— Вы могли бы охарактеризовать Эмму как неспособную к обучению или… — казалось, Уилл не решается употребить это слово, — …умственно отсталую?

Бернард был явно шокирован вопросом. Впрочем, как и Фейт.

— Конечно нет! — воскликнул он. — Вообще-то, у Эммы необычайно высокий коэффициент умственного развития. Многие дислексики — чрезвычайно одаренные люди.

— В чем проявляется их одаренность?

Бернард на одном дыхании выпалил целый ряд примеров:

— Они тонкие наблюдатели, отлично организованы, обладают великолепной памятью на детали, одарены атлетически, склонны к занятиям механикой. Я не сомневаюсь, что из Эммы когда-нибудь получится великолепный архитектор. У нее удивительные способности к строительным конструкциям. Я работаю в Вестфилде двенадцать лет, но такую талантливую девушку вижу впервые.

— Но у нее проблемы с учебой, — скептически возразил Уилл.

— Я бы сказал, затруднения, а не проблемы. Затруднения бывают у всех детей.

— Но ведь это все равно заболевание.

— Нарушение, — уточнил Бернард.

Уилл вздохнул, и Фейт вдруг поняла, что его раздражает подобное увиливание от прямого ответа. Все же он предпринял еще одну попытку.

— Назовите, пожалуйста, некоторые из проблем, сопровождающих данное нарушение.

— Затруднения в математике, чтении, орфографии и восприятии прочитанного, — принялся перечислять учитель, — незрелость, проблемы ориентации в пространстве, заикание, плохая моторика, неспособность уловить размер стихосложения… Тут существует целый ряд симптомов, и все дети разные. Вам может повстречаться математический гений или ребенок, не способный выполнить простейшее арифметическое действие, одаренный атлет или полный увалень. Эмме повезло, потому что диагноз ей поставили очень рано. Дислексики умеют ловко скрывать свои недостатки. К сожалению, компьютеры облегчают им эту задачу и помогают обманывать людей. Чтение считается одним из базовых навыков, и, как правило, они стыдятся того, что им не удается его освоить. У большинства дислексиков очень плохие результаты любого тестирования, если только это не устные тесты. Поэтому у них, чаще всего, плохие отметки в школе. Я не одинок во мнении, что многие учителя трактуют их затруднения как лень или поведенческие отклонения. — Бернард сделал паузу, словно адресуя эти слова кому-то из присутствующих в комнате учителей. — Дополнительной проблемой стала невероятная застенчивость Эммы. Она не любит привлекать к себе внимание. И она готова смириться с любыми унижениями, лишь бы это помогло ей залечь на дно. Разумеется, ей свойственна некоторая инфантильность, но в целом она просто прирожденный интроверт, и ей очень сложно вписываться в школьный коллектив.

Уилл так сильно наклонился вперед, что практически встал со стула.

— Как ее родители отреагировали на эту информацию?

— Я никогда не встречался с ее отцом, но мать занимает очень активную позицию.

— Это лечится?

— Как я уже говорил, дислексия — это не болезнь, мистер Трент. Это нарушение определенных связей в мозге. С таким же успехом можно ожидать от диабетика, что он начнет совершенно спонтанно производить инсулин, как и от дислексика, что он проснется и вдруг сможет различать лево и право, а также низ и верх.

Фейт показалось, что она понимает, к чему клонит Уилл, задавая все эти вопросы.

— Итак, если за таким ребенком, как Эмма, будет кто-то гнаться, — вмешалась она, — возможно ли, что она потеряет ориентацию и вместо того, чтобы бежать по лестнице вниз и к выходу, побежит наверх?

— Это работает не так. Скорее всего, она лучше вас или меня интуитивно определит наиболее удачный маршрут, но если вы ее спросите: «Как ты оттуда выбралась?», она не сможет ответить: «Я спряталась под журнальным столиком, а потом выскочила в коридор и побежала налево, к лестнице». Она просто скажет: «Я убежала». Самое удивительное в этом нарушении то, что мозг как будто отдает себе отчет в собственных затруднениях и создает новые мыслительные пути, приводящие к появлению адаптационных механизмов, совершенно не свойственных обычным детям.

Уилл откашлялся.

— Вы сказали, что она более наблюдательна, чем обычные люди.

— Вообще-то, мы стремимся избегать слова «обычные», — сообщил ему Бернард. — Но в принципе это так. В случае с Эммой я полагаю, что она гораздо наблюдательнее большинства. Скажу больше: мой опыт говорит о том, что дислексики гораздо проницательнее большинства людей. Мы убеждаемся в этом, глядя на детей, подвергавшихся насилию, которые в качестве способа самозащиты учатся понимать настроение и различные поведенческие оттенки лучше, чем ребенок из благоприятного окружения. Ради сохранения мира в семье они принимают на себя огромное количество несправедливых обвинений. Они способны выжить там, где другие пропадут.

Эти слова несколько утешили Фейт. Окинув беглым взглядом лица учителей, она убедилась, что не одинока в своем чувстве.

Уилл встал.

— Прошу прощения, — обратился он к учителям, — но у меня еще одна встреча. У детектива Митчелл есть к вам несколько вопросов. — Он сунул руку в карман, судя по всему, для того, чтобы выключить диктофон. — Фейт, позвоните мне, когда приедете в мэрию. — Он имел в виду морг. — Я хочу поприсутствовать там с вами.

— Хорошо.

Он поклонился и быстро вышел. Фейт посмотрела на часы, пытаясь понять, куда он спешит. У Кампано его ждали только через час.

Она обвела взглядом комнату. Глаза всех присутствующих были устремлены на нее. Ей надоело ходить вокруг да около.

— Я спрашиваю себя, не произошло ли с Кайлой Александр что-то нехорошее, что не позволяет вам проявить в ее адрес больше сочувствия.

Кое-кто из учителей пожал плечами. Большинство уставились на собственные руки или в пол. Даже у Даниэллы Парк не было ответа на вопрос Фейт.

И снова инициативу взяла на себя директор Мак-Фаден.

— Как я уже говорила, детектив Митчелл, Кайла была трудной ученицей.

Бернард тяжело вздохнул, как будто ему не нравилось быть тем, кто внесет ясность в данный вопрос.

— Кайла любила создавать проблемы.

— Каким образом?

— Так, как это обычно делают девочки, — ответил он, хотя это трудно было считать объяснением.

— Она затевала ссоры? — догадалась Фейт.

— Она распространяла сплетни, — уточнил Бернард. — Она приводила других девочек в ярость. Я уверен, что вы помните, что значит быть девочкой-подростком.

Фейт делала все от нее зависящее, чтобы об этом забыть. Участь единственной беременной четырнадцатилетней девочки в школе была незавидной.

— В этом не было ничего необычного, — небрежно закончил Бернард.

С ним поспешил согласиться Мэтью Леви.

— Этот молодняк вечно ходит по кругу. На этой неделе они выдирают друг другу волосы, а на следующей — уже лучшие подруги и ненавидят кого-то другого. Обычное дело.

Присутствующие в комнате женщины, похоже, не разделяли его мнение. Слово взяла Парк.

— Это было очень скверно, — заявила она. — Я бы сказала, что, не проучившись у нас и месяца, Кайла успела поссориться со всеми без исключения. Она расколола школу на два лагеря.

— Она пользовалась вниманием мальчиков?

— Еще как пользовалась, — кивнула Парк. — Она пользовалась ими, как туалетной бумагой.

— У нее был кто-то постоянный?

Некоторые пожали плечами, другие покачали головой.

— Их список, вероятно, бесконечен, — вздохнул Бернард. — Но парней это не возмущало. Они знали, что им нужно.

Фейт обернулась к Даниэлле Парк.

— Насколько я поняла, Эмма была ее единственной подругой.

— Кайла была подругой Эммы, — ответила Парк. — У Кайлы, кроме Эммы, вообще никого не было.

Это было важное уточнение.

— Почему Эмма с ней общалась?

— Ответ на этот вопрос знает только сама Эмма. Но я полагаю, она понимала, что значит быть изгоем. Чем больше все оборачивалось против Кайлы, тем ближе они становились.

— Вы сказали, что школа разделилась на два лагеря. Что именно стало причиной этого?