В свою очередь, европейское христианство к XIV в. начинает исчерпывать себя не только как мировоззрение, но, что еще более важно, и как мироощущение — его иллюзорные представления о человеке начинают рассеиваться под мощным напором ренессансного гуманизма.

Уже в позднее средневековье, в конце XIII в., в рамках художественной культуры происходят процессы роста самосознания, возникает ощущение ценности личности. «Даже в военных эпизодах, — пишет Марк Блок, — поединок двух бойцов становится более важным, чем столкновение целых армий, о которых с такой любовью повествовали старинные «деяния». Новая литература стремилась всеми путями к реинтеграции индивидуального и приглашала слушателей к размышлению над своим «Я»...» [36.157].

Бурный процесс развития гуманистической культуры Возрождения, начинавшийся в Италии XVI в., имел черты, своеобразие которых заключалось в том, что человек в искусстве итальянского Возрождения предстает как всемогущая личность, как существо, господствующее над миром.

В творениях мастеров Высокого Возрождения Микеланджело и Леонардо да Винчи человек — властелин мира. Это своеобразная метаморфоза христианского богочеловека, из которого изъята его мистическая и чисто религиозная сущность. В созданиях Боттичелли и Джорджоне человек предстает в его личностном духовном бытии, но все же главное достоинство искусства итальянского Возрождения — это утверждение активности и могущества, утверждение человека — преобразователя мира.

Дальнейшее развитие ренессансных идей и их движение в «северную» Европу привело ко все большему и большему углублению в искусстве интереса к человеку как к личности. Итальянский гуманизм «установил новый идеал человека, основанный на интеллектуальной культуре, идеал духовной свободы и автономии личности... В Северной Европе это возрождение означало завоевание нового представления о человеке, главным образом с точки зрения его характера и интеллектуального развития личности» [26.103; см. также 296]. В работах Лукаса Кранаха и Ганса Голь-бейна Младшего наиболее ярко проявляется эта тенденция обнаружения характера человека. Достаточно вспомнить изумительные портреты Бонифациуса Амарбаха и Эразма Роттердамского кисти Гольбейна, портрет Куспиниана и его жены — Кранаха, чтобы почувствовать все многообразие и богатство человеческих характеров, запечатленных в них.

Сосредоточенность на внешней достоверности изображения, некоторая педантичность, идущая от натуралистической традиции церковной живописи, подчас сказывается и в искусстве северного европейского Возрождения.

Этот интерес к чисто внешнему изображению человека, к фиксации его облика и индивидуальной, неповторимой внешности заметны у Гольбейна Младшего. «Гольбейн вообще «не верит» в то, что он пишет, — говорит о Гансе Гольбейне Младшем А. Бенуа. — Он обладает огромным мастерством и вкусом, рисунок его в буквальном смысле слова безупречен, но он не знает трепета перед тайной, он просто не верит в тайну... Он был слишком уверен в том, что самое интересное — это видимость наружная, а сокровища души он игнорировал, в них не верил» [27.238]. Конечно, трудно согласиться со столь категоричными суждениями А. Бенуа, но все же в них есть доля истины или, по крайней мере, остро схвачены особенности стиля Гольбейна Младшего.

Еще более это чувствуется в творчестве Кранаха, у которого «сосредоточенность на суровой стороне человеческого характера привела к известному обеднению его искусства, бывшего вначале богатым и образным. Протестантизм [сторонником которого был Кранах. — Е.Я.] был неблагоприятен для искусства... Гуманизм пошел путем, отличным от протестантского догматизма...» — пишет Отто Бенеш [26.109—110]. Европейский Ренессанс в целом принес в искусство глубокое понимание как значения человека в мире (Микеланджело, Леонардо да Винчи), так и его внутреннего мира, его индивидуальной неповторимости и духовного своеобразия, но утверждение Отто Бенеша о неблагоприятности протестантизма, а точнее Реформации, для искусства все же односторонне.

Мощный процесс Реформации в Европе XVI—XVII вв. как выражение развития буржуазных элементов в феодальном обществе принес с собой изменения не только в христианском вероисповедании, проявлявшиеся главным образом в протестантско-лютеранской идее личной веры, но и в художественном мышлении — бурном развитии искусства гравюры.

Причем на это развитие оказали огромное влияние идеи итальянских гуманистов. Папский легат в известной трагедии Фердинанда Лассаля «Франц фон-Зикинген» восклицает:

Языческою прелестью дышали

Мадонны Рафаэля, видел взор

Одну лишь плоть в фигурах Тициана...

От нас движенье далее пошло.

Спор Рейхлина разоблачил броженье,

Которое охватывает мир.

Взгляните, где опору встретил Лютер?

Нашло ль себе учение его

Сочувствие, поддержку в духовенстве? [Имеется в виду католическое духовенство. — Е.Я.]

О, нет! Фон-Гуттен, Рейхлин и Эразм, —

 Вот кто приветствовал его с восторгом.

Зовутся «гуманистами» они,

И это имя выдает их тайну,

Евангелие человечества —

Вот что несет с собой Протей, идущий

На нас войною [142.72], —

и он верно понимает угрозу, которую несет с собой гуманизм.

Идеи немецких гуманистов и изобретение книгопечатания Иоганном Гутенбергом (XV в.) дали мощный толчок не только развитию культуры в целом, но и быстрому росту нового, более демократического искусства гравюры, более мобильному и массовому, нежели масляная живопись, книжная миниатюра и темперная иконопись.

Уже в конце XV в. создаются гравюры анонимного автора к «Божественной комедии» Данте. В это же время Альберт Дюрер создает свои знаменитые листы к «Апокалипсису», «Меланхолию», портреты гуманистов Филиппа Меланхтона и Эразма Роттердамского; появляются первые анонимные листовки с гравюрными карикатурами на римских пап, изображения людей диковинных стран. В начале XVII в. появляется первая гравированная на меди газета с иллюстрациями и жанровыми сценками [более подробно см. 240].

Перенесение лютеранством и протестантизмом в целом внимания верующего с культа и обрядности на проповедь и личную веру привело к определенным изменениям в религиозно-художественной целостности. На смену органной музыке, монументальным фрескам и живописи, пышному декору одежд священников и интерьера соборов католической церкви пришло искусство выразительной черно-белой гравюры, задушевной проповеди и скромной одежды пастора.

Основные элементы в религиозно-художественной целостности сохранились, но они приобрели новые качества, отражавшие развитие идеологии нового класса — буржуазии.

В совершенно иных исторических условиях, хотя и в одно с западным Ренессансом историческое время, развивалось искусство народов, связанных с византийским христианством. Но в искусстве этих народов ясно чувствуется гуманистическая тенденция, переосмысление назначения человека в мире, правда, в пределах иконописного сюжета и канона. Особенно глубоко это проявилось, конечно, в творчестве Андрея Рублева, потому что «искусство Рублева в основе своей глубоко человечно, отзывчиво ко всему человеческому... Рублев создал целую галерею человеческих характеров» [8.11].

В этом искусстве невозможно обнаружить внешней достоверности или портретного сходства в изображении человека, но в канонических образах святых, евангелистов, житиях Христа и Богоматери появляется нечто, что делает эти образы близкими земному человеку, его деяниям, мыслям и страстям. Духовная наполненность этих образов есть духовность реального, земного человека; вся гамма человеческих чувств, сосредоточенность и размышление — вот что наполняет глубоким человеческим смыслом эти образы.

Гуманизм искусства конкретно историчен и в этой своей конкретности должен быть объяснен и понят. В этом аспекте интересны мысли Н.И. Конрада о средневековом и возрожденческом гуманизме. В эпоху средневековья, по его мнению, человек стремился найти в себе силы для творчества через могущество Бога: «Именно такая интерпретация своих возможностей и дала тогда человеку необходимые... силы для исторического творчества, именно она и составила суть средневекового гуманизма» [127.296].