Но и Сашу не так просто было заставить отступить.

- Я не отниму у него много времени, пожалуйста! – Взмолилась она, в то же время прекрасно понимая, что по-хорошему дворецкий её ни за что не впустит. – Мне только бы поговорить с ним с глазу на глаз, хотя бы минуточку!

- Я вам повторяю ещё раз, это абсолютно невозможно, и… бог мой, куда вы?! Немедленно остановитесь!

Улучив момент, Саша проскользнула у Аркадия под рукой, и зашла в квартиру. Дальше возникли затруднения, потому что из широкого светлого коридора вело сразу несколько дверей, поди угадай, какая из них в столовую? Да и на гадания времени не оставалось совершенно – дворецкий уже кинулся за ней. Вопреки устоявшимся понятиям о дворецких, этот был молодой и плечистый, и сладил бы с ней в одно мгновение.

«Значит, закричу на весь дом, глядишь и услышит!» - утешила себя Сашенька, наугад открыв первую ближайшую к ней дверь. На её счастье, это и была дверь в столовую. Или, правильнее будет сказать: на её несчастье?!

Четыре пары глаз как по волшебству обратились к ней, стоило ей показаться на пороге. И Саша затруднилась бы сказать, кто из них пугал её больше. Катерина – бог с ней, как бы ни пыталась эта юная крошка изображать из себя гневную королеву, со стороны она всё равно куда более походила на рассерженного котёнка. А вот Ксении изображать ничего не пришлось: она и так была не в настроении из-за той ночи, когда Мишель выставил её за дверь, и до сих пор не могла ему этого простить, хоть и согласилась на этот завтрак. А здесь, нате пожалуйста, замечательный повод выплеснуть свою ярость на самую подходящую кандидатуру из всех – на ту, что не сможет дать сдачи! Ну, это Ксения думала, что Саша не сможет.

Впрочем, и не Ксения испугала её. А, скорее, сама генеральша, княгиня Волконская собственной персоной. Худая, старая женщина, прямая, как палка, с гордостью восседавшая во главе стала, впилась в Сашу таким пронзительным взглядом, что у бедной девушки заныло под ложечкой.

А вот Мишель порадовал. Он единственный из всех улыбнулся её присутствию. Причём улыбка его была потерянной и, может, даже осуждающей. «Не надо было сюда приходить!», читалось в ней, однако, без такого гнева, как у Ксении. Ну и, старое доброе: «Что теперь с тобой делать, сестрёнка?»

- Доброе утро! – Провозгласила Саша, изо всех сил стараясь бодриться и не пуститься в позорные бега под пристальным взглядом старухи-генеральши.

Митрофанова, наконец-то, не выдержала:

- Что?! Доброе утро?! Господи, да как ты смеешь сюда врываться?! Миша!!!

- Боже мой, да что за наказание, полнейшее отсутствие манер! – Вторила ей Катерина, жеманно прикладывая кончики пальцев к виску – с таким видом, словно у неё начала болеть голова, вот прямо сейчас, в этот самый момент. А Аркадий, опешивший, застыл на пороге и ждал, что скажет хозяйка. Он медлил исключительно потому, что заметил живейшее любопытство во взоре генеральши, а иначе давно бы уже взял в охапку наглую рыжеволосую девицу и выставил бы её за дверь.

Генеральша, однако, молчала, зато Ксению Андреевну было не заткнуть:

- Кто-нибудь, уберите это отсюда! Она портит мне аппетит! Господи, Миша! Выстави же её за дверь!

Мишель, действительно, поднялся – но не потому, что хотел выставить Сашу за дверь, а потому, что приличия не позволяли ему сидеть в присутствии дамы. И, отчаянно борясь с прокрадывающейся на лицо улыбкой, подошёл к ней.

- Ваше величество, нам надо поговорить! – Покаянно сказала Александра. – Извините за вторжение, но это, правда, очень важно!

Мишель прямо-таки физически ощущал, как бабушка смотрит ему в спину, и мимолётно обернулся на неё. Простите, а что означал этот взгляд? От старой княгини Мишель готов был ожидать той же однозначности, что и от Ксении с Катериной, но генеральша его несказанно удивила. Она искривила губы, что вполне могло сойти за улыбку, и перевела взгляд с него на их незваную гостью.

И вдруг спросила низким, скрипучим голосом:

- Не желаете ли присоединиться к трапезе, раз уж вы здесь?

В столовой повисла тишина. Затем Катерина возмущённо ахнула, а Ксения с негодованием куда большим, чем позволяли приличия, воскликнула:

- Ну нет! Это и вовсе никуда не годится!

Кажется, она забыла, что была такой же гостьей в этой квартире, как и сама Сашенька. И генеральша уже собралась ей об этом напомнить, если бы скорая на расправу Александра её не опередила. Она сама не знала, что на неё нашло в тот момент – честное слово, не знала!

То ли всё ещё не могла простить Ксении своего безнадёжно испорченного платья, то ли, что ещё хуже, не могла простить ей Мишеля. Или, быть может, Сашенька просто привыкла не давать себя в обиду и никому не позволяла себя оскорблять?

Поэтому, без малейших церемоний, она пошла к Митрофановой, и, мило улыбнувшись ей для начала, взяла со стола бокал с вишнёвым соком и без малейших предупреждений вылила ей на голову.

Саша была уверена, что на белом платье Ксении малиновые пятна смотреться будут очень выгодно! И вообще-то, как она посмела нарядиться в белое?! У её жениха траур, а она?! Вот, и поделом ей! От этого, кажется, дорожки из вишнёвого сока веселее побежали по её щекам.

- Боже мой! – Театрально воскликнула Саша, поставив бокал на место и прижав руки к груди. – Какая же я неловкая! Ксения Андреевна, милая, да как же так получилось?!

Митрофанова от ярости, бессилия, обиды и неожиданности даже не смогла ничего ответить. Катерина и вовсе сидела в полнейшем безмолвии, а генеральша Волконская во все глаза наблюдала за происходящим. Ну, а Мишель…

…а что Мишель? Вы же всё равно не поверите, если мы скажем, что он счёл забавным внешний вид своей невесты? С намокшими прядями, прилипшими ко лбу, и в перепачканном платье, она больше не выглядела самоуверенной гордячкой, и это, в самом деле, было забавно.

А Саша всё не унималась:

- Но вы не волнуйтесь, милая графиня! Я пришлю вам одно из своих платьев! – Тут же она приложила ладонь ко лбу, словно сетуя на себя. – Господи, как я могла забыть! Оно же будет велико вам в груди, вы ведь такая плоская! Но ничего, я неплохо шью, я переделаю его под вас, вы только мерки пришлите!

Мишель на секунду отвернулся и спрятал лицо в ладонях, отчаянно стараясь не рассмеяться. Это, конечно же, заметила его бабушка, но сама Ксения, слава богу, нет. Она, рывком поднявшись со своего места, вытерла лицо салфеткой и сказала с ненавистью:

- Это моё платье стоило больше, чем ты можешь заработать за всю свою жизнь, дрянь!

- О-о, я не сомневаюсь, ваш жених купит вам с десяток новых, ещё лучше! – Парировала Александра, испытывая при этом жгучий стыд за саму себя. Да как она посмела так вести себя в приличном обществе?! Зачем сцепилась с Ксенией? Как могла поддаться на провокации? И как ей в голову пришло вылить на Митрофанову сок?! Боже, она вела себя именно так, как от неё ожидали – точно невоспитанная, неотёсанная деревенщина.

Но кое-кому, похоже, это даже нравилось.

- Так, хватит. – Волконский, придав своему голосу строгость, решил взять ситуацию в свои руки. – Ксения, изволь не выражаться хотя бы при княгине! А ты, Александра, попробуй в следующий раз вести себя прилично, очень тебя прошу.

- Что?! – Взревела Митрофанова, обиженная до крайней степени тем, что её он так строго отчитал, да ещё и при всех, а эту невоспитанную девчонку всего лишь легонько пожурил. – Миша, да как ты можешь?!

- Приведи себя в порядок, – сказал он ей. И, взяв Александру за руку, силой вывел за дверь, обронив через плечо оставшимся Катерине с генеральшей: - Прошу прощения за инцидент, дамы. Уверяю вас, этого больше не повторится! Ведь не повторится, Александра?

- Ой, конечно же, разумеется, ничего подобного впредь! – Крикнула она в приоткрытую дверь в столовую. – Рада была познакомиться, ваше превосходительство, госпожа княгиня! Вы оказались очень милой и приятной женщиной!

«Что я несу?!», сокрушённо спросила себя Александра, уже приготовившись к тому, чтобы быть проклятой всеми Волконскими вплоть до седьмого поколения. Между прочим, она попала в точку, генеральша сегодня была милой и приятной хотя бы потому, что не уничтожила её одним лишь только взглядом! Более того, Саша сильно бы удивилась, а Мишель и вовсе не поверил, если б узнал, что как только за ними закрылась дверь, старая Волконская разразилась низким, скрипучим смехом, на глазах у изумлённой Катерины.