Когда Джейред наконец предложил сделать последние заказы, желающие выпить подняли крик. За стойкой бара появилась Олив с подносом чистых бокалов и вручила их Джейреду. У нее был изможденный вид, а руки покраснели от многочасового мытья посуды. Кларри испытала острое чувство вины, глядя на то, как распухли ее когда-то тонкие пальцы музыканта. Однако Олив безропотно помогла сестре заполнить ее поднос.

Девушки пошли к двери бара, но нетвердо стоявший на ногах посетитель вдруг, попятившись, натолкнулся на Олив, а та в свою очередь выбила у Кларри из рук поднос. В ту же секунду бокалы полетели на пол, разбиваясь и разбрызгивая пиво во все стороны. Раздались возмущенные крики. Клиенты завертели головами. Началась толчея.

— Ты безмозглая сука! — взревел нетрезвый посетитель.

Его куртка намокла от пива. Это был Хобсон, в обычное время спокойный человек, работавший бригадиром на ружейном заводе Армстронга. Он схватил Олив и начал ее трясти. Девочка с трудом сдерживала крик. Кларри взяла Хобсона за руку.

— Пожалуйста, отпустите ее. Это я во всем виновата.

— Моя новая куртка испорчена! Она стоила мне двухнедельного жалованья, черт побери! — пьяно заорал он, не отпуская испуганную до смерти Олив.

— Я прошу прощения, — сказала Кларри, пытаясь его успокоить. — Это можно вытереть. Я сейчас все сделаю.

Она почувствовала, что Хобсон уже не так крепко держит Олив, и решительно оттолкнула его в сторону.

— Что происходит? — перекрикивая шум, спросил Джейред.

Он только сейчас заметил суматоху. По разбитому стеклу ходили люди, как будто случившееся никого не волновало.

— Небольшое происшествие, — ответила ему Кларри, стараясь увести бригадира подальше от Олив.

— Вы в порядке, мистер Хобсон?

Возмущение клиента вспыхнуло с новой силой.

— Нет, — проворчал он. — Чертовы девки!

Секунду Хобсон пытался сфокусировать на Кларри взгляд остекленевших глаз. Было видно, что он очень пьян. Такой взгляд Кларри очень часто видела у отца. В нем была враждебность. В такие минуты казалось, что отец не узнавал ее. Она отпустила Хобсона. Видимо, в ее собственных глазах отразился страх, поскольку в следующее мгновение Хобсон сжал кулак и ударил ее прямо в лицо.

Кларри попятилась к стойке бара. У нее перед глазами все поплыло. Олив громко закричала. Джейред ринулся вперед. Кто-то ударил Хобсона. В баре началась драка. Нос Кларри обожгло мучительно острой болью. Девушка согнулась, прижимая ладони к лицу. Она была не в силах открыть глаза. Кларри слышала, как вокруг нее орут и тузят друг друга посетители. Она опустилась на пол, прижимаясь к стойке и пытаясь выбраться из этой свалки. Чей-то тяжелый ботинок пнул ее в бедро.

— Помоги мне, помоги! — визжала где-то рядом Олив.

Кларри протянула руку, все еще не решаясь открыть глаза. Младшая сестра ухватилась за нее. Кларри притянула ее к себе, и они прижались друг другу, в то время как вокруг бушевала драка. Через пару минут Кларри услышала голос Лили, заглушающий крики дерущихся.

— А ну-ка ступайте все по домам!

С трудом приоткрыв глаза, Кларри видела, как Лили гонит толпу к двери, помогая себе шваброй. Вскоре помещение опустело и шум голосов переместился на улицу. Кларри услышала, как Джейред запер входную дверь на засов и вернулся.

— Поднимайтесь, вы обе, — приказала Лили, толкая сестер шваброй. — Что тут, черт побери, случилось?

Кларри с трудом поднялась на ноги. Из разбитого носа лилась кровь. Прежде чем девушка успела что-либо объяснить, Лили принялась их распекать.

— Уронили поднос, да? Видите, сколько разбилось бокалов? Я удержу их стоимость из ваших зарплат.

Олив встала и прижалась к Кларри.

— Девочки не виноваты в этом, дорогая, — сказал Джейред, усадив Кларри на стул и сунув ей под нос грязный носовой платок. — Это Хобсон, изрядно набравшись, ударил Кларри.

Помощь, которую муж оказывал Кларри у нее на глазах, казалось, разозлила Лили еще больше. Ее лицо побагровело, глаза сверкали гневом.

— Это ты, глупец, не уследил! — бросила она сердито. — Ничего нельзя вам доверить!

Затем она наклонилась к Кларри и прошипела:

— Могу поспорить, ты нагрубила Хобсону, не так ли?

Кларри отпрянула.

— Нет, я пыталась утихомирить его. Он набросился на Олив.

— От вас, девиц, никакого толку! — заорала Лили и пнула опрокинутый стул. — Тут было приличное место, пока не появились вы со своими манерами и ужимками, как будто вы лучше этих работяг, которые сюда приходят. Они сразу видят, если кто-то слишком высоко задирает перед ними нос.

Она метнула в девушек исполненный ненависти взгляд.

— Уберете весь этот бедлам! — гаркнула Лили, сотрясая шваброй.

Кларри еще никогда не видела ее в таком состоянии и боялась, как бы она не ударила Олив. Девушка встала, покачиваясь от слабости и загораживая сестру.

— Хорошо, мы все сделаем.

— И мне плевать, сколько это займет у вас времени. Все равно вы встанете рано утром, чтобы растопить печь.

Кларри ухватилась за Олив, чтобы не упасть в обморок.

— Растопить печь? Но ведь это Рождество.

— В нашем доме этот день ничем не отличается от остальных, — заявила Лили. — И мне нужно готовить пироги ко Дню подарков^[17].

Она сунула швабру в руки Кларри и вихрем умчалась из бара. Вздохнув, Джейред принес из-за стойки тряпку и помог отмыть пол от пятен крови, накапавшей из носа Кларри.

У них ушел час на то, чтобы прибрать в баре и навести порядок в зале, вымыть и спрятать бокалы. Джейред, оставшись с племянницами, то выравнивал столы, то предлагал свою помощь, пока не видела жена. Но та вскоре распорядилась, чтобы он отвез Харрисона домой, приказав бармену вернуться на работу через два дня.

Уходя, Джейред пробормотал, обращаясь к Кларри:

— Приложи на ночь к носу холодный компресс, а то завтра у тебя будет синяк, как у боксера, проигравшего бой.

Когда они в конце концов закончили, Лили отправилась в свою спальню, перед уходом заперев кладовую, как делала обычно. Кларри уже не думала о еде, но Олив, прижав руки к животу, взмолилась:

— Я так хочу есть, Кларри! Она не дала мне ни крошки.

Они обыскали всю кухню, но не нашли ничего съедобного, кроме нескольких черствых корок пирога, которые были оставлены для Барни. Олив принялась уныло их жевать.

— Я ненавижу Лили, — сказала она грустно. — Сегодня вечером она была как сумасшедшая. Почему папа никогда не говорил нам о том, какие у него ужасные родственники?

Кларри повалилась рядом с ней на скамью.

— Джейред не такой уж и плохой, к тому же, возможно, отец совсем не знал Лили. Он много лет здесь не был. Наверное, он и не предполагал, что мы когда-нибудь их увидим.

— Все же он должен был об этом подумать, — сказала Олив, давясь слезами. — Он должен был подумать о том, к чему нас приведут его долги и пьянство.

Совершенно опустошенная, Кларри закрыла глаза.

— Так будет не всегда.

— Ты все время это говоришь! — сказала с упреком Олив. — Но как что-то может измениться? Мы здесь как рабы. Эта ведьма никогда нас не отпустит!

И она разрыдалась. Кларри хотела ее обнять, но Олив не желала, чтобы ее утешали, и оттолкнула руку сестры.

— Я сбегу, — пообещала она. — Ты не сможешь меня остановить.

— Куда? — спросила Кларри, вздохнув.

— Мне все равно. Куда угодно! Нам не нужно было приезжать в Англию. Нам следовало поехать с Камалем, куда угодно, только не сюда. А теперь мы никогда не сможем вернуться в Индию!

Кларри знала, что спорить с Олив, когда та начинала себя накручивать, бесполезно. От этого становилось только хуже.

— Идем ляжем, пока у нас еще есть время поспать, — сказала она, с усилием поднимаясь на ноги.

Часы на каминной полке показывали, что скоро настанет полночь.

— Уже почти наступило Рождество. Будем ему радоваться, что бы там ни говорила Лили-без-чулок.

Олив насупилась, но последовала за сестрой по темной лестнице в мансарду. Они уже привыкли подниматься и спускаться без света, экономя свою свечку для чтения в кровати тех немногочисленных потрепанных книг Джона Белхэйвена, которые привезли с собой из Белгури.