— Суета мира влечёт вас! Когда вы голодны, дожидаетесь ли вы зова? Теперь голодна душа ваша... Утолите голод её„. Поспешите познать истину... Смиритесь духом и поспешите в храм Бога живого.

   — Что же, — сказал Дир, — мы пошлём просьбу пустить нас не как врагов... Может быть, нас и допустят...

   — Скорее сделайте это, — убеждал их Андрей, — время идёт... Торопитесь!

Аскольд и Дир наконец приняли решение.

Когда киевские князья прислали спросить, будут ли они допущены в Константинополь, их посланные были обласканы, щедро одарены и отпущены не только с разрешением, но с приглашением к киевским князьям посетить столицу Византии...

Совсем не так, как предполагали, вступали Аскольд и Дир в царственный город.

Путь их не освещался заревом пожаров, не слышно было ни стонов, ни криков умирающих, дружинники сопровождали их. Вместо победного, их шествие походило на покаянное.

Правители Константинополя, как бы то ни было, всё ещё побаивались своих полудиких гостей, так ещё недавно бывших врагами. Всего только один струг был впущен в Золотой Рог. Кроме того, по условию, все гости должны были явиться без вооружения. Струг их со всех сторон окружали суда с воинами императорской гвардии. Впрочем, Аскольда и Дира убедили, что со стороны императора это является знаком Особенного к ним почёта.

Когда струг прибыл к роскошно убранной пристани, князья были встречены Василием Македонянином и духовенством дворцовой церкви святых Апостолов.

   — Добро пожаловать, дорогие гости, — приветствовал их Василий, — шли вы на нас с мечом и смертью, но Заступник наш всесильный помог нам, и вот мы, не питая к вам зла, готовимся принять вас, как добрых друзей.

Он поклонился князьям. Те, в свою очередь, отвечали ему низким поклоном.

   — Ратное счастье изменчиво, — отвечал Василию Аскольд, — сегодня победил ваш Бог, завтра победим мы.

   — Не говори так, вождь! Когда ты в наших храмах увидишь всё величие нашего Бога, ты поймёшь всё безумие твоих слов... Не вам бороться с Ним! Но не будем теперь говорить об этом, пойдём! Наш всемилостивейший император Михаил желает видеть вас.

Он стал между назваными братьями и пошёл ко входу в императорский дворец.

С нескрываемым любопытством смотрели варяги на всё вокруг. Великолепные, богато украшенные дворцы, сверкающие позолотой куполов храмы, великолепие одежды на встречавших их придворных — всё это поражало их.

Но вот они во дворце...

Михаил Порфирогенет встретил киевских князей сидя на высоком троне. Он весь сверкал золотом и драгоценными каменьями.

Когда Василий ввёл князей, их поразила вся эта никогда не виданная ими роскошь. Поразила до того, что оба эти простодушные сыны угрюмых фиордов растерялись, как малые дети. Они забыли даже о своём достоинстве.

Оба князя, не отдавая себе отчёта, что они делают, в немом изумлении упали перед императором на колени.

При византийском дворе только ослепляли послов блеском императорской особы, но дать возможность приглядеться к императору не входило в планы византийских хитрецов... Они рассчитывали только на первое впечатление, и в отношении тех народов, которые считались варварскими, этот расчёт оправдывался...

Трон с императором был мгновенно скрыт от Аскольда и Дира. Василий, наклонясь к Аскольду, прошептал:

   — Вы, вожди, удостоились зрить царя земного, теперь удостоитесь видеть храмы Царя небесного.

Варяги с не меньшей торжественностью были уведены из императорского дворца в храм святой Софии.

То, что они увидели там, навсегда осталось потом в их памяти.

   — Велик Бог христианский! — воскликнул Аскольд, поражённый всем увиденным.

   — Велик! — как эхо, повторили за ним варяги.

А когда откуда-то с выси храма запел незримый хор, не удержался и Дир...

   — Так поют только в Валгалле! — в сладком восторге проговорил он.

Потрясённые вышли князья и их спутники из храма святой Софии. Благоговейный восторг овладел всеми.

   — Теперь, славные витязи, — услышали они вкрадчивый голос Василия, — после того как вы вкусили пищу духовную, прошу вас в покои императора, где вы найдёте пищу для вашего тела.

   — Можно ли думать о пире после всего виденного нами здесь! — воскликнул Аскольд.

   — Что ты хочешь сказать, витязь?

   — Но я боюсь осуждения вашего... Мы, норманны, умеем говорить только то, что думаем!

   — Наш Бог запрещает нам осуждение... Он заповедовал нам любовь даже ко врагу.

   — Даже ко врагу? — задумчиво проговорил князь. — В наш Один и славянский Перун всегда говорят только о суровой мести.

   — Они не боги... Но что ты хотел сказать?

   — Я скажу только, что я понял теперь причину этой страшной бури, сокрушившей нас. Нет сомнения, Бог, Которому вы служите, заступился за вас. До сих пор я в этом сомневался, но теперь я верую этому.

   — И веруй! Благо тебе будет! После я дам тебе возможность беседовать с первосвященником нашего Бога, и ты из его уст услышишь то, чего жаждет душа твоя.

Князей снова повели во дворец.

Там в одном из самых больших покоев был приготовлен для угощения уставленный самыми утончёнными яствами стол.

Перед тем как с таким торжеством и пышностью принять варягов, во дворце состоялось тайное совещание.

На нём некоторыми из придворных был поднят вопрос о том, не лучше ли разом избавиться от варяжских вождей, прибегнуть к излюбленному византийскому средству — яду.

Против этого горячо восстал Вардас, патриарх Фотий и Василий Македонянин.

   — Эти люди и так нам не страшны, — говорили они, — а возвратясь на родину, они принесут весть о чуде, и Византия приобретёт в них верных слуг, а не врагов, какими они были нам досель.

Мнение это восторжествовало, и князья не были отравлены.

Когда обед был закончен, Василий пригласил князей к себе в палаты.

   — Вы встретитесь там кое с кем, и эта встреча доставит вам большую радость, — сказал он.

Проведя князей к себе, Василий оставил их, а сам удалился. Потом в дверях показался Изок.

Князья кинулись к вошедшему.

   — Мы думали, что ты погиб! — говорили они, обнимая юношу.

   — Нет, византийцы пощадили меня... Этим я обязан Василию.

   — Какому?

   — Вы его видели... Василий, это тот, который привёл вас сюда.

   — Не мне ты обязан, юноша, — послышался голос Македонянина, — а самому себе, своему честному сердцу. Зная, что тебя здесь ждёт смерть, ты всё-таки не решился изменить своей клятве и возвратился, как обещал, обратно... А вы, князья, примите его теперь в свои объятья... Во всём этом действительно виден перст Божий... Смиритесь же перед Ним и уверуйте в Него... Он будет помогать, как помог Византии...

   — Верую! — прошептал чуть слышно Аскольд.

IV

Тотчас же весь этот разговор стал известен Вардасу и патриарху.

   — Да, судьбы Божьи неисповедимы! — сказал патриарх Фотий. — Но я вижу ещё дальше. Вам известно, что образовались два славянских государства: одно на севере, на озере, которое называется Ильмень, другое — на Днепре. Северные варяго-россы грубы, нрав их неукротим и борьба с ними очень трудна. Их и чудо, подобное совершившемуся на наших глазах, не устрашило бы... Но теперь и они для нас безопасны. Если между Византией и киевскими варягами установится прочная связь, то нам нечего бояться северных. Киевские варяго-россы не допустят своих ильменских соплеменников до нас.

   — Ты прав, блаженный! — воскликнул Василий. — Киев прочно будет связан с нами.

   — Если только они примут крещение по обрядам нашей церкви.

   — Они примут!

   — Тем лучше для них.

Патриарх с минуту помолчал, потом заговорил снова:

   — Тогда ты действуй в этом направлении, но прежде всего я хочу видеть обоих вождей варваров. Я хочу знать насколько их сердца приготовлены для принятия света и истины...

Свидание с патриархом было подготовлено вскоре Василием.