— Я мог бы профинансировать расширение.

— Вы?! — ахнула Кларри.

— Да, — сказал он, и его глаза засияли. — Давайте вести дела вместе, Кларри!

У нее екнуло сердце от такого неожиданного предложения.

— Нет, — ответила Кларри не раздумывая. — Конечно же нет.

— Почему?

На секунду она растерялась, не зная, что сказать. Разве она не думала о таком варианте, когда Герберт не хотел рассматривать ее намерения всерьез?

— Мы несовместимы, — наконец произнесла она.

— Я знаю о вашей неприязни ко мне, миссис Сток, — проговорил Уэсли сухо. — Я всего лишь предлагаю вам коммерческое сотрудничество.

Кларри вспыхнула.

— Это я понимаю. Но наши взгляды на бизнес расходятся. Меня удовлетворяет нынешнее положение вещей, до тех пор пока дело себя окупает. Люди для меня значат больше, чем прибыль.

— Но это наивно, — возразил Уэсли. — Чем выше прибыль, тем больше вы сможете платить своим наемным работникам.

— Ваши наемные работники получают не больше, чем мой персонал, несмотря на вашу высокую прибыль, — парировала Кларри. — Но я не сомневаюсь, что карманы ваших родственников и пайщиков трещат от дивидендов.

Уэсли покраснел — она задела его за живое.

— Чайные Робсонов, скорее всего, выдержат экономический спад благодаря такому финансовому тылу. А ваша — нет. И с чем останется ваш любимый персонал, когда разразится очередной кризис?

— Я тронута тем, что вы пришли сюда, чтобы проявить заботу о будущем моего бизнеса, — ответила Кларри язвительно.

— Я дам вам возможность объединиться с «Имперскими чайными», — сказал Уэсли раздраженно. — Вдвоем мы могли бы охватить весь северо-восток города. Вы сможете разбогатеть и больше не будете зависеть от милости вашего супруга.

— И стану зависеть от вашей милости? Кого-то такое предложение, возможно, и соблазнило бы, но я не желаю оказаться в распоряжении пайщиков Робсонов. Здесь я могу вести дела так, как считаю нужным, и сдавать зал для собраний тому, кому захочу.

— Здесь ничего не изменится, — настаивал Уэсли. — Пайщикам до таких вещей нет никакого дела.

— Тогда почему я оказалась единственной хозяйкой, которая сдала свое заведение Союзу женщин в ночь протеста против переписи населения? — прямо спросила Кларри. — Вы не осмелились этого сделать.

Уэсли всплеснул руками.

— По какой причине вы так недоброжелательно настроены по отношению ко мне?! — воскликнул он.

— Потому что я вам не верю, — ответила Кларри.

— Почему? — недоумевал он.

— Я знаю, как вы, Робсоны, ведете дела, — сказала Кларри. — Я видела это в Индии и видела это здесь. Вы не успокоитесь, пока не заставите всех работать на вас либо не вытесните их из бизнеса.

— Это странно, — произнес Уэсли. — Я не собираюсь вытеснять вас из бизнеса. Я хочу помочь вашему росту.

— Правда? — спросила Кларри. — А может, вы просто хотите урвать себе кусок от моего успеха? Я ни на секунду не поверю в то, что ваши родственники согласились бы профинансировать «социальный эксперимент», если бы только не надеялись что-нибудь с этого получить. Я полагаю, что вы, Робсоны, завидуете моему процветанию. Если вы видите, что кто-то преуспевает, вам тут же нужно наложить лапу на его бизнес.

— Боже мой, вы так же близоруки в деловых вопросах, как и ваш отец, — бросил Уэсли, прищурившись. — Он тоже был не в состоянии увидеть необходимость расширяться. Оставайтесь слабой, если вам это угодно, но без моей поддержки вы не просуществуете больше двух-трех лет.

— Это угроза? — возмущенно спросила Кларри.

— Нет, не угроза, — ответил Уэсли гневно. — Это экономика.

— Тогда я все же попытаю счастья, — заявила Кларри. — Мне не привыкать к жизненным трудностям. Благодарю вас за предложение, но я никогда не возьму денег у Робсонов.

Они сердито уставились друг на друга. Уэсли, стиснув зубы, откинулся на спинку стула. Кларри встала, собираясь уйти. Он тоже поднялся и поймал ее за руку.

— Я вижу, что вами движет гордыня Белхэйвенов, Кларри. Вы презрительно отвергаете мое предложение, но вы не были так горды, когда выходили за старика из-за его денег, надеясь открыть это заведение.

Кларри бросила на него испепеляющий взгляд.

— Ничего подобного. Я вышла за Герберта…

— По любви? — перебил ее Уэсли, насмешливо глядя на нее. — А я слышал другое.

Задыхаясь от негодования, Кларри выдернула руку.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Я вас не осуждаю, — сказал Уэсли, — в отличие от других.

— Стоит ли слушать сплетни?

— Я не говорю о болтовне на кухнях. — Он загородил ей путь. — Вы ошибаетесь, думая, что я ваш враг. Есть люди, которые желали бы вашего краха, но я не из их числа.

Неожиданно Уэсли схватил свою шляпу и плащ и быстро прошел через зал, на ходу вытащив зонт из стойки. Кларри смотрела, как он сунул в руку изумленной Лекси двадцатишиллинговую купюру и, приподняв шляпу, вышел из кафе.

Через десять минут, помогая убирать со столов, Кларри все еще находилась под впечатлением от этой встречи. Ее сердце билось часто-часто.

— Мистер Робсон очень щедр, не правда ли? — сказала Лекси, глядя на Кларри. — Чего он хотел?

— Того же, что и всегда, — проворчала Кларри. — Нагреть руки на чужом деле.

Лекси фыркнула.

— Надеюсь, ты посоветовала ему пойти и утопиться в реке?

Кларри рассмеялась.

— Да. Правда, более многословно.

— Ну и правильно, — сказала Лекси. — Мужчины не могут спокойно смотреть на то, как женщины добиваются чего-нибудь без их помощи.

— Спасибо тебе, Лекси, — произнесла Кларри, приобняв подругу.

— За что?

— За то что поддержала меня, когда я отказалась от денег Робсона.

— Ну, взять их было бы неправильно, так ведь? После того как он поступил с твоим отцом, — проговорила Лекси с осуждением. — Деньги не самое главное в жизни, правда?

Глава двадцать шестая

1912 год

Через год после открытия своего заведения Кларри устроила праздничную вечеринку в честь дня рождения «Чайной Герберта». И хотя погода стояла все еще зимняя и время от времени начинался холодный дождь, они выставили столы на улицу и украсили здание снаружи надувными шарами и бумажными цветами. Подавали горячий окорок и чечевичный суп, бифштексы и пироги с почками, жареную рыбу, приправленную карри, с рисом. На десерт был свежеиспеченный пудинг со сладким кремом, пирожное и печенье, политое глазурью фирменных цветов: зеленого и оранжевого.

Чайную в тот день посетило множество народу, и в «Ньюкасл кроникл» была опубликована об этом статья с фотографией Кларри и официанток, стоящих перед входом в заведение. В статье кроме прочего было интервью с Дэниелом Мильнером — поставщиком высококачественного чая.

— «Одна из наиболее популярных чайных Ньюкасла празднует свой первый день рождения, — на следующий день читал с гордостью Герберт за ужином. — Торговец чаем мистер Дэниел Мильнер сказал: “Миссис Сток очень разборчива в поставках чая. Она лично пробует образцы смесей, прежде чем купить их. Она — очень важный клиент”». Дальше написано следующее, — продолжал Герберт. — «Миссис Сток — супруга уважаемого адвоката мистера Герберта Стока. Она воспитывалась на чайных плантациях в Ассаме».

Улыбнувшись, Герберт посмотрел на Кларри поверх газеты и прочел дальше:

— «Миссис Сток сказала: “Чай больше, чем что-либо другое, является нашим национальным напитком. Все с удовольствием пьют чай. В ‘Чайной Герберта’ мы подаем чай наивысшего качества по цене, доступной каждому”».

— Хватит! — воскликнула Кларри, прижимая ладони к пылающим щекам. — Неужели я действительно такое сказала? Это звучит как текст из рекламного буклета.

Хохотнув, Герберт произнес:

— Я очень горжусь тобой, дорогая.

Они сидели по обе стороны от камина в кабинете Герберта, ужиная за журнальным столиком.