— О чем же эти переговоры? — спросил кто-то из пленных.
— О прекращении огня!
— О прекращении огня? Когда мы полностью разбиты? Русские ни за что не пойдут на это!
— Почему это не пойдут?
— Они потребуют безоговорочной капитуляции…
Наконец прибыл дядя Коля. Неподалеку от самоходки, которую оставили для охраны перекрестка, он поставил свою кухню. Советские солдаты и некоторые немецкие пленные, кто был похрабрее, выстроились около окутанного аппетитным паром котла.
— Это я, дядя Коля! — крикнул Джонни, отделяясь от носильщиков воды. Повар, конечно, обрадовался встрече, хотя на душе у него кошки скребли: видимо, Ганка уже успела рассказать ему о страшном несчастье, случившемся с тетей Дашей в лесу.
Повар стоял, как обычно, на своей деревянной скамеечке. Услышав крик Джонни, он перестал ворочать черпаком в котле. Легкая гримаса пробежала по его лицу. Складки на щеках и под глазами стали глубже обычного. Даже рыжеватые усы и те стали реже и короче. Старый солдат небрежно кивнул мальчугану. Затем он молча полез в кабину грузовика и достал знакомую Джонни белую суповую миску с затейливым золотым рисунком, только теперь у нее была отбита и другая ручка.
Наполнив миску до краев супом, на поверхности которого плавал золотистый слой жира, дядя Коля протянул ее Джонни.
— Может быть, вам сначала помочь? — спросил мальчуган, хотя при виде дымящегося супа у него чуть было не потекли слюнки.
Повар покачал головой.
— Ешь! — коротко бросил он и отвернулся. Молча он встал на свое место и продолжал раздавать обед.
Вся посуда вплоть до пустых консервных банок была использована для раздачи супа. Нашлась даже стопка тарелок. Суп хорошо подействовал на раненых. Многие из них настолько обессилели, что их необходимо было кормить. Склонясь над тазиком с теплой водой, советский военный врач долго и основательно тер щеткой свои руки. Санитары носили какие-то сосуды, из которых шел пар, через открытую железную дверь в правое помещение,
— Дядя Коля, можно я теперь почищу картошку, а? — вызвался Джонни, после того как он наелся досыта, как уже не ел в течение недели.
Тем временем двое пленных, один из них был ефрейтор-связист, уже притащили к кухне полный мешок картофеля.
— Или мне лучше что-нибудь разгружать?
Но все необходимое для приготовления следующей порции обеда уже стояло на улице. Даже покрашенный белой краской кухонный стол, с которого местами слезла краска, был выставлен из кузова грузовика прямо на тротуар.
— Хотите, я принесу дрова для растопки? — предложил мальчуган.
Из жестяного ящика для инструментов, с которым он был уже знаком, так что его не пришлось долго искать, Джонни вытащил топор. Дров кругом было больше чем достаточно. Стоило только подняться на гору руин напротив дороги: расщепленные потолочные балки, поломанные полы, разбитая мебель — все это валялось повсюду.
Пленные тоже не бездельничали. После еды они начали вносить раненых в большое помещение под аркой моста, которое к тому времени удалось не без труда привести в более или менее нормальное состояние. Когда стало смеркаться, ни одного раненого на улице уже не было.
Через некоторое время Джонни, закончив свою работу и заглянув в помещение для раненых, увидел, что в нем царила чистота и порядок. При свете керосиновых ламп, которые висели на стенах, особенно выделялась белизна свежих бинтов. Пахло йодом и дезинфицирующими средствами.
Вечером снова послышалась сильная артиллерийская канонада, однако никто не обращал на нее особого внимания. Разрывы доносились откуда-то из центра города. К этому времени Джонни заготовил и наколол дров по меньшей мере дня на два. Он удивился, что повар за. это время успел сварить в большом котле следующую порцию еды, хотя все вокруг были давно сыты! Когда окончательно стемнело, грузовик вытащил кухню на середину улицы.
— Куда ты еще решил отправиться? — отважился спросить Джонни повара, Со времени их новой встречи оба до сих пор не обменялись ни единым словом, ни даже жестом. Даже дружеским взглядом и тем дядя Коля не наградил его, отчего мальчуган чувствовал себя довольно неловко.
«Уж не винит ли он меня в смерти бедной тети Даши?» — испуганно подумал Джонни.
Повар сделал приглашающее движение рукой, которое Джонни тотчас же понял. Он мигом забрался в кабину и уселся рядом с шофером. Дядя Коля, охая, тоже залез в машину. С потушенными фарами они медленно ехали по разрушенным, пустым улицам города, освещаемым отблеском дальних пожарищ. Иногда их останавливали ночные патрули, которые неожиданно появлялись у них на пути, словно из-под земли, затем следовала проверка документов и давалось разрешение на дальнейший проезд.
Вскоре машина подъехала к зданию, похожему на школу, и остановилась для раздачи пищи, потом она остановилась у входа в метро, а затем у какого-то деревянного барака. И всюду жители, казалось, ждали полевую кухню. Горшки, кувшины и миски стучали и звенели, слышались негромкие мужские и женские голоса, русские и немецкие.
Джонни уже давно понял, что дядя Коля решил накормить не только раненых под замурованной аркой моста. В свете ночного пожара он хорошо видел знакомый профиль повара. На лице старого солдата, который сидел выпрямившись и не двигаясь, застыло выражение твердости и внутреннего спокойствия.
69
Новое о женщине с седыми волосами.
Джонни торопится.
Новая встреча с Ганкой.
«Я обязательно вернусь!..»
Громкий смех разбудил Джонни. Медленно открыв глаза, он увидел над собой довольно странное сооружение: на трех деревянных столбах, соединенных вверху в одной точке, был наброшен брезент от дождя. Мальчуган понял, что лежит на мягком матраце, укрытый несколькими шерстяными одеялами. Вокруг кто-то громко смеялся.
Джонни перевернулся на живот и потихоньку отодвинул в сторону край брезента. Совсем рядом с его ложем полукругом около ванны сидели пленные немцы и чистили картошку. Среди них был и ефрейтор-связист, которого Джонни уже знал. К расположенным напротив арки воротам подъехал грузовик. Флаги с красным крестом висели над входом. С машины разгружали металлические койки и носили в лазарет. На Фридрихштрассе на своем месте, на огневой позиции, стояла советская самоходка. Четыре танкиста, удобно устроившись на решетке мотора, казалось, спали беспробудным сном. Неподалеку от самоходки не спеша расхаживал солдат с карабином. Ни кухонной машины, ни самой кухни с дядей Колей нигде не было видно.
— Это в самом деле уму непостижимо! — громко смеялся ефрейтор.
Перед чистящими картошку пленными в мятой военной форме маячила знакомая Джонни фигура: унтер-офицер из лазарета. На бледном и небритом пористом лице растерянно блестели маленькие, покрасневшие глазки.
— Да, такое не часто бывает, — заметил сидящий здесь же верзила-пехотинец. — Со всех сторон стреляют, тысячелетний рейх разползся по всем швам, русские захватили столицу и хозяйничают, как у себя дома, и только этот толстяк ничего не замечает.
— Так он же был мертвецки пьян, — ухмыльнулся связист-ефрейтор, — пьян в стельку!
— Это действительно чрезвычайно удобный способ попасть в плен!
Унтер посмотрел в сторону часового, который, прислонившись к гусенице самоходки, спокойно наблюдал за разгрузкой коек.
— Ну, ничего страшного, камерад, — заметил через некоторое время ефрейтор и сделал приглашающий жест ножом для чистки картофеля. Ты спокойно можешь нам помочь. Прежде чем повар вернется из своего путешествия, ванна должна быть полной! Таков приказ!
Унтер послушно принял приглашение. Придвинув к себе скамеечку, он, охая, уселся на нее.
— Как вы вообще сюда попали? — поинтересовался он у пленных.
— Пойманы на улице, — за всех ответил ефрейтор.
— Я, например, спрятался в подвале, среди руин, так как начался сильный обстрел, — стал объяснять верзила-пехотинец. — Когда я решил выйти оттуда, русские стояли передо мной, словно они из-под земли появились. У одного в руке зажата ручная граната. Вот я и подумал, что будет, пожалуй, лучше, если я подниму руки вверх, чем он меня вмиг превратит в кровавое месиво. Как-никак шесть лет пробыл на фронте и цел остался.