— А где Олив? — спросила Кларри. — Я хотела рассказать ей о том, как всем понравились ее бумажные цветы. Она все еще рисует наверху?

Сложив газету, Герберт отложил ее в сторону.

— Думаю, она еще не вернулась.

— Откуда не вернулась?

— Разве она не на концерте? — неуверенно произнес Герберт.

Зевнув, Кларри подумала о том, что даже не помнит, когда в последний раз ходила на концерт или в кино. С тех пор прошло не меньше года. В свой единственный свободный вечер в воскресенье она ничего уже не желала, кроме того чтобы лечь спать пораньше. Но она была рада, что Олив развлекается. Давно уже ее сестра не жаловалась на скучную жизнь.

— Она, по-моему, пошла с Рэйчел, — сказала Кларри. — И хорошо. Теперь мне не так стыдно за то, что я давно с ней не виделась.

— Тебе не нужно так растрачивать свои силы, дорогая, — сказал Герберт, хмурясь. — Ты могла бы раз в неделю устраивать себе выходной, чтобы отдохнуть.

— А сам ты часто отдыхаешь? — спросила Кларри, ухмыльнувшись.

— Да, должен признать, что нечасто, — печально ответил Герберт.

Они сидели, пока в очаге не начал угасать огонь. Герберт читал газету, Кларри дремала. Наконец они услышали, как открылась и захлопнулась входная дверь. Кларри поднялась.

— Это, наверное, Олив, — сказала она.

Герберт взглянул на нее с удивлением.

— А она куда-то уходила?

— Ты же сам об этом говорил, помнишь? — произнесла Кларри, пристально глядя на него.

— Правда говорил? — смутился он.

— Ты сказал, что Олив, по твоему мнению, пошла на концерт, — напомнила ему Кларри.

— Ах, на концерт, — кивнул Герберт, по-прежнему глядя на жену с сомнением.

Кларри подошла к нему и погладила его лоб.

— Ты переутомился. Это тебе нужно поменьше времени проводить за работой, а не мне, — пожурила она мужа.

Он взял ладонь жены в свою и сжал, нежно глядя на нее.

— Какой в этом смысл, если тебя не будет рядом? Мне будет ужасно скучно.

***

На пасхальные каникулы вернулся из Дарема Уилл и энергично включился в работу «Чайной Герберта». Он был полон идей насчет университетских сеттльментов^[25], где привилегированные студенты жили и работали среди бедноты в самых захолустных районах больших городов. Некоторые его друзья выбрали для своей деятельности восточную часть Лондона, а Джонни остался в таком поселении в Эдинбурге, вместо того чтобы приехать на каникулы домой.

Узнав об этом, явился возмущенный Берти.

— Достаточно уже того, что эта женщина, носящая нашу фамилию, якшается с подонками из Тайнсайда, — принялся отчитывать он младшего брата. — Но ты должен понимать, как это унизительно.

— Для кого? — удивленно спросил его Уилл.

— Для всех нас! — взорвался Берти.

— Только не для меня, — заметил Уилл. — По-моему, это очень весело.

— Но для меня и Вэрити это неприемлемо, — бросил Берти. — Нам приходится вращаться в обществе. Как, по-твоему, все это выглядит, когда во время приемов влиятельных клиентов у меня спрашивают, какое я имею отношение к большевистской чайной в Элсвике? Они воспринимают ее крайне негативно. И родственники Вэрити вздрагивают каждый раз при ее упоминании.

— А они там были? — спокойно спросил Уилл.

— Разумеется, нет! — закричал Берти. — Не говори ерунды!

— Тогда они не могут судить о ней, не правда ли? — улыбнулся Уилл.

— Послушай, Уилл, — строго начал Берти. — Я прошу тебя прекратить валять дурака и держаться подальше от этого заведения. Я считаю это вопросом чести для нашей семьи. Кроме того, тебе следует учиться, а не путаться в трущобах со всякой чернью.

К радости Кларри, Уилл не внял наставлениям брата и продолжал приходить в чайную. В дождливые дни он играл на скрипке для посетителей. Его дружелюбие и привлекательная внешность просто покорили темноглазую смешливую Эдну. Она флиртовала с Уиллом, и он отвечал на ее внимание.

— Мистера Берти хватит удар, — шутила Лекси. — Мистер Уилл приударяет за нашей Эдной.

Когда Уиллу пришло время возвращаться в Дарем, Эдна затосковала, и даже грубоватые шутки завсегдатаев не возвращали ей былой веселости. Кларри ощутила зависть, задумавшись о том, как бы она чувствовала себя, если бы была так же безоглядно влюблена.

Однажды, вернувшись домой поздним вечером, Кларри обнаружила Герберта рассеянно глядящим в окно в гостиной. Это было довольно необычно, поскольку он почти не заходил в эту комнату, предпочитая всякий раз уединяться у себя в кабинете. Увидев оставленную на стуле корзину с портняжными принадлежностями, Кларри поняла, что Олив шила здесь у большого окна.

— Что-то случилось, Герберт? — спросила Кларри, поцеловав его в щеку.

— Нет. — Он улыбнулся, обрадованный ее приходом. — Все в порядке.

— А почему же ты стоишь тут в темноте? — удивилась Кларри. — Ты от кого-то прячешься?

— Прячусь? — нахмурился он. — Нет, я просто хотел кое-что тебе сказать…

Герберт замолчал. В сердце Кларри шевельнулось тревожное чувство. Ее муж становился все более забывчивым.

— Что-то важное? — спросила она.

— Да, кажется, важное. Вот глупец, — сказал он, разволновавшись.

Кларри взяла его под руку и повела к двери.

— Не нужно волноваться. Если это действительно что-то важное, то вспомнится позже. Давай лучше поужинаем. Олив дома?

— Олив, — повторил Герберт. — Да, точно! Теперь я вспомнил.

— И что же это? Олив опять ушла на концерт? — спросила Кларри, улыбаясь.

— Нет-нет, это гораздо важнее, — проговорил Герберт, нервничая. — Тот молодой человек приходил, чтобы поговорить со мной об Олив.

— Какой молодой человек? — поинтересовалась Кларри.

Лицо Герберта исказила гримаса — он мучительно пытался вспомнить имя.

— Ах, ну ты его знаешь! Такой веселый, румяный, с чаем.

— Джек Брэвис? — догадалась Кларри.

— Точно, Брэвис! — просиял Герберт. — Брэвис.

Кларри ждала, что он скажет дальше, но Герберт просто стоял и улыбался.

— И чего же он хотел? Ты сказал, что он приходил поговорить об Олив.

— Олив? Да-да, именно так. Он пришел, чтобы соблюсти приличия, — спросить, не буду ли я возражать. Он хочет жениться на Олив.

— Жениться на моей сестре?! — Кларри изумленно уставилась на мужа. — Когда они… Как? Я ничего не знала… — У нее заныло сердце. — И что ты ему ответил?

— Сказал, что пусть все решает сама Олив, — произнес Герберт, похлопав жену по руке. — И если она ответит согласием, то мы их, конечно же, благословим. Разумеется, мы поможем им со свадебными расходами.

Кларри испытала сильное потрясение. Как же могло случиться, что она об этом ничего не знала? Олив даже не заикнулась о том, что Джек за ней ухаживает. Именно Джек и никто другой!

— Ты как будто не рада, — проговорил Герберт, тревожно глядя на жену. — Я сказал что-то не то? Это ведь замечательно, правда? Брэвис симпатичный парень, и Дэниел, Дэниел…

— Мильнер, — подсказала Кларри.

— Дэниел Мильнер очень высокого мнения о нем как о работнике, — закончил свою мысль Герберт.

— Да, безусловно, — сказала Кларри, задыхаясь. — Это прекрасная новость.

Вдруг она всхлипнула, и, к ее стыду, слезы хлынули у нее из глаз.

Олив нахмурилась, когда позже вечером Кларри стала расспрашивать ее в спальне.

— А ты никогда и не интересовалась, есть ли у меня кто-нибудь. Ты всегда слишком занята своей чайной, чтобы интересоваться тем, что происходит со мной.

— Это несправедливо, — произнесла Кларри. — Я всегда интересовалась твоей жизнью. Просто я полагала, что ты всюду ходишь с Рэйчел, а ты, оказывается, встречалась с Джеком.

— Ну и что? — сказала Олив раздраженно.

— Я хотела бы знать об этом, — проговорила с упреком Кларри. — Моя родная сестра и Джек Брэвис… Почему я узнаю´ об этом последней?

— Может быть, я ничего не говорила тебе, потому что знала, чем это обернется.