Пока она придерживала голову Джонатана, его дыхание ослабилось. На его губах была кровавая пена.

— Прости, — сказал он, задыхаясь. — Мне так … — его взгляд перешел на Клэри. — Знаю, что сейчас я уже ничего не могу сделать или сказать, что позволит мне умереть хоть с толикой милосердия, — сказал он. — И я не стану тебя винить, если ты перережешь мне горло. Но я … я сожалею. Мне … жаль.

Клэри молчала. Что она могла сказать? Все нормально? Но это не так. Ничего из того, что он им сделал, не было нормальным, не в этом мире, не для нее. Есть вещи, которые нельзя простить.

И все же, не он их совершал, не совсем он. Этот человек, мальчик, которого держала ее мать, будто он был ее наказанием, был не Себастьян, который пытал и убивал и разрушал. Она вспомнила, что говорил ей Люк, как казалось уже много лет назад: Аматис, которая служит Себастьяну, больше не моя сестра, как и Джейс, который служил Себастьяну, не был мальчиком, которого ты полюбила. Больше не моя сестра, как и Себастьян больше не сын твоей матери, который должен был у нее быть.

— Не надо, — сказал он и полуприкрыл свои глаза. — Я вижу, ты пытаешься во всем разобраться, моя сестра. Могу ли я быть прощен так, как Люк простит свою сестру, если Дьявольская Чаша освободит ее сейчас. Но, видишь ли, когда она была его сестрой. Когда-то она была человеком. Я же … — он закашлялся, на его губах появилось еще больше крови. — Меня вообще не существовало. Небесный огонь сжигает то, что является злом. Джейс выжил после удара Блистательным, потому что он добрый. От него осталось достаточно, чтобы жить. Но я был рожден, чтобы сокрушать. Этого недостаточно, чтобы выжить. Ты видишь чей-то призрак, кто мог бы существовать, вот и все.

Джослин плакала, молчаливые слезы стекали по ее лицу. Она сидела прямо и тихо.

— Я должен вам сказать, — прошептал он. — Когда я умру, Омраченные накинутся на вас. Я не смогу их сдерживать. — Его взгляд метнулся к Клэри. — Где Джейс?

— Я здесь, — сказал Джейс. Он уже поднялся на помост, на его лице жесткое, озадаченное и печальное выражение. Клэри встретилась с ним глазами. Она знала, как, должно быть, тяжело ему было подыграть ей, позволить Себастьяну думать, что она принадлежала ему, наконец, позволить Клэри рискнуть собой. И она знала, какого было ему, Джейсу, который так сильно хотел отомстить, смотреть на Джонатана и понимать, что часть Себастьяна, которая должна была быть наказана, теперь исчезла. Здесь был другой человек, совершенно другой, кому никогда не давали шанса жить, и теперь уже никогда не дадут.

— Возьми мой меч, — сказал Джонатан, его дыхание стало прерывистым. Он указал на Фаэсфорос, который лежал чуть поодаль. — Вскрой, вскрой его.

— Вскрыть? — спросила Изабель в недоумении, но Джейс уже двигался, чтобы взять меч, спрыгивая с помоста. Он прошел через зал, мимо толпившихся Омраченных, мимо круга из рун, туда, где лежало тело демона Бегемота в луже его гноя.

— Что он делает, — спросила Клэри, хотя когда Джейс взмахнул мечом и рассек тело демона, все стало ясно. — Откуда он знает …

— Он … знает меня, — выдохнул Джонатан.

На пол вывалились зловонные кишки демона; лицо Джейса скривилось от отвращения, а потом от удивления, и потом от понимания. Он наклонился вниз и голой рукой вытащил что-то шероховатое, блестящее от гноя. Он поднял это вверх, и Клэри узнала Дьявольскую Чашу.

Она посмотрела на Джонатана, его глаза закатывались назад, а по телу пробежала дрожь.

— Ск-к-кажи ему, — заикался он, — Скажи, что бы он бросил ее в кольцо рун.

Клэри подняла голову.

— Брось ее в кольцо! — крикнула она Джейсу, а Аматис развернулась.

— Нет! — закричала она. — Если разрушится Чаша, то мы все умрем!

Она бросилась к помосту.

— Лорд Себастьян! Не позволяйте сокрушить Вашу армию! Мы все Вам верны!

Джейс посмотрел на Люка. Он смотрел на свою сестру с выражением безграничной печали, печали такой же глубокой, как смерть. Люк потерял свою сестру навсегда, а Клэри только сейчас обрела своего брата, брата, который не был с ней всю жизнь, и все равно, в обоих случаях — это была смерть.

Джонатан, чуть навалившись на плечо Джослин, посмотрел на Аматис, его зеленые глаза похожи на огни.

— Прости, — сказал он. — Я не должен был тебя создавать.

И он отвернулся от нее.

Люк кивнул Джейсу, и тот бросил Чашу в кольцо из рун так сильно, как только мог. Она ударилась о пол и разбилась на мелкие кусочки.

Аматис ахнула, и прижала руки к груди. На мгновение, лишь на мгновение, она посмотрела на Люка так, будто узнала его, в ее глазах была даже любовь.

— Аматис, — прошептал он.

Ее тело упало на землю. За ней последовали Омраченные. Один за другим они падали там, где стояли. Зал был заполнен телами.

Люк отвернулся, слишком много боли в его глазах, и Клэри было невыносимо на него смотреть. Она услышала крик — далекий и хриплый. На мгновение она подумала, не был ли это Люк, или кто-нибудь другой, кто был в ужасе от того, что гибло столько много нефилимов, но крик все нарастал и нарастал, и превратился в громкий визг, от которого задрожали стекла и пыль поднялась за окном, которое выходило на Эдом. Небо стало кроваво-красным, а крик все продолжался, теперь уже более глухой, задыхающийся от печали, словно вся вселенная плакала.

— Лилит, — прошептал Джонатан. — Она оплакивает своих умерших детей, детей по крови. Она плачет по ним, и по мне.

Эмма вытащила Кортану из тела мертвого воина фейри, не обращая внимания на пятна крови на ее пальцах. Она думала только о том, как добраться до Джулиана — она видела ужасающий взгляд на его лице, когда он опустился на землю, а если Джулиан сломлен, тогда сломлен был весь мир, и уже больше ничего не будет правильным.

Ее окружила толпа; но она едва обращала на них внимание, когда пропихивалась сквозь них к Блэкторнам. Дрю прижалась к колонне за Джулсом, она укрыла своим телом Тавви, чтобы его защитить. Ливия все еще держала за руку Тая, но теперь она стояла с открытым ртом и смотрела мимо него. А Джулс — Джулс все еще сидел, прислонившись к колонне, но начал поднимать голову, и когда Эмма поняла, что он пристально куда-то смотрел, обернулась, чтобы посмотреть куда именно.

По всему залу Омраченные начали падать. Они валились, как поверженные шахматные фигуры, молчаливые, не издающие ни звука. Они падали, блокированные в бою с нефилимами, а их братья-фейри уставились на то, как воины Омраченных падали один за другим на пол.

Резкий крик победы вырвался из горла нескольких Сумеречных Охотников, но Эмма едва их услышала. Она бросилась к Джулиану и опустилась рядом с ним на колени. Он посмотрел на нее, его зелено-голубые глаза были несчастными.

— Эм, — хрипло проговорил он. — Я думал, что фейри тебя убьют. Я думал …

— Я в порядке, — прошептала она. — А ты?

Он покачал головой.

— Я его убил, — сказал он. — Я убил своего отца.

— Это был не твой отец.

У нее слишком пересохло в горле, чтобы продолжать говорить. Вместо этого она протянула руку и нарисовала на тыльной стороне его ладони. Не слово, а знак: руну храбрости, а потом, несимметричное сердце.

Он покачал головой, будто говоря Нет, нет, я этого не заслуживаю, но она нарисовала снова, а потом наклонилась к нему, не смотря на то, что испачкана кровью, она положила свою голову ему на плечо.

Фейри бросились бежать из Зала, бросая свое оружие на ходу. Поток нефилимов с площади в Зал становился все больше и больше. Эмма увидела Хелен, направляющуюся к ним, вместе с ней была Алина, и впервые с тех пор, как они покинули Пенхаллоу, Эмма позволила себе поверить в то, что они выживут.