— Тебе, как женщине, это легче сделать, Людмила, — уговаривал он ее. — Женщине больше доверяют. Ну, кому придет в голову, что такое нежное, с чистым, невинным взором и ангельским голоском существо всучивает поддельный лотерейный билет? Никому!

— Значит, ты хочешь вовлечь меня в преступную сделку? — сказало «нежное» существо. — Спасибо!

— Да, но не безвозмездно, — поторопился добавить Луненко. — Проси, что хочешь.

Наконец Казина сдалась и вместе с Луненко пошла сбывать билет. Жертва уже была намечена. Это был знакомый приятеля Луненко некто Акопян, приехавший из Армении. Казина, явившись к нему, сказала, что билет принадлежит ее бабушке, а Луненко она представила как мужа своей сестры. «Бабушка», судя по цене, которую она заломила за билет, была предприимчивой. Она просила 14 тысяч рублей. «Внучка» же была сговорчивей. Она готова была отдать билет за 13 тысяч.

Неизвестно, что больше подействовало на Акопяна — женские чары Казиной или желание иметь автомобиль, но билет он купил. Однако неудачи явно преследовали Луненко. Только он положил в карман 13 тысяч, дав 500 рублей из них Казиной, как явился Акопян и потребовал вернуть деньги обратно. Оказывается, афера была сразу же раскрыта. Обманутый требовал деньги. Пришлось вернуть ему все 13 тысяч, причем 500 рублей, которые Казина уже успела истратить, Луненко добавил из своих собственных. Иначе скандал!

И все же следовавшие одна за другой неудачи не остановили Луненко. Раздобыв все у того же Бурского еще один поддельный лотерейный билет, он вылетел на самолете в Сухуми. Мошенник надеялся сбыть его там подороже.

Первым, к кому он обратился в Сухуми, был водитель такси Эфадзе, который отвез его к работнику Гульрипшского леспромхоза Джикия. Последний предложил за билет 10 тысяч, но поставил условие: поехать вместе с ним для проверки билета в Тбилиси. Луненко, понятно, отказался и на такси Эфадзе поехал в Зугдиди, чтобы там попытаться продать лотерейный билет.

На одной с ним машине поехал и Джикия, у которого были в Зугдиди служебные дела.

Из Зугдиди машина возвращалась в Сухуми. Пальмы и кипарисы обрамляли шоссе. Поросшие лесом склоны гор издали казались курчавыми. Но Луненко было не до красот природы. В Зугдиди ему также не удалось найти желающего приобрести злополучный билет. Однако он не знал самого главного: на станции технического обслуживания, где Луненко просил работника станции Хабутия найти покупателя, желающего приобрести билет, на который якобы пал выигрыш — «Волга», в этот момент находился Чкадуа.

Да, тот самый Чкадуа, которого так ловко провел Бурский, не забыл ни полученной им телеграммы: «Купленная вещь очень плохая», ни того, что, попавшись мошенникам «на крючок», пострадал на одиннадцать с половиной тысяч. Жажда мщения владела им с такой силой, что когда он узнал от Хабутия о приезжем из Ленинграда, который предлагал купить у него билет денежно-вещевой лотереи, чуть было не затанцевал от радости лезгинку. Заподозрив, что и этот билет тоже, наверное, фальшивый, он сказал об этом Хабутия. Тот мгновенно завел машину, Чкадуа сел рядом с ним, и они на предельной скорости помчались вдогонку за такси, на котором, ничего не подозревая, ехал в Сухуми Луненко.

Глаза Чкадуа сверкали. Он непрерывно подгонял Хабутия: «Скорей! Скорей!» Наконец впереди замелькали запыленный багажник и номерной знак таксомотора. Поравнявшись с ним, Хабутия затормозил и что-то крикнул по-грузински Эфадзе. Тот тоже остановил машину. Чкадуа вышел на шоссе и, подойдя к такси, сказал Луненко, что хочет купить билет. Луненко обрадовался, достал билет из бумажника. Как только Чкадуа увидел билет, то понял, что он точно такой же, какой ему уже однажды всучили мошенники. Однако он сделал вид, что не обнаружил подделки. Он сказал, что согласен купить билет за любую сумму. Луненко назвал 24 тысячи. Чкадуа немедленно согласился.

Билет, конечно, он покупать не собирался, ему важно было не упустить Луненко, которого считал — и не без основания — сообщником лже-Лунева и лже-Сабанадзе.

Договорились, что встретятся в 9 часов утра в Сухуми, после чего Чкадуа, потирая с довольным видом руки, вернулся в свою машину, а Луненко поехал дальше в столицу Абхазии. Инстинктивно он, однако, почувствовал в словах и взглядах Чкадуа что-то неладное и решил, что самое благоразумное будет немедленно удрать в Ленинград. Но и Чкадуа был не прост. Опасаясь упустить Луненко, он только сделал вид, что возвращается в Зугдиди. На самом же деле он поехал следом за такси в Сухуми и стал подкарауливать Луненко.

Весь вечер и всю ночь разгуливал Чкадуа по дороге между вокзалом и аэропортом. В руках он держал розу, которую время от времени задумчиво нюхал. Издали его можно было принять за влюбленного, пришедшего на свидание с любимой женщиной. И он дождался. Рано утром, едва только солнце начало подниматься над вершинами гор, на пустынной в этот час дороге показался Луненко. В руке у него был чемодан. Озираясь по сторонам, он спешил в аэропорт. Неожиданно выйдя из-за кустов, Чкадуа преградил ему дорогу:

— А, голубчик, попался? Бежать вздумал?

— Что вам надо? — спросил Луненко.

— Я тебя выведу на чистую воду, мошенник! Отдавай мои одиннадцать тысяч пятьсот.

— Вы с ума сошли? Я вас знать не знаю. Первый раз в глаза вижу. Пустите!

— Никуда тебя не пущу, пока не заплатишь.

— Аферист!

— А сам-то ты кто? Неужели честный человек? Я бы, конечно, мог заявить о тебе в милицию, но Чкадуа привык сам расправляться со своими обидчиками. Я действую по закону гор. Сейчас ты поедешь со мной к своему сообщнику, и чтоб не пикнул — прирежу! — Он показал кинжал.

Луненко ничего не оставалось, как повиноваться.

Чкадуа привел Луненко к Джикия. Луненко стоял, понурив голову, пока Чкадуа и Джикия разговаривали между собой на своем языке, время от времени бросая на пленника грозные, негодующие взгляды. Потом Чкадуа сказал:

— Он говорит, что не знает тебя и ни к чему не причастен. Я ему верю. Он честный человек.

— Значит, вы меня отпустите? — оживился Луненко.

— Нет! До тех пор, пока не вернешь мне одиннадцать тысяч пятьсот — не выпущу.

Чкадуа повез Луненко в Зугдиди и там запер в темной, без окон, комнате в своем доме. «До тех пор не выпущу, пока не согласишься вернуть мне все одиннадцать тысяч пятьсот», — пригрозил он. «Кавказский пленник» заскрежетал в бессильной ярости зубами. Ну и ситуация! Даже в милицию нельзя обратиться. Дать знать о случившемся — значит разоблачить самого себя. Бежать? Но Чкадуа тщательно стерег своего заложника. От такого не убежишь!

Три дня Луненко тосковал взаперти, а на четвертый не выдержал, взмолился:

— Отпустите, ради бога, так уж и быть, заплачу вам все деньги, будь они неладны. С собой у меня такой суммы, разумеется, нет. Полетите со мной в Ленинград и там получите одиннадцать тысяч пятьсот.

— Не одиннадцать тысяч пятьсот, а тринадцать. Одиннадцать тысяч пятьсот я заплатил за поддельный билет, а тысячу пятьсот истратил на поездки, связанные с розыском вас, мошенников. Согласен на такие условия?

— Согласен! — сказал Луненко, а сам подумал: «Где я найду такую сумму? Ну, да видно будет. Только бы добраться до Ленинграда».

Самолет доставил Луненко и Чкадуа в Ленинград. Чкадуа ни на шаг не отпускал своего пленника, так что скрыться от него было невозможно. Пришлось разыскать Додонова. Луненко дозвонился к нему по телефону и сказал, чтобы он обязательно пришел на угол Невского и улицы Маяковского, к пивному бару, — есть важное дело. Додонов явился вместе с Саркяном. Додонов подошел к Луненко, а Саркян перешел на другую сторону улицы и вдруг увидел Чкадуа.

Позже он так рассказывал об этой встрече:

— Пока Додонов разговаривал с Луненко, я подошел к киоску, купил газету. Оглянулся и вдруг увидел около себя Чкадуа. Он, по-моему, специально прошел мимо меня. Я перепугался и решил немедленно уйти. На Литейном проспекте сел в троллейбус, проехал остановку, вышел. Боясь, что Чкадуа следит за мной и, чего доброго, еще прирежет, я направился к метро, доехал до площади Льва Толстого, зашел в кино и в середине сеанса, когда на экране появился темный кадр, вышел из зала.