— Они мертвы, — сказала Клэри, с изумлением оглядывая зал, заполненный останками армии Себастьяна. — Они все мертвы.

Джонатан издал сдавленный смешок.

— Хочу я сделать доброе, Хоть это не в моей природе, — пробормотал он, и Клэри узнала цитату с уроков Английского. Король Лир. Самая печальная из всех трагедий. — Это было что-то. Омраченные исчезли.

Клэри склонилась над ним, настойчиво говоря:

— Джонатан. Пожалуйста. Скажи нам, как открыть границы. Как нам вернуться домой. Должен быть какой-то путь.

— Пути … пути нет, — прошептал Джонатан. — Я разрушил ворота. Путь к Летнему Двору закрыт. Все пути закрыты. Это … это невозможно. — Его грудь тяжело вздымалась. — Простите.

Клэри промолчала. Она чувствовала лишь горечь во рту. Она рисковала собой, спасла мир, но все, кого она любила — умрут. На мгновение ее сердце наполнилось ненавистью.

— Хорошо, — сказал Джонатан, глядя на ее лицо. — Ненавидь меня. Радуйся, когда я умру. Сейчас последнее, чего мне хочется, так это доставить еще больше печали.

Клэри посмотрела на мать. Джослин сидела тихо, держа спину прямо, а слезы скатывались по ее лицу. Клэри глубоко вздохнула. Она вспомнила площадь в Париже, она сидела за столиком напротив Себастьяна, и она сказал: Думаешь, ты сможешь меня простить? То есть, ты думаешь, что прощение возможно для таких, как я? Чтобы случилось, если бы Валентин воспитывал тебя вместе со мной? Ты бы любила меня?

— Я не ненавижу тебя, — наконец сказала она. — Я ненавижу Себастьяна. Тебя я не знаю.

Глаза Джонатана закрылись.

— Как-то я мечтал о зеленой лужайке, — прошептал он. — Там был большой дом и маленькая девочка с рыжими волосами, и приготовления к свадьбе. Если существуют другие миры, тогда может быть есть тот, где я хороший брат и хороший сын.

Может быть, подумала Клэри, и ей так захотелось попасть в этот мир, ради мамы, ради самой себя. Она знала, что у помоста стоял Люк и наблюдал за ними. Она знала, что на его лице слезы. Джейс, Лайтвуды и Магнус, все стояли позади, и Алек держал Изабель за руку. Повсюду лежали мертвые тела Омраченных воинов.

— Не знала, что ты мог мечтать, — сказала Клэри, и она глубоко вздохнула. — Валентин заполнил твои вены ядом, и потом учил тебя ненавидеть. У тебя никогда не было выбора. Но меч все это сжег. Может быть, такой ты и есть на самом деле.

Он сделал невозможный и прерывистый вдох.

— Это красивая ложь, чтобы поверить, — сказал он, и невероятно, но по его лицу прошлась чуть заметная улыбка, горькая и милая. — Огонь Блистательного выжег демоническую кровь. Всю мою жизнь она обжигала мои вены и резала мне сердце, словно ножом, своей тяжестью тянула меня вниз — всю мою жизнь, а я этого и не знал. Я не чувствовал разницы. Я никогда не чувствовал себя так … легко, — мягко сказал он, а потом улыбнулся и закрыл глаза. И умер.

Клэри медленно поднялась на ноги. Она посмотрела вниз. Ее мать сидела на коленях, держа тело Джонатана, которое распласталось у нее на коленях.

— Мам, — прошептала Клэри, но Джослин не подняла головы. Спустя мгновение, кто-то прошел мимо Клэри. Это был Люк. Он сжал ее руку, а затем опустился на колени рядом с Джослин, поглаживая рукой по ее плечу.

Клэри отвернулась, не могла больше этого выносить. Она чувствовала давящий груз печали. Она слышала голос Джонатана у себя в голове, когда спускалась по лестнице: Я никогда не чувствовал себя так легко.

Она шла вперед между трупами и гноем на полу, онемевшая и отяжелевшая от понимания того, что у нее ничего не вышло. После всего, что она сделала, все равно не осталось выхода, чтобы их спасти. Они ждали ее: Джейс и Саймон и Изабель, и Алек и Магнус. Магнус выглядел больным и бледным и очень, очень уставшим.

— Себастьян умер, — сказала она, и они все посмотрели на нее, у всех уставшие и грязные лица, будто они были слишком измождены и истощены, чтобы что-то чувствовать от такой новости, даже облегчение. Джейс сделал шаг вперед и взял ее руки в свои, поднял их и быстро поцеловал. Она прикрыла глаза, словно к ней вернулась какая-то часть теплоты и света.

— Руки воина, — тихонько произнес он и отпустил ее. Она посмотрела вниз на свои пальцы, пытаясь увидеть то, что разглядел он. Ее руки были просто руками, маленькими и огрубелыми, запачканные грязью и кровью.

— Джейс как раз рассказывал, — сказал Саймон, — что ты сделала с мечом Моргенштернов. Что все это время ты обманывала Себастьяна.

— Но не в самом конце, — сказала она. — Не тогда, когда он превратился в Джонатана.

— Я бы хотела, чтобы ты нам рассказала, — сказала Изабель. — Про свой план.

— Простите, — прошептала Клэри. — Я боялась, что ничего не получится. Что разочарую вас. Думала, будет лучше … не надеяться слишком сильно.

— Надежда — это то, что иногда позволяет нам двигаться дальше, — сказал Магнус, хоть он не звучал обиженным.

— Мне было нужно, чтобы он поверил, — сказала Клэри. — Нужно было, чтобы вы поверили тоже. Он должен был видеть вашу реакцию и думать, что победил.

— Джейс знал, — проговорил Алек, поднимая на нее взгляд. Он тоже не злился, просто был потрясенным.

— И я не смотрел на нее с момента, когда она взошла на трон до того, как она не вонзила меч этому ублюдку в сердце, — сказал Джейс. — Я просто не мог. Отдавая ему браслет, я … — он замолчал. — Прости. Я не должен был называть его ублюдком. Себастьян был таким, но Джонатан нет, не был. И твоя мама …

— Она как будто потеряла своего ребенка дважды, — сказал Магнус. — Но есть вещи и похуже.

— Как насчет того, что мы оказались запертыми в ловушке в царстве демонов без выхода отсюда? — спросила Изабель. — Клэри, нам надо вернуться в Идрис. Боюсь спрашивать, но Себ… Джонатан ничего не сказал о том, как разблокировать границы?

Клэри сглотнула.

— Он сказала, что никак. Что они заблокированы навсегда.

— Значит мы в ловушке, — сказала Изабель, в ее глазах шок. — Навсегда? Не может быть. Должно быть заклинание … Магнус …

— Он не лгал, — сказал Магнус. — Нельзя по новой открыть дороги в Идрис.

Наступила ужасающая тишина. А потом Алек, чей взгляд был прикован к Магнусу, спросил:

— И нам никак не выбраться?

— Об этом я и говорю, — ответил Магнус. — Выхода нет.

— Нет, — сказал Алек и в его тоне присутствовали нотки угрозы. — Ты сказал, что для нас нет пути назад, имея в виду, что кто-то может выбраться отсюда.

Магнус отошел от Алека и окинул всех взглядом. Выражение его лица было беспечным, лишенным своей обычной беззаботности, и он выглядел очень молодым и в тоже время очень, очень старым. Его лицо было лицом молодого человека, но перед его глазами прошли века, и Клэри как никогда это понимала.

— Есть вещи и похуже смерти, — сказал Магнус.

— Может, ты позволишь нам судить об этом самим, — сказал Алек и Магнус в отчаянии потер лицо руками и сказал:

— О, Боже. Александр, я прошел всю свою жизнь, не прибегая к этому пути, за исключением одного раза, когда я усвоил этот урок. И это не тот урок, который бы я хотел, чтобы вы познали.

— Но ты жив, — сказала Клэри. — Ты пережил этот урок.

На лице Магнуса появилась ужасная улыбка.

— Это было бы не совсем уроком, если бы я не выжил, — сказал он. — Но меня предупредили. Играть в кости на свою собственную жизнь — это одно, а играть вашими жизнями …

— Мы все равно здесь умрем, — сказал Джейс. — Давайте воспользуемся шансом.

— Я согласна, — сказала Изабель, и остальные поддержали. Магнус посмотрел на помост, где все еще находились Люк и Джослин, и вздохнул.

— Большинством голосов, — сказал он. — Вы знаете одну старую поговорку у нежити о том, что бешенные собаки и нефилимы не внимают предупреждениям?

— Магнус… — начал Алек, но Магнус только покачал головой и слабо поднялся на ноги. На нем все еще были лохмотья, оставшиеся от той одежды, которую она надел на ужин в пристанище Народа Фейри в Идрисе, который, казалось, был уже так давно. Во все стороны торчали клочья пиджака от костюма и галстука. На его пальцах засверкали кольца, когда он сложил руки вместе, словно в мольбе и закрыл глаза.