Те, кто взглядом и прах в эликсир превратят,

Хоть однажды на жизнь эту бросят ли взгляд?

Утаю от врачей мои скорби. Быть может,

За чертой бытия мой недуг исцелят.

Мой кумир не снимает с лица покрывала,

Что же столько о нем небылиц говорят?

И гуляка и постник равны перед богом.

Лучше в добрых делах ты найди тарикат.

Я — отступник любви, устремленный к Познанью,

Стал мужам просветленным поистине брат.

Смутно там — за завесой. Когда же завеса

Упадет — что увидим? Что нам возгласят?

Плачут, внемля мне, камни, и круг прозорливых

Слушать повести сердца поистине рад.

Пей вино! Даже сотня грехов твоих скрытых

Благочестия ложного лучше в сто крат.

Я боюсь, что завистники платье Юсуфа

Разорвут, чистоту клеветой омрачат.

Пусть в руинах окраин пред лавкою винной

Толпы рэндов вершат винопитья обряд.

Буду втайне скорбеть, ибо чистые сердцем

О несчастье н счастье своем не кричат.

Пей, Хафиз! Ты едва ль удостоишься встречи…

Ведь султанши на жалких бродяг не глядят!

Мой скудный жребий тяжек, подъем дороги крут,

Унижен я пред теми, кто гордостью надут.

И, только лишь коснувшись кудрей в безумье страсти,

Я гордо выпрямлюсь, не зная рабьих пут.

Что делается в небе, у глаз моих спроси ты:

Я до утра считаю но звездам без минут.

Я в знак благодаренья уста целую чаши —

Здесь ключ великой тайны и знанья тихий пруд.

И также благодарен рукам моим я слабым:

Терзать они не могут насильем бедный люд.

Когда в стихах воздал я хвалу вииопродавцам,

Я мздою справедливой почтил их добрый труд.

Ведь ты не пожелаешь поднять меня из праха,

Хотя б из глаз катился слезами изумруд!

Не укоряй, что плачу я кровью в этих долах:

Как муки коз мускусных, удел прозренья лют.

Пусть голова Хафиза пьяна, но мне надеждой

Иной главы забота и милостивый суд.

Проповедники, как только службу с важностью в мечети совершат,

В кабачках совсем иное — тайно, чтоб не быть в ответе, — совершат.

Даже мудрым не понятно: те, что учат отрешеньям весь народ,

Сами эти отрешенья, может быть, на том лишь свете совершат.

Эти новые вельможи тюрка в мула обращают. О господь!

Сделай их ослами с ношей! Пусть на них свой танец плети совершат.

Если ты, дервиш, желаешь, чтоб тебе вручили чашу бытия,

Это в тайном храме магов — так в их сказано завете — совершат.

Красота ее безмерна и влюбленных убивает, но они,

Возродясь, ей поклоненья вновь и вновь в среде столетий совершат.

Ах, менялы без познаний, с побрякушкой для уздечек жемчуга

Вечно путали! Ужели это вновь они, как дети, совершат!

«Нет, пусть молвят стих Хафиза, — голос Разума раздался с высоты,—

И по памяти пусть это в ночь они и на рассвете совершат!»

Коль туда, куда стремлюсь, я направлю полет,—

Так за дело я возьмусь, что тоска запоет!

Сильных мира я бегу, словно зимних ночей,

Жду от солнца одного лучезарных щедрот.

Благородства не ищи у надменных владык:

Прежде чем откроют дверь, жизнь бесследно пройдет.

Пусть же сгинет эта жизнь — умерщвляющий ад!

Славь, певец, другую жизнь — услаждающий сот!

Пожелай, мой соловей, чтоб земля наконец

Стала садом, где твой дух к нежной розе придет!

Здесь упорство с торжеством в давней дружбе живут:

Кто упорство впустит в дом — торжество призовет.

Мудрено ли, что всегда беззаботен Хафиз:

Вольный странник на земле не страшится тягот!

Уйди, аскет! Не обольщай меня, аскет!

Ах, что мне святости твои и твой скелет!

Пыланье роз, пыланье роз меня пьянит.

Увы, не вечен аромат и нежный цвет!

Приди же, милая моя! Свою любовь

В твон я косы заплету среди бесед.

Тюльпаном чаша предо мной полна вина:

Оно как плавленый рубин! Оно — рассвет!

Прекрасней трезвости, друзья, веселый хмель,—

О виночерпий, окропи ты наш обед!

А ты, о суфий, обходи мой грешный дом —

От воздержаиья воздержусь я: дал обет!

Увы, прошла моя весна… Прошла весна…

Я это чувствую по тысяче примет.

Но не в раскаянье спасение для нас.

Не станет суфием Хафиз на склоне лет.

Ты не шли упреков в буйстве в гульбищах не новичку,

Ведь его грехов не впишут, праведник, тебе в строку.

Будь самим собой, что сеял — то и жни, не следуй мне

Я тебя в свои молитвы и грехи не вовлеку.

Ведь любовь живет в мечетях, и живет она в церквах.

Нужен друг святоше, нужен вольному весельчаку.

Не один с порога дома благочестия я пал,

И Адам не добыл рая на земном своему веку.

Коль, Хафиз, пригубишь кубок в Судный день — из кабачка

Мигом в рай ты будешь поднят, хоть был мил и кабачку.