— Расскажи еще раз, что произошло.

— Эта девочка, ну, Ирмина, она с самого начала придиралась ко мне и…

— Растанна, пойми, это неважно. В школе, или вообще, с подругами или просто приятельницами, ты не сможешь освободиться от этого.

— От чего?

— От недоброжелательства, ехидства, злости или зависти. Кто‑то ненавидит эльфов, кто‑то позавидует твоим успехам (надеюсь, что они у тебя будут), кто‑то просто ищет более слабого человека, чтобы самому себе показаться за его счет умнее или сильнее. С этим можно справиться, только если, во — первых, ты ведешь себя так, словно ничего не происходит. Во — вторых, если стараешься быть со всеми мирной и доброжелательной. Ты не будешь хорошей для всех — такого никогда не бывает. Но у тебя наверняка найдутся подруги, если ты поведешь себя разумно, без злости, ни в коем случае не показывая свою слабость.

— В моей прежней школе, в Тальурге, такого не было, — вздохнула я.

— Там были люди попроще… К тому же здесь ты чужая, новенькая. К таким присматриваются, не проявят ли они слабость… Трудно будет только первое время, потерпи еще месяц или два, потом все изменится — если ты поведешь себя правильно. А теперь расскажи честно, как случилось, почему разлились чернила. Я обещаю, что не буду больше тебя ругать, что бы ты ни сказала.

Я рассказала маме все, что было на том уроке.

— Я действительно, ничего не делала, вот в чем вся суть, я разозлилась, может, поэтому, но не знаю…

Мама вздохнула и ничего не ответила. Пора была расставаться. Уже вечерело, налетел прохладный ветер, волны стали неприятного свинцового цвета. Мы шли по бульвару, ведущему к Театру. Я вдруг подумала — скрыть или нет мою попытку поколдовать. Рассказывать ведь было не о чем… я только хотела… но ведь хотела же… Мама, пожалуй, снова рассердиться. Лучше промолчать. Но только это подумала, как показалось, что солнце совсем скрылось, тучи наползли на небо, и все в мире окончательно стало серым и тусклым. Я ведь никогда ничего не скрывала от мамы.

— Знаешь, — начала я, — было еще кое‑что. Только ты не ругайся. В тот же вечер, когда это все случилось на уроке, меня наказали, не разрешили пойти на спектакль. И я решила попробовать — просто так, из любопытства…

Мама посмотрела на меня встревоженно и напряженно. Я же чувствовала в душе что‑то неприятное, словно мне предложили съесть что‑то мерзкое и склизкое… Не из любопытства… и не просто попробовать я тогда решила. Надо сказать правду.

— Я подумала, что если я смогу делать что‑то подобное сама, не случайно, то никто не посмеет меня больше обижать. Мне хотелось научиться управлять тем, что я могу…ну, может быть, могу. Но у меня все равно ничего не получилось.

Когда я заставила себя сказать это, мне стало легче, даже несмотря на то, что мамино лицо побледнело, а взгляд ее мог просто испугать — таким он был гневным и изумленным.

— Растанна, обещай мне, что больше никогда не будешь этого делать, не попытаешься даже попробовать, — сурово сказала она.

Мне стало не по себе от ее гневных слов. И воспоминания о моей «пробе» остались самые досадные… И все же было жаль навсегда отказываться от моего дара — он, наверняка, у меня есть, раз я эльфийка, просто я еще не понимаю, каков он, мой дар. Однако же, если я дам сейчас обещание, я уже никогда его не нарушу, это невозможно. Может быть, из‑за того, что я сказала правду и с души скатился тяжелый камень, я, в сущности, опять сделала то же самое, от чего мне только что было плохо — слукавила. Но тут же убедила себя — главное, что призналась, а уж обещание не так важно.

— Мама, прости меня, — и я обняла ее и поцеловала, больше всего боясь, чтобы мама снова не потребовала, чтобы я произнесла обещание вслух. Тогда я не смогу отделаться уклончивым ответом. Но мама тоже обняла меня и крепко прижала к себе, больше не заговаривая о волшебстве. Я потерлась щекой о плащ, о его плотную и шершавую материю. Он пах свежестью, видно, недавно его стирали, и еще каким‑то запахом, свойственным лавкам, где продают ткани. Это от мануфактуры… Когда мы подошли к двери нашего училища, мама ласково погладила меня по волосам и еще раз поцеловала.

— Я приду через неделю, как всегда. Думаю, я тебе тогда расскажу кое‑что очень хорошее.

— Что? — тут же встрепенулась я.

— Подожди, потом увидишь, не хочу обнадеживать заранее, — мама обняла меня, положила мне на ладонь несколько монет (как давала каждый раз на конфеты и шоколадки) и потянула на себя тяжелую входную дверь.

На другой день я отправилась в библиотеку, решив непременно найти подробную книгу про Ургел. Во — первых, господин Симптиус задал к следующему уроку сделать подробный рассказ об одной из стран, соседствующих с Тиеренной. Я специально подошла к нему после урока и спросила, можно ли про Ургел. И он разрешил. Но, самое главное, мне самой было необычайно интересно узнать про Ургельское княжество. Что‑то таинственное, неразгаданное было во всем этом. Башня Желаний, злые колдуны… ненависть, проклятые земли, уничтожение древнего государства… Я нашла довольно поэтическое изложение этой истории в книге «Легенды и были исчезнувших стран». На всякий случай взяла еще военную энциклопедию и «Историю Тиеренны» — там тоже должна была упоминаться война с Ургелом.

«Ургел был небольшой, вечно (и успешно) воюющей страной на севере мира. «Союзникам будь верен. Врагов бей. Предателей наказывай. Договоры соблюдай». Князья и военачальники всегда считали, что этот древний краткий девиз заменяет любую политику.

Ургел начал войну с соседней Тиеренной — за область Черных гор, где были серебряные рудники. Ургельский князь был уверен, что Тиеренну они победят без труда — тиереннцы были в те годы не лучшие воины. Однако только первые победы достались легко — дальше началось странное. Войска разбивались под укрепленными крепостями — теми, которые раньше были еле защищены. Почти мирные прежде форпосты, в которых неизвестно откуда появились отряды отчаянных наемников, совершавших ночные набеги на Ургел. Засады на тех тропах, о которых никому, кроме ургелльцев и их союзников не было известно. Оружие, доставляемое в Тиеренну бесконечными обозами. Черные колдуны Фарлайна, появившиеся в Тиереннской армии.

В это же время разгорелась война на севере — между Анлардом и Аркайной, двумя давними союзниками Ургела. Друг к другу они до того были нейтральны, воевали с Фарлайном, королевством черных чародеев. На военном совете князь Ургела решил, что в войне своих союзников Ургел должен быть нейтрален, не помогая ни тем, ни другим. И надо было решить загадку с Тиеренной. Если в этом участвуют фарлайнские колдуны… Неужели им не надо копить силы для войны с двумя крупнейшими королевствами севера?

Ургельские разведчики довольно быстро донесли, в чем дело. Князь и полководцы были изумлены — не Фарлайн, хотя и он участвовал в этом, а Аркайна, давний союзник… От них шли наемники в Тиеренну, они слали туда оружие и укрепляли тиереннские форпосты…

Такой подлости никто не мог ожидать. Немедленно было решено подписать мир с Тиеренной, присоединиться к Анларду и воевать с Аркайной до полного ее разгрома.

Король и герцоги Аркайны, через послов, клялись всем, чем только можно, что они не виноваты и не умышляли против Ургельского княжества, но факты были против них…

Тиеренна подписала с ургельцами пакт о ненападении. Анлардцы были рады помощи в войне с Аркайной. А затем…

Прошел месяц или два, и наступили черные дни…

Анлард в те годы находился на спаде своего могущества. Не выдержав войны с Аркайной, они подписали мирный договор, выплатили контрибуцию и вернули Аркайне часть прежде отвоеванных земель. В их мирном договоре было убийственное для Урегельского княжества условие — Анлард обещал не помогать Ургелу в военных делах. Урегел осталась один на один с Аркайной… Тиереннцы нарушили пакт и напали. Фарлайн помогал Тиереннцам уже открыто… Аркайна всегда считала ургельское княжество чем‑то вроде своего меча против общих врагов, но не желала его усиления. Она отомстила за страх, пережитый Аркайной в те первые дни, когда Ургел решил воевать на стороне их врагов. Отомстила за то, что маленькая страна, которую они не считали никогда серьезным врагом, решила пойти против них.