- То есть?

- Девочка была альбиносом. При чём полным.

- Агния…

- Именно.

- Ну и?..

- Сначала она её хотела убить. Но не смогла.

- Боже…

- Её удержали врачи. А потом, как она говорила, сама девочка не давала ей это сделать.

- То есть?

- Девочка говорила с ней.

- Дурдом.

- Вот именно. Случай был громкий. Про партеногенез журналистам не рассказывали. А вот про такой психоз или ,если хотите, послеродовая депрессия, умолчать не получилось. Через три дня Беатрис украла ребёнка Сюзанны и сбежала из родильного дома…

Катя помолчала.

- Гильом, всё это, конечно, очень познавательно для Кати. Но не забывай – у нас полиция. Такого никогда не было, - Катерина нервно сжимала и разжимала руки. – Обычно всех журналистов, писак, полицейских и искателей приключений останавливали на подходе к поместью. Редким удавалось добраться до дверей замка. А уж в сам замок не попадал никто, если его не ждали. А теперь…

- А теперь грядёт конец наших времён, - Гильом невесело улыбнулся. – Не беспокойся, Катерина. Перед рассветом всегда непроглядная тьма.

Катерина возмущённо фыркнула и стремительно вышла.

- Она всегда была очень тревожной. Всегда беспокоилась по пустякам, - задумчиво сказал Гильом, гладя на закрывшуюся дверь.

- А вас разве ничего не беспокоит?

Гильом повернулся к ней.

- Нет, деточка. Всё плохое в моей жизни, что было должно случиться, случилось при моём рождении. Моя жизнь не может быть хуже, чем есть. Даже если я ослепну, оглохну и лишусь языка одновременно, вряд ли я буду чувствовать себя хуже,  чем сейчас. Меня не удивить концом света нашей отдельно взятой семьи. Мне не страшен полицейский осмотр или обыск. Ну, арестуют меня за что-то, ну, посадят куда-то, ну, казнят. И что? Мы всё равно когда-то умрём. А условия моей смерти мне безразличны. Хуже не будет.

Катя смотрела на спокойное лицо Гильома и поражалась его покорности.

- Значит, вы смирились?

- Скорее, мне безразлично. Я принимаю жизнь такой, какая она есть. И не пытаюсь идти наперекор обстоятельствам. Головой бетонную стену не перешибёшь. А время, пока в неё будешь биться, пройдёт и не вернётся. Так стоит ли тратить жизнь на бессмысленность?

Повисло молчание.

- Когда начинаешь осознавать, что жизнь конечна, начинаешь гораздо экономнее её расходовать. И уже нет времени ею разбрасываться, - помолчав, сказал Гильом. Катя молчала. Тишину комнаты нарушало тихое гудение компьютера да редкие щелчки мышкой Гильома. Где-то за дверью были слышны редкие голоса, стуки, топот множества ног.

Пошелестев страницами, Катя углубилась в чтение бумаг, данных ей Гильомом.

Глава пятнадцатая

После нескольких часов идиллии Катя почувствовала, что, несмотря на вчерашний ужас, есть ей, всё же, хочется. Она уже хотела было попросить Гильома сделать ей чаю с бутербродом, как Гильом настороженно подняв голову, приложил указательный палец к губам.

- Вот они дошли и до нас, - Он грустно улыбнулся. – Надеюсь, Бертран за ночь успокоился, и не будет причинять тебе зло.

Катя прислушалась. Никаких новых шумов она не услышала.

- Ты слушай чувствами, а не ушами, - произнёс Гильом. Ты же умеешь чувствовать наших родственников. Ты просто ленишься развивать свой дар.

Катя закрыла глаза. Она умела чувствовать членов своей семьи, как говорил Гильом. Но только на близком расстоянии. Как тогда, в лесу с Борисом. Пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях, она отрешилась от реальности. Но это ей всё равно не помогало.

Через несколько минут тяжёлый топот ног ворвался в её сознание. Дверь распахнулась, и на пороге появился дородный невысокий человек в плохо сшитом костюме. Его глаза – маленькие щёлочки на огромном полном лице немилосердно косили. Его сопровождала бледная нервная женщина, которая всё время что-то быстро и невнятно говорила, несколько полицейских в штатском, деревенские жители с глуповатыми физиономиями в качестве понятых. Бертран, расталкивая людей, властно вошёл в комнату первым.

- День добрый, братец, - свысока сказал он, презрительно кривя губы. На Катю он внимания не обратил или сделал вид, что не видит. – Господа полицейские хотели осмотреть наше жилище на предмет того, не удерживаем ли мы против воли кого-нибудь.

Нервная дама выскочила вперёд перед Бертраном и начала, захлёбываясь словами, что-то быстро говорить пронзительным голосом. Бертран властным взмахом руки заставил её замолчать.

- Мадам, вы давно и много уже наговорили. Из-за ваших бредней мы открыли двери своего дома, унизившись до обыска. Вы и господа полицейские побывали во всех частях нашего замка, за исключением нежилых башен и подвалов. Но и туда я согласен вас препроводить. Смотрите, ищите, вынюхивайте, раз вы так уверены. Но не заставляйте слушать ваши глупости. Вы уже и так оскорбили нас своими подозрениями.

Женщина замолчала, всем своим видом выражая возмущение, оскорблённую гордость и попранную невинность.

Один из полицейских оглядел стены и нажал на выключатель. Комната озарилась неожиданно ярким светом.

- Что за чёрт! – воскликнул Гильом, судорожно прикрывая глаза руками. – Чёртов идиот! Погаси свет! Или дай мне удалиться, чёрт бы тебя побрал!

Провинившийся полицейский удивлённо посмотрел сначала на ослеплённого Гильома, затем на своего начальника.

- Его глаза очень чувствительны к свету, - свысока пояснил Бертран. – Если вы ничего не видите при свете, привычном ему, дайте ему удалиться в коридор.

Вырвавшаяся из толпы людей Катерина подскочила к креслу и быстро покатила его к выходу. Слёзы текли по её щекам.

- Звери, вы просто звери. Его и так природа обделила, а тут вы её издеваетесь, - бормотала она, шмыгая носом.

Когда она докатила коляску почти до выхода, путь ей преградила нервная дама. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Катерина опередила её:

- Уйди с дороги, лживая тварь! – Она, не снижая скорости, покатила коляску дальше, чуть не сбив отскочившую женщину.  Колесо коляски проехало по её ноге, вызвав её громкий крик. – Скажи спасибо, что у тебя две ноги, - злобно бросила Катерина, оглянувшись и сверкнув глазами.

- Катерина, успокойся, - властно сказал Гильом, не отрывая рук от глаз. – Она всё равно скоро их лишится, - еле слышно добавил он. Катерина промолчала.