Свершая утром намаз, я вспомнил своды бровей,—

И вопль восторга потряс михраб мечети моей.

Терпенья больше не жди, к рассудку впредь не взывай!

Развеял ветер полей терпенье тысячи дней.

Прозрачным стало вино, пьянеют птицы в саду,

Вернулось время любви, — вздохнуло сердце нежней.

Блаженный ветер полей цветы и радость принес.

Приди, невеста любви! Весь мир дыханьем согрей!

Укрась свой брачный покой, — жених ступил на порог.

И зелень — радость сердец — сверкает все зеленей.

Благоухает весь мир, как будто счастьем дышу:

Любовь цветет красотой, что небо вверило ей.

Пускай деревья согнет тяжелый их урожай,—

Будь счастлив, мой кипарис, отвергший бремя скорбей!

Певец! На эти слова газель прекрасную спой!

О том, как счастлив Хафиз, пусть помнит память людей

Нет, я не циник, мухтасиб, уж это видит бог:

От девушки да от вина отречься б я не мог.

Ханжа — мне имя, если я в молитвенник взгляну,

Когда в свой розовый цветник влетает ветерок.

Сиятельного солнца дар, как милости динар,

Отвергну я, хоть мой наряд и беден и убог.

Мой старый плащ дороже всей султанской мишуры,—

Так что же даст мне небосвод — изменчивый игрок?

Хоть нищ — горю своим огнем! И пусть ослепну я,

Коль отраженьем божества заблещет мой зрачок.

Любовь — жемчужина на дне. Нырнул я глубоко.

Где ж выплыву? Мой океан — всего лишь погребок.

Когда любимая моя пошлет меня в огонь —

Я и не вспомню про Ковсар! Столь сладостен мой рок!

Я, у которого сейчас блаженство всех миров,

Польщусь ли на грядущий рай, что обещал пророк?

Не слишком доверяю я дарам седьмых небес —

До гроба верен лишь вину. Вздымайся ж, пенный рог!

Мне образ рэнда, признаюсь, не очень по душе,

Но раз вступив на этот путь, не улизну я вбок.

Полуулыбкою блеснул рисунок алых уст,—

Могу ли, слушая муллу, презреть такой намек?

Высокий свод ее бровей — убежище мое.

И в нем я буду, как Меджнун, твердить любви урок.

И не прельщай меня постом во дни цветенья роз:

К вину и гурии бегу в укромный уголок.

В весеннем опьянении гони, Хафиз, святош

Заклятием: «От дьявола да сохранит нас бог!»

Вчера из мечети вышел наш шейх — и попал в погребок.

Друзья мои, суфии! Нам-то какой же в этом урок?

Лицом повернуться ль к Каабе нам, мюридам простым,

Когда наш почтенный учитель прямо глядит в кабачок?

Давайте станем жильцами трущобы магов и мы,—

То в день предвечный решили. Таков уж, видно, наш рок!

Узнать бы мудрым, как сладко сердцу в оковах кудрей,—

Зa теми цепями в погоне безумцы сбились бы с ног.

Едва лишь сердцу в добычу попался душевный покой,

Ты кольца кудрей распустила, и он ускользнул под шумок.

Раскрыл мне твой лик благодатный, как милости чудо понять

И вот — кроме «благо» и «милость» — в Писанье не вижу я строк

Из камня пускай твое сердце — неужто не вспыхнет оно

Огнем пепелящим стенаний, в которых мой сон изнемог?

Кудрей твоих ветер коснулся, и мнр почернел предо мной —

Вот прибыль одна, что из мрака кудрей я любимых извлек!

Стрелою стенаний пронзаю я небо — замолкни, Хафиз!

Щади свою бедную душу: убьет тебя этот стрелок!

К этой двери искать не чины и почет я пришел,—

Чтоб убежище здесь мне найти от невзгод, я пришел.

И к жилищу любви — от черты, где нет жизни, иду,

И в страну бытия, совершив переход, я пришел.

Я твой смуглый увидел пушок, и из райских садов

Мандрагоры потребовать сладостный плод я пришел.

С тем сокровищем разума, что под охраной небес,

К двери шаха просить благодатных щедрот я пришел.

О спасенья корабль! Твоих милостей якорь ищу —

Увязающий в скверне, к тебе, мой оплот, я пришел.

Гибнет честь! Изойди же дождем, омывающим грех!

До конца подведя черных дел моих счет, я пришел.

Брось, Хафиз, власяницу свою! Вздохов жарким огнем

Истребить лицемеров неправедный род я пришел.

В дни, когда наш луг покрыт райским цветущим ковром,

Кравчий, с пурпурным вином в светлое поле пойдем!

«Ржавчину горя с души снимет рубиновый хмель»,—

Так говорил мне вчера друг, одаренный умом.

Если твой винный сосуд камнем пробьет мухтасиб,

Тыкву его головы ты проломи кирпичом!

Пусть я невежда, ты мудр, — мы перед небом равны.

Честный ты, подлый, — слепцу мало заботы о том.

Праведник! Что мне кредит! Только наличность я чту:

Гурия есть у меня, раю подобен мой дом!

Христианин, даже тот молвил мне как-то: «Хафиз!

Как опостылел мне звон там, под высоким крестом».