О Сафия, пою,- и голос тих,-

Как соловей, томимый страхом, стал.

Я гнусь дугою в честь бровей твоих.

Мой стан – серпа застывшим взмахом стал.

Твои слова невольно говорю,

Невидимо, без огненно горю.

Смотрю сквозь слезы на твою зарю…

Морями слез, клянусь аллахом, стал.

Красавица, по саду бродишь ты.

Ах, руки, ноги – белые цветы!

Ты – солнце бесподобной чистоты.

Я пред тобою пылью, прахом стал.

В твоих очах – жестокость палачей.

Не покидай, ведь нет меня верней.

Коль в мире бренном будешь ты моей,

Почудится – я падишахом стал.

Какая прелесть в говоре твоем,

В лукавстве милом, в смехе молодом!

Каабою Вагифу стал твой дом,-

О, наконец-то я дервишем стал!

О ты, что так же зла, как хороша,

Есть у тебя хоть капелька стыда?

Где разум твой, скажи мне, где душа?

Не можешь ты не наносить вреда.

Что ж ты бежишь? Почуяла беду?

Стой! Я к тебе за помощью иду.

Неверная, пожар в твоем саду,

Сгоришь ты. Не останется следа.

Ушла, хоть я и не сказал – уйди.

Я ль виноват? Другой? Сама суди.

Не камень ли, скажи, в твоей груди,

На месте сердца, не осколок льда?

Будь проклят сад жестокой красоты!

Я в сердце больше не впущу мечты.

Разлуку эту я стерплю. А ты?

Попробуй-ка! Не стерпишь никогда.

Проклятье шлю принесшей столько мук.

Неизлечим, Вагиф, ее недуг.

Жилье неверной пусть обходит друг;

Будь стоек, знай – возврата нет туда.

На свадьбу, на веселый той

Подружек созвала невеста.

Я омрачен, я сам не свой -

На свадьбу не пришла невеста.

Мулла, увидя гибкий стан,

Забудет Мекку и Коран.

Я жду тебя – в глазах туман,-

Ты всех с ума свела, невеста.

На свадьбу я хмельной пришел,

Измученный тоской пришел,

Я обрести покой пришел.

Не причиняй мне зла, невеста!

И если заиграет саз,

Пусть пери начинают пляс,-

На них не подниму я глаз,

Я жду, чтоб ты вошла, невеста.

Приди, взмахни платком, кружи,

Отдать подарки прикажи.

Пусть спросят: «Чья она? Скажи,

Вагиф, где расцвела невеста?»

Задержите в полете удар крыла:

Слово есть у меня для вас, журавли,

Вереница ваша откуда летит?

Начинайте об этом рассказ, журавли.

Очарован вами высокий Багдад,

Он прилету вашему будет рад.

Вы широкими крыльями бейте в лад,

Не роняйте перо в этот раз, журавли.

Я с возлюбленной милой давно разлучен,

Словно бабочка, я красотой сожжен.

Я ищу кареглазую среди жен.

Не видали ль вы этих глаз, журавли?

Полюбил я сурьму этих карих очей.

Пусть не сглазят и в темноте ночей,

Пусть минует вас сокол, глядите зорчей!

Я хочу, чтоб вас случай спас, журавли!

Ваша дикая песня нежна, нежна,

И душа моя радостью обновлена.

И Вагифа душа высоко взметена,

Чтобы вечно лететь возле вас, журавли!

Ты Кааба, Кербела, Мекка, Медина моя!

Ты священна всегда и благостна для меня,

Я святыней считаю изгибы твоих бровей,

День и ночь я молюсь тебе, голову преклоня.

Что бы я ни сказал, – пусть не будет обид у тебя.

Я не знаю, что сталось со мной,- опьянел я, любя.

Лишь исчезнет твой стан, и я замираю, скорбя,

Ты уйдешь, и последняя ночь настает для меня.

Веру наших отцов привязал я к твоим кудрям,

Кто же больше меня изумлялся твоим кудрям,

Ухожу, свою жизнь поручая твоим кудрям,-

Эту жизнь, как залог, береги, у себя храня.

Ты мой месяц высокий, солнце мое и луна,

Жизнь, богатство, счастье мое и весна!

О тебе лишь единой мечта у мепя одна,

Сказкой стали слова твои на устах у меня.

Даже райские птицы боятся твоих кудрей,

Онемели павлины от сладких твоих речей.

Я несчастен, Вагиф, из-за черных твоих очей,-

Кто б ни встретился мне на пути – пожалейте меня!

Наступил байрам. Как нам быть теперь?

Ведь у нас муки ни чувала нет,

Риса в кладовой горстка, мерь не мерь,

Мяса нет давно, да и сала нет.

Рта нельзя раскрыть, не дают житья,-

Неугодный, мол, раб аллаха я.

Объедается у других семья,

А у нас? У нас и мотала нет.

Милостив аллах! Пуст совсем наш дом,-

Ни циновки в нем, ни красотки в нем.

Не гордись, Вагиф, что богат умом,

И ума у нас уж не стало, нет.

Забыл я бога, верой пренебрег,

Вдохнув кудрей пьянящий аромат.

Рассудок мой смятенный изнемог -

Его отнял хмельной и нежный взгляд.

О, если бы я разум не терял,

Быть может, я ученым мужем стал.

Мой стан согнулся, словно буква «дал»,-

В том взлет бровей сурьмленных виноват.

Меня соперник вздумал очернить,

Я днем и ночью должен слезы лить.

Как хорошо нам было вместе быть,-

Зачем злодеи козни мне чинят!

Нетрудно было догадаться им,

Что я огнем безжалостным палим.

Рыдаю я, но рок неумолим,

И слезы мне печаль не облегчат.

Теперь Вагифа людям не узнать,

Я беком был, ушла былая стать…

Ты не пришла, тебя устал я ждать,-

Неужто в том соперник виноват?