Тетя Даша налила в ванну воду: горячую — из бачка, холодную — из ведра. Она сделала знак Джонни, чтобы он разделся. Осмотрела рану на колене, которая уже затянулась и постепенно заживала.

Джонни не чувствовал никакого стеснения. Даже рук ее он уже не боялся. Правда, был еще один вопрос…

Джонни весело, как рыба, плескался в воде. Он намыливался, ерошил отросшие волосы, попробовал даже нырять, для чего зажимал нос пальцами и окунал голову в воду.

— Замечательно! — несколько раз прокричал он. — Как хорошо!

Тетя Даша время от времени выглядывала из кухни. Потом она повесила ему на спину махровое полотенце. И снова он почувствовал ее руки на своем теле.

Джонни не мог больше сдерживать своего любопытства и потрогал ее руку.

— Тетя Даша, что ты с ней сделала?

Санитарка внимательно посмотрела на мальчика: видимо, она не поняла его.

Он тронул ее за локоть, потом снова за руку.

— Здесь все белое, а здесь почти черное.

Не сказав ни слова, санитарка повернулась и ушла. Вскоре она вернулась из кухни, держа в руках санитарную сумку. Она вытащила из нее небольшую темную бутылочку с темной жидкостью. Кисточкой она нанесла маленькое пятно себе на предплечье, а Джонни-на тыльную сторону ладони.

Джонни понюхал пятно. Мама часто смазывала ему ранки такой жидкостью. Это был йод! Он вдруг вспомнил раненых, которых санитарка приводила на перевязочный пункт. Тетя Даша сама смазывала себе руки этой жидкостью, когда лечила раны солдат.

Тепло закутанный, Джонни лежал под пуховым одеялом на широком кожаном диване. На столе стояла керосиновая лампа, которая чуть-чуть коптила. Санитарка сидела в мягком кресле и штопала вещи Джонни. Волосы, собранные в узел, распустились и водопадом потекли на плечи.

— Ты хорошая женщина, — тихо сказал Джонни.

Санитарка сосредоточенно молчала: она вдевала нитку в иголку.

— Ты скоро будешь спать?

Вопрос остался без ответа. Когда она потушит лампу?

Джонни засыпал. Он почувствовал еще, как кто-то погладил его по голове. Через окна эркера в комнату проникал мягкий ночной свет. Затем послышался шум передвигаемого кресла. Тетя Даша придвинула его поближе к открытому окну, на фоне которого четко вырисовывался ее профиль. Положив автомат на подоконник, она сидела не двигаясь и смотрела на ночную улицу.

30

В городском предместье.

Джонни мечтает.

Пробка на развилке дорог.

Взрыв с ослепительной вспышкой.

Когда Джонни открыл глаза, то услышал шум мотора и хлопанье дверцы машины. Он с удивлением уставился на картины, висевшие на стенах, и на светлое прямоугольное пятно над письменным столом, где еще вчера висел портрет Гитлера. Через окно эркера в комнату светило утреннее солнце, в его лучах весело танцевали и кружились миллионы пылинок. Джонни сбросил с себя одеяло и босиком побежал к окну.

Позади санитарной машины стоял большой грузовик с металлическим закрытым кузовом. Мотор ревел и рычал. Несколько солдат в темных комбинезонах поднялись в машину. Какой-то сержант попрощался с тетей Дашей, приложив руку к козырьку фуражки.

Трехногий радостно прыгал от одного солдата к другому, энергично вилял своим коротким хвостом и радостно лаял. Когда тяжелый грузовик развернулся, Джонни увидел в его кузове токарный станок и множество разных инструментов. Водитель санитарной машины даже не посмотрел на уезжавший грузовик, он как ни в чем не бывало сидел на подножке своей машины и тряпкой вытирал сапоги. Лицо его было перепачкано маслом, а сам он выглядел невыспавшимся.

Завтрак был коротким. Перед самым отъездом тетя Даша преподнесла Джонни один сюрприз. Она нашла в доме пару высоких, немного стоптанных ботинок со шнурками. Они оказались Джонни несколько великоваты, но с чулками были почти впору.

За ночь Джонни хорошо выспался, утром плотно поел, и потому настроение у него было прекрасным. Машина наконец-то в исправности! У него новые ботинки! Когда ему разрешили к тому же сесть в кабину между молодым солдатом-шофером и санитаркой, счастью его не было предела. Это был на редкость удивительный день!

Стрелки на золотых часах водителя показывали девять часов. На небе не было видно ни облачка. Едва они миновали последние дома городка, как снова оказались в середине какой-то колонны.

Санитарной машине и на этот раз пришлось останавливаться, совершать объезды, пропускать другие подразделения, прежде всего танки, самоходки, артиллерию и машины с боеприпасами. К полудню они приблизились к большому городу. В одном месте дорогу пересекла линия высокого напряжения, а параллельно ей, то приближаясь, то удаляясь, проходила железнодорожная ветка. Все чаще попадались населенные пункты с вокзалами. На перекрестках стояли телефонные будки. На уцелевших кое-где фронтонах домов виднелись рекламные щиты газеты «Берлинер Цайтунг» и пивоваренного завода.

После обеда они должны были быть уже в Берлине. Джонни все чаще думал о том, что ждет его дома. Возможно, уже сегодня вечером он встретится с матерью. Эта мысль теперь уже не казалась ему невозможной.

«Войска Красной Армии за это время, конечно, вышли к Силезскому вокзалу и захватили дорогу на Кюстрин. Какие глаза будут у тех, кто увидит, как я подъеду к нашему дому на военной машине! — От волнения мальчуган потер руки. — Все остановятся или же в изумлении высунутся из окон. А я, как ни в чем не бывало, пройду с тетей Дашей и с водителем через двор к своему дому. Мама, вот и я! Потом мы все вчетвером выпьем по чашке солодового кофе и закусим принесенной едой. Маленькую красную звездочку я покажу всем ребятам из обоих домов. И ложку дяди Коли тоже. И гильзу Пети. И, само собой разумеется, также перочинный ножик Густава».

Визг тормозов вернул Джонни к действительности. Дорогу перегородил внушительный полосатый шлагбаум. Солдаты в касках, с нарукавными повязками подошли к машине. Коренастый офицер с пистолетом на боку тщательно просмотрел документы, которые ему протянула тетя Даша. Затем долго смотрел на Джонни, видимо, потому, что о нем ничего не говорилось в тех документах. Тетя Даша с невозмутимым выражением лица объясняла что-то офицеру, несколько раз показав рукой на Джонни. Наконец офицер смилостивился и захлопнул дверцу. Шлагбаум подняли, и машина поехала дальше.

Через некоторое время они снова остановились, так как впереди них уже выстроилась длинная вереница машин, преграждающая путь. Дальше ехали очень медленно. Метр за метром они приближались к лесной развилке, на которой регулировщица своим флажком направляла поток машин в разных направлениях. Все, кто ехал справа, как оказалось, пользовался преимуществом: их пропускали без очереди. Только что регулировщица пропустила артиллерийскую колонну, которая свернула с дороги и медленно двинулась в западном направлении.

Солнце нагрело крышу кабины. Водитель положил свою шапку на баранку и опустил на нее голову. По ветровому стеклу с жужжанием ползла большая муха. Жара нагоняла сон. И Джонни, конечно, задремал бы, если бы не штурмовики, которые с громким гулом пролетали группами над самой землей, почти касаясь верхушек деревьев. Колонна, продвинувшись всего на несколько метров вперед, снова остановилась.

Джонни захотелось пить. Чтобы как-то отвлечься, он попытался поймать большую муху, но это ему никак не удавалось. Тетя Даша выгнала ее наконец через окно.

Тетя Даша забеспокоилась. Она ерзала на своем месте и все чаще поглядывала на часы солдата, который тихо посапывал. Через полчаса она решительно вышла из машины и направилась к девушке с флажком. Регулировщица была совсем молодая, крепкая, толстощекая. Из-под пилотки у нее торчали две короткие, но толстые косички. Джонни видел, как санитарка заговорила с девушкой. Регулировщица несколько раз с сожалением пожала плечами и решительно мотнула головой. Санитарка вернулась в машину явно не в духе. Усаживаясь на свое место, она пробурчала что-то злое.

— Тетя Даша, — отважился наконец заговорить Джонни, — я очень хочу пить!