— Джек, пожалуйста, остановись! Ты все воспринимаешь совершенно неправильно. Я хочу выйти за тебя замуж.

— Я не хочу быть вторым, — ответил он, стряхивая ее руку, — после какого-то богатого парня, который уверен, что может получить любую понравившуюся ему девушку.

— Не говори так, — ахнула Кларри. — Это неправда! Почему ты мне не веришь?

— Я никогда не буду достаточно хорош для тебя, Кларри, — сказал он, распахнув дверь. — В глубине души ты и сама это знаешь. И после того, что я сейчас от тебя услышал, ты тоже стала для меня недостаточно хорошей.

Он промчался мимо вытаращившихся на него Долли и Сары, которые стояли за дверью, подслушивая. Когда Олив, освободившись, спустилась вниз, она увидела, что они утешают рыдающую Кларри. Только потом, когда сестры остались наедине, Кларри рассказала ей, из-за чего вспыхнула ссора.

— А ты не говорила мне о том, что виделась с Уэсли, — произнесла Олив удивленно. — И что он сказал, когда узнал, что мы здесь работаем?

— Он не узнал об этом. Я притворилась, что я — Долли, и в темноте он ни о чем не догадался.

Огорчение Кларри превратилось в злость.

— Мерзавец! — прошипела она. — Неужели не будет конца неприятностям, которые он нам приносит? Теперь вот я потеряла Джека…

Олив обняла сестру, успокаивая. Впервые она не упрекала Кларри: «Я же тебе говорила…» Олив просто держала Кларри в своих объятиях, пока не утихли ее всхлипывания.

Глава двадцатая

Наступило Рождество, и Уилл приехал на каникулы. Для Кларри его приезд стал огромной радостью. Когда он вошел в кухню, она бросилась к нему и с восторгом обняла.

— Ты не представляешь, как я рада тебя видеть! — воскликнула она.

Уилл добродушно рассмеялся и тоже ее обнял.

— Вам помочь с пудингом? — спросил он, запихивая в рот только что испеченную сдобу.

Сара, которая раньше не видела, чтобы кто-то из Стоков спускался в кухню, изумленно вытаращилась на него.

— Скоро ты к нему привыкнешь, — сказала ей Долли. — Это настоящий маленький обжора.

Однако бóльшую часть свободного времени Уилл посвятил тому, чтобы навестить своих бывших одноклассников или пройтись по магазинам с Вэрити, потому что из своей старой одежды он уже вырос. Перед Рождеством выпал снег, и Уилл с Джонни отправились кататься на санках. В День подарков Берти и Вэрити взяли его с собой в загородное поместье Ландсдоунов, чтобы поохотиться на зайцев. Время пролетело слишком быстро, и вскоре Уиллу уже надо было возвращаться в школу.

Кларри беспокоило то, что Герберт почти не уделял младшему сыну внимания, и она предложила им с Уиллом пойти погулять вместе в день его отъезда. Герберта это рассердило.

— Разве вы не видите, что я загружен работой, Кларри? Буду признателен вам, если вы не будете мне мешать.

Уилл сделал вид, что его это не расстроило.

— Это не важно, я все равно собирался покататься верхом с Джонни.

На следующий день он уехал и вернулся только с наступлением пасхальных каникул. К тому времени Вэрити стала особенно раздражительной и привередливой. Она допоздна оставалась в кровати, требуя в огромных количествах сладкого печенья и лакричного напитка.

С наступлением лета она объявила, что ждет ребенка. Берти эта новость взволновала, и он суетился вокруг беременной жены больше, чем когда-либо раньше. Но радостное ожидание вскоре было омрачено ссорой между Вэрити и ее свекром из-за того, чтобы превратить бывшую спальню Луизы в детскую.

Вэрити со слезами на глазах жаловалась Берти, не стесняясь присутствия Кларри:

— Комната стоит пустая уже почти два года. Это бессмысленно! Она идеально подошла бы по размеру под детскую. Ты должен уговорить отца.

— Дорогая, — пытался утихомирить ее Берти, — ты же знаешь, что это непросто. Папа очень щепетилен насчет этой комнаты.

— Но ведь это ужасно — он сделал из нее музей. — Вэрити передернуло. — Пора ему примириться со своей потерей.

— Я не спорю, — сказал ей Берти, — но, в конце концов, это его дом.

— Да, но речь идет о нашем ребенке! — завыла Вэрити. — Я вся извелась, переживая о том, где его разместить. Ты разве не видишь этого?

Но Герберт стоял на своем.

— На третьем этаже достаточно места, — сказал он Берти. — Гардеробная Вэрити размерами с мой кабинет. К тому же я не хочу, чтобы меня отвлекал детский плач, когда я работаю. Маленькие дети должны находиться наверху, чтобы их не было слышно.

Кларри испытывала жгучее желание вмешаться. Она могла понять огорчение Вэрити из-за того, что большая комната пустовала, но для Герберта это была не просто спальня, это был храм его покойной супруги. Там все оставалось так же, как в день ее смерти, как будто он считал, что любое изменение будет означать измену ее памяти. Еще Кларри думала о том, не боится ли Герберт в глубине души появления в доме ребенка. Он будет напоминанием о его мертворожденной дочери, потеря которой три года назад стала началом угасания Луизы и ее последующей смерти.

Удивительно, но за помощью Берти пришел именно к Кларри.

— Белхэйвен, вы, похоже, имеете некоторое влияние на моего упрямого отца, — начал он без обиняков. — Как вы полагаете, вам удастся образумить его во всей этой истории с детской?

— Я не вправе в это вмешиваться, — сказала Кларри.

— Раньше вы не церемонились, — заметил он резко.

Кларри ничего на это не ответила.

— Послушайте, — произнес Берти примирительным тоном. — Я понимаю, что между нами бывали трения, но готов признать, что вы здесь прекрасно управляетесь, и Вэрити считает вас хорошей экономкой, учитывая вашу молодость.

Он так старался ей польстить, что даже покраснел.

— Я был бы чрезвычайно вам благодарен, если бы вы смогли переубедить моего отца, Кларри.

Берти впервые обратился к ней по имени. Кларри торжествовала. Берти признал то, насколько необходимой она стала в доме Стоков.

— Я попытаюсь, — согласилась она.

Кларри подкараулила Герберта, когда он возвращался с вечерней прогулки. С тех пор как Вэрити перебралась к ним жить, он взял себе привычку уходить из дома по вечерам, с тем чтобы избежать бессмысленных разговоров и аперитивов перед ужином. Когда Кларри заметила со своего наблюдательного пункта, что Герберт появился на площади, она вышла, чтобы срезать несколько роз в саду.

— Сэр, — обратилась она к нему. — Не могли бы вы дотянуться до тех цветков, что повыше?

Герберт подошел помочь, прислонив к оградке свою трость. Было все еще тепло, и он вспотел в своем темном костюме.

— У меня с собой бутылка лимонада. Не желаете освежиться? — предложила Кларри.

Кивнув, Герберт уселся на ближайшую скамейку и жадно принялся пить. Кларри продолжала срезáть цветы и складывать их в корзину, время от времени поглядывая на него.

— Говорите, — произнес Герберт, посмотрев на нее. — Вы же что-то хотите мне сказать.

Кларри виновато взглянула на него и засмеялась.

— Откуда вы знаете?

— У вас такой вид, — проворчал Герберт, — словно вы собираетесь с духом, прежде чем решительно взяться за что-то отвратительное.

Кларри улыбнулась, откладывая в сторону садовые ножницы.

— От вас ничего не укроется, сэр.

— Садитесь рядом со мной, Кларри, — велел Герберт. — Вас послал Берти, да?

Она чинно опустилась на скамейку, сцепив пальцы на коленях, и кивнула.

— Я не позволю собой манипулировать, — строго сказал Герберт.

— Я в этом не сомневалась.

— Но вы полагаете, что я не прав в этой истории с детской?

— Нет, — мягко сказала Кларри, — в этом деле нет правых или неправых.

Он терпеливо ждал, когда она продолжит.

— Я просто подумала, что… а чего бы пожелала миссис Сток для своего первого внука?

Герберт ничего не ответил. Кларри украдкой бросила на него взгляд — он сидел, стиснув зубы. Его глаза сверкали.

— Я не могу, — хрипло прошептал Герберт. — Еще слишком рано.