Войдя в комнату, он встретился взглядом с юношей в сером балахоне. Последний никак не отреагировал на посетителя. Замерев рядом с низким столиком, он походил на античную статую: искусно выполненную, но бездушную. В кресле перед юношей восседал старик. Голова его склонилась, упираясь подбородком в грудь. Он дремал.

— Сир? — шепотом позвал мужчина, одновременно страшась и желая потревожить своего господина.

Старик едва заметно дернулся, но позы не поменял. Его глаза по-прежнему были закрыты, зато скрипучий голос, когда он заговорил, был полон ликования:

— Пришло время. Сегодня ей исполняется шестнадцать.

— У нас все готово, сир. Остались считанные мелочи.

— Мелочи? — в голосе старца прорезался металл. Он оторвал подбородок от груди и поднял дрожащую руку. — Встреча должна пройти идеально. Она бесценна!

— Я все учел. Осечки не случится. С матерью я лично разберусь.

— Нет, — возразил старик. — Пошли мальчишку. Ему необходима практика.

Мужчина поклонился, давая понять, что приказ будет исполнен.

То, что дочь ушла, даже не разбудив ее, испортило ей настроение. Девочке сегодня исполняется шестнадцать лет, а Лиза напилась вчера, как свинья. Надо сделать малышке приятное. Ужин, например. Только для них двоих. Как давно они с дочерью проводили время вместе? Ответ так и не нашелся.

Игнорируя последствия вчерашних возлияний, Лиза направилась в магазин, где разошлась не на шутку, загрузив продуктовую корзину до отвала. С трудом уместив покупки в два пакета, она пошла к выходу из магазина. Открыла дверь, придержала ее, чтобы та не хлопнула и шагнула на мостовую.

После полумрака магазина яркий свет улицы слепил. Первый теплый день весны выдался безоблачным. Солнечные блики играли в витринах магазинов, поблескивали в окнах проезжающих мимо автомобилей. Глазам требовалось время, чтобы привыкнуть к новому освещению.

Незнакомец на другой стороне дороги привлек внимание Лизы. Их разделял поток машин, и она бы его не заметила, если бы не странный магнетизм парня. Он точно взывал к ней. Высокий статный брюнет, одетый во все черное, смотрел прямо на нее. Лиза оглянулась по сторонам, чтобы окончательно убедиться: внимательный взгляд прищуренных глаз предназначен именно ей. В горле образовался ком, она вдруг окоченела от холода посреди улицы залитой солнцем.

Что с ней такое? Это же самый обычный студент. Чуть мрачноватый, но у подростков в моде подобный стиль. С чего она так разволновалась?

В этот момент ручка одного из пакетов не выдержала тяжести, раздался треск, и продукты вывалились на асфальт. Ярко-красные как стоп сигнал светофора яблоки, припасенные для "Шарлотки", покатились в разные стороны.

Она присела на корточки, подобрать продукты. Длинная тень упала на мостовую, загородив солнце, и Лиза подняла голову, чтобы посмотреть, в чем дело. Над ней стоял тот самый незнакомец с противоположной стороны улицы. Как он успел так быстро пересечь дорогу?

С виду ему было не больше двадцати. Он был чертовски хорош собой, точно кто-то специально постарался, создавая его. Все в нем было удивительно гармонично. Даже дерзкая ухмылка на тонких губах, не вызывала неприязни.

— Вам помочь?

Парень медленно наклонился, подобрал яблоко и несколько секунд любовался сочной кожурой. Задумчивая улыбка не покидала лица, пока он изучал фрукт.

— Спасибо, я сама, — с трудом выдавила из себя Лиза.

— Я настаиваю.

Голос молодого человека был низким, грудным. По спине побежали мурашки. Похмелье, что мучило с самого утра, отступило перед безотчетным страхом. Сердце сжалось в груди до маленькой отчаянно пульсирующей точки. Теперь она отчетливо видела: внешняя привлекательность незнакомца насквозь пропитана дьявольщиной. Лизе показалось, что она уже когда-то встречала этого парня, но где и при каких обстоятельствах она не помнила.

Глаза молодого человека недобро сверкнули. Что за странный у них цвет — оливковый. Разве бывают глаза такого оттенка?

Парень протянул руку с яблоком, предлагая ей взять фрукт. Лиза колебалась несколько секунд, но потом решила забрать яблоко. Стоило пальцам случайно коснуться запястья молодого человека, как он крепко схватил ее за руку и дернул на себя. Подчиняясь силе, она вскочила с корточек, шагнула вперед и едва не повалилась на незнакомца. Губы парня очутились всего в паре сантиметров от ее уха. Его дыхание щекотало кожу. Она застыла, не дыша в его объятиях.

— Он передает тебе привет.

Бархатный голос разбередил память. Еще не стихло последнее слово, а все уже встало на свои места. Парень был вылитый отец. Внешность, манеры, даже голос. Кровь застучала в висках: это последняя минута ее жизни! Пришло время платить по счетам.

— Ты, ты, — запинаясь, бормотала Лиза, − я знаю, кто ты.

— Приятно это слышать, — парень чуть подался назад, заглядывая ей в лицо.

Он улыбался, глядя на нее. Его улыбка походила на оскал хищного зверя за секунду до броска к горлу жертвы.

Прохожие огибали странную пару. Они не видели их, словно Лиза и молодой человек переместились в другое измерение. Сопротивляться было бесполезно. Даже если она закричит, вырвется из сильных рук, он все равно ее настигнет. Не сейчас, так позже. Когда она будет совсем одна. А что если еще хуже — рядом с ней будет дочь? Эта мысль парализовала. Нет, она не может привести это чудовище в свой дом.

Обхватив подборок Лизы, парень наклонился к ней. Поцелуй был мимолетным в самый уголок обветренных губ, но она мгновенно ослабла. Голова закружилась, будто она в одиночку осушила бутылку водки. В горле пересохло, веки налились тяжестью, и она пошатнулась.

Как бездарно прожита жизнь! Стоя на пороге смерти и вспомнить-то нечего. Разве что дочь… Лиза мысленно представила Еву. Несчастная девочка. Страшно представить, что ее ждет.

Парень разжал объятия, и Лиза с трудом устояла на ногах. С каждой секундой мир отдалялся все дальше, пока окончательно не померк, и она не упала на асфальт замертво.

Женщина угасла на его глазах. Дело сделано. Он отвернулся и зашагал прочь, напевая под нос незамысловатую мелодию, и вдруг обнаружил, что все еще сжимает в руке яблоко. Хмыкнув, он надкусил сочный фрукт. Струйка сока стекла по подбородку, он вытер ее рукавом джинсовой куртки и облизнул губы. Давно ему не доводилось пробовать столь вкусных яблок. Он поднял голову, подставляя лицо под жаркие поцелуи солнечных лучей, и улыбнулся. Лучшего денька для смерти и придумать нельзя.

Что она чувствовала? Этот вопрос Ева задавала себе снова и снова, но ответа не было. Все с состраданием смотрели на нее. Говорили о том, как это тяжело в юном возрасте потерять мать, а она даже не была уверена в своих эмоциях. Должно быть, это шок. Она немного придет в себя, и горе навалится подобно снежной лавине. Но где-то глубоко внутри она подозревала, что ничего не изменится. Стоя над свежевырытой могилой матери, она ничего не чувствовала. Совершенно ничего. Абсолютный ноль.

Она плохая дочь. Худшая из возможных. Ева подняла голову к солнцу, нарочно оставив веки открытыми, и всматривалась в яркий блин до рези в глазах. Может, хоть так она заплачет? Детям положено плакать на похоронах родителей.

Гроб медленно опускался в могилу. Ева бесстрастно следила за тем, как мать покидает ее жизнь. Она осталась одна. Стоило подумать об этом, как от страха приподнялись волоски на руках. Что с ней будет? Ее отправят в детский дом? Шестнадцать лет не тот возраст, когда можно жить самостоятельно.

Ева сделала шаг вперед, нагнулась и подняла горстку земли. Постояла над зевом раскрытой могилы, а потом разжала пальцы. Раздался сухой треск, точно хрустнули чьи-то измученные артритом суставы — это земля упала на крышку гроба.

— Прощай, мама, — губы двигались, но звука не было.

Она повернулась к могиле спиной и зашагала прочь. Ей отчаянно хотелось заплакать, но глаза как назло оставались сухими.