел на него. Он припомнил этого Андрея. Старика действительно называли Беалосом, и он пользовался огромной известностью в Константинополе.

«Такой-то мне и нужен, — подумал Фотий. — Он сумеет воодушевить несчастных, и если им суждено умереть, то они будут умирать жертвами гнева Господня».

   — О каком чуде говоришь ты, Андрей? — ласково спросил он.

Но Беалос, прежде чем патриарх успел закончить, уже кричал:

   — Пресвятая Пречистая Дева... там, на небе, я Её видел, видел Её и вождь варваров... На небе, Фотий!.. Она была видна над Влахернским храмом! Она покрывала своей ризой храм... Чудо! Чудо! Божие видение — божественное чудо!.. Спасение! Варяг Её видел... я видел... Фотий! Молись!..

«Что он говорит? — спрашивал сам себя патриарх. — Его трудно понять...»

   — Иди, Фотий! Иди во Влахерн! — кричал Андрей. — Там риза Святой Девы!

Андрей весь дрожал. На губах его показалась пена, лицо было мертвенно-бледно, грудь высоко вздымалась.

   — Когда ты видел Пречистую, Андрей? — ласково спросил юродивого патриарх.

Беалос на мгновение стих, потом снова начал неистовствовать:

   — Во Влахерн, Фотий, во Влахерн спеши! Чудо! Милость! Чудо!

   — Где же ты видел Пречистую? — повторил патриарх свой вопрос.

   — В небе, в небе! Она плыла в облаках и на миг остановилась над Влахерном... Иди, Фотий, во Влахерн! Там спасение... Вождь варваров Её тоже видел. Он смутился... Во Влахерн, во Влахерн, Фотий!..

Неясный шум, вдруг раздавшийся у входа, прервал юродивого.

Вбежал, расталкивая собравшуюся толпу, один из патриарших телохранителей.

   — Патриарх!.. — закричал он, упав на пол почти без чувств, — варяги...

Патриарх побледнел и едва нашёл в себе силы спросить:

   — Где?

   — Там, в заливе...

   — Как они могли попасть туда... Залив заграждён цепями, доступ в него невозможен...

   — Они перетаскивают свои лодки по суше, к вечеру они будут здесь...

Крик ужаса вырвался у всех.

В эту минуту в патриаршие палаты донёсся протяжный звон набата. Это подавали тревожный сигнал с церквей, где были колокола.

Все молчали в патриарших покоях, только один Андрей всё повторял:

   — Чудо! Чудо! — хрипел он, потрясая своею высохшею рукой.

Фотий подошёл к окну и растворил его.

Едва брезжил рассвет. Слабый блеск зари уже заметен был на горизонте. Утро обещало быть прекрасным. Последнее утро Византии!

Вдруг Фотий задрожал, лицо его озарилось радостью: он что-то увидел на горизонте. Он обернулся к собравшейся уже бежать из палат толпе.

   — Слушайте вы все, — заговорил он, — нет опасности для града Константина!.. Свершится дивное чудо! Святая Дева спасёт его от варваров и посрамит их ради славы Своего Предвечного Сына.

   — Аминь! — воскликнул в экстазе Андрей.

   — Идите все и возвестите народу, что сказал вам патриарх ваш и этот человек Божий... Византия спасена!..

Мало кто спал в эту ночь в Константинополе.

С быстротой молнии весть обо всём, случившемся в палатах патриарха, распространилась по форуму.

Всюду слышен был хриплый голос Андрея:

   — Чудо, чудо! Спасение городу Константина! Во Влахерн, во Влахерн!

Патриарх со всем своим клиром, правители со всеми придворными и народом отправились во Влахерн, где хранилась святая риза Небесной Владычицы.

Разом вселилась в народ уверенность в том, что против земного врага на защиту Византии стали сами силы небесные...

Звон колоколов — уже не набат, а торжественный византийский звон — призывал всех верующих в храмы, откуда они могли присоединиться к торжественному шествию во Влахерн.

Ещё в далёкие времена во Влахерне, на берегу залива, построен был монастырь. При Льве Великом здесь сооружена была церковь во имя Пресвятой Богородицы, куда и положена была риза Пречистой Девы.